предана суду за то, что сильно поранила свою девушку и соседа по комнате, пытаясь
почистить ружье под воздействием героина.
В конце конференции Спринг Грув выступивший психиатр спросил доктора Чарльзя
Сэвэджа и меня, согласны ли мы провести ЛСД психотерапию. Мы наши это решение крайне
трудным, особенно из-за того, что это происходило во время национальной истерии на тему
ЛСД. У Флоры уже было криминальное прошлое, она имела доступ к оружию, и у неѐ были
серьезные суицидальные тенденции. Мы хорошо понимали, что атмосфера была такова, что
если бы мы провели с ней ЛСД сеанс, что бы ни произошло после этого момента, было бы
автоматически приписано препарату, без учета еѐ прошлой истории. С другой стороны, всѐ
остальное было испробовано без успеха, и ей грозило провести остаток жизни в хроническом
отделении. Наконец, мы решили испытать удачу и принять еѐ в ЛСД программу, ощущая, что
еѐ отчаянная ситуация оправдывала риск.
Первые два высокодозовых ЛСД сеанса Флоры не особо отличались от многих других,
которые я проводил в прошлом. Она столкнулась с рядом ситуаций из своего бурного детства
и несколько раз повторно прожила эпизоды борьбы в родовом канале. Ей удалось связать еѐ
жестокие суицидальные тенденции и болезненные лицевые судороги с определенными
аспектами травмы рождения и разрядить огромные количества сильных эмоций и физического
напряжения. Несмотря на это, терапевтические результаты выглядели минимальными.
В еѐ третьем ЛСД сеансе в течение первых двух часов не происходило ничего
особенного; еѐ переживания были похожи на два предыдущих сеанса. Вдруг она начала
жаловаться, что болезненные судороги еѐ лица становились невыносимыми. На наших глазах
лицевые спазмы гротескно усиливались, и еѐ лицо застыло в выражении, которое лучше всего
описать, как маска зла. Она стала говорить глубоким мужским голосом, и всѐ в ней было
настолько другим, что я не видел никакой связи между еѐ нынешним видом и прошлой
личностью. Еѐ глаза выражали неописуемую злобу, а еѐ пальцы были в судорогах и
напоминали когти.
Чужеродная энергия, принявшая контроль над еѐ телом и голосом, представилась
дьяволом. «Он» повернулся прямо ко мне, приказывая мне держаться подальше от Флоры и
оставить попытки ей помочь. Она принадлежала ему, и он бы наказал любого, кто осмелился
бы вторгнуться на его территорию. За этим последовали явные угрозы, серия мрачных
описаний того, что случилось бы со мной, моими коллегами и программой, если бы я не
подчинился. Трудно описать жуткую атмосферу, которую создала эта сцена; можно было
почти ощутить непостижимое присутствие чего-то чужого в комнате. Сила угроз ещѐ больше
возрастала оттого, что они содержали определенную конкретную информацию, к которой
пациентка в обычной жизни не могла получить доступ.
Я оказался в значительном эмоциональном стрессе, имевшем метафизические измерения.
Хотя я наблюдал похожие проявления в нескольких ЛСД сеансах, они никогда не были такими
реалистичными или убедительными. Мне было трудно контролировать свой страх и вступить
в то, что я чувствовал активным сражением с присутствующим. Я быстро думал, пытаясь