Какую бы конкретную форму ни принимало шаманское пушествие, оно всегда включает в себя уничтожение прежнего самоощущения и переживание экстатического соединения с природой, космическим порядком вещей и творческой энергией Вселенной. В процессе смерти и возрождения шаманы переживают свою собственную божественность и обретают глубокое постижение природы реальности. Они начинают понимать происхождение многих болезней и учатся их диагностировать и лечить.
Если этот процесс успешно завершен, и необычный опыт прочно вошел в обыденное сознание, результатом становятся впечатляющее эмоциональное и психосоматическое исцеление и глубокое преобразование личности. Человек может выйти из этого кризиса в несравненно лучшем состоянии, чем у него было до кризиса. Это включает в себя не только усиление ощущения собственного благополучия, но и значительное улучшение социальной адаптации, которое дает ему возможность выступать в роли почитаемого лидера своего сообщества.
Различные точки зрения на шаманский кризис
За редкими исключениями, западные специалисты согласны в том, что шаманский кризис представляет собой серьезную патологию, хотя и существуют разногласия в отношении того, какой клинический диагноз больше всего подходит для подобных случаев. Чаще всего предлагается диагноз шизофрении или каких-либо других видов психоза, а также истерии и эпилепсии. Однако те антропологи и психиатры, которые близко знакомы с шаманизмом, в том числе, лично пережили шаманское состояние, отказываются считать шаманский кризис душевной болезнью. Они заявляют, что такой клинический подход отражает предпочтение, которое западная культура отдает согласованной реальности, а также отсутствие подлинного понимания измененных состояний сознания и устойчивую тенденцию огульно объявлять все такие состояния патологическими. Майкл Харнер — одновременно, антрополог и посвященный шаман — называет такое отношение этноцентрическим, так как оно выражает сильное культурное предубеждение. Он также называет его когницентрическим, тем самым подразумевая, что оно основывается исключительно на знании, полученном в обыденном состоянии сознания.
Учитывая зачастую весьма впечатляющие положительные результаты шаманского кризиса, это состояние, безусловно, гораздо правильнее считать — по крайней мере, потенциально — удивительным процессом исцеления и глубокой перестройки личности, который способствует разрешению многих жизненных проблем. Его терапевтический потенциал вполне сравним с лучшими процедурами лечения, доступными западной психиатрии. Как мы уже упоминали, нам приходилось наблюдать состояния, неотличимые от шаманского кризиса, в самых различных ситуациях: в психоделических сеансах, в нашей эмпирической работе с дыханием и музыкой, а также во время духовных кризисов у современных людей Запада.