Когда мы туда прибыли, она была в шоке. Когда она выходила, то оставила дверь комнаты открытой, и в ее отсутствие в комнату забрался котенок и использовал коробку в качестве кошачьего лотка. Он прыгнул в коробку, сбил несколько важных фигурок и нагадил в той части сцены, которая представляла самое сильное искажение реальности. Увидев, что произошло, Мэри почувствовала, что ее сердце разбито, а душа опустошена. Мы вышли из комнаты, а она в одиночестве стояла над своей разоренной сценкой, потом убрала экскременты, досыпала чистый песок и вымыла фигурки. Делая все это, она размышляла над тем, что произошло. Она убрала некоторые фигурки и заменила их новыми, в результате чего возникла новая сценка, куда более реалистичная и честная, чем прежде.

Несколько месяцев спустя во время обеда на Международной трансперсональной конференции на Филлип-Айленде в Австралии мы заговорили о синхронии, и Сесил Берни рассказал эту историю Майклу Харнеру, антропологу, который был известен своим язвительным юмором и умением очень быстро реагировать на различные жизненные ситуации. Майкл и Сесил часто вступали в словесные перепалки. «Ну что я могу сказать, Сесил, — мгновенно ответил Майкл. — Котенок-то оказался терапевтом получше тебя!»

Смелые наблюдения исследователей сознания, накопленные во второй половине XX века, и основные положения трансперсональной психологии встретили недоверие и сильное творческое сопротивление академических кругов. Трансперсональная психология, появившаяся на свет в конце 1960-х годов, была восприимчива к культурному контексту и относилась к духовным и религиозным традициям древних и коренных культур с почтением, обусловленным результатами современных исследований сознания. Она также охватывала и интегрировала в себя широкий спектр аномальных явлений и данных наблюдений, бросавших вызов самой парадигме науки, которые традиционная теория объяснить не могла. Однако, несмотря на всю полноту охвата и проработанность обоснований, новое научное поле представляло собой столь резкое отклонение от традиционного мышления, присущего научным кругам, что его не удалось примирить с традиционной психологией и психиатрией, с декартово-ньютониановской парадигмой западной науки.

Ввиду этого новая наука была чрезвычайно уязвима для обвинений в ненаучности, иррациональности и даже «чокнутости», особенно со стороны тех ученых, которые не были знакомы с той огромной массой данных, на которых и основывалось новое направление. Подобные критики также игнорировали тот факт, что многие первопроходцы этого революционного направления обладали весомыми академическими заслугами. Эти первопроходцы создали и приняли для себя новое, трансперсональное видение человеческой психики не из-за своего незнания фундаментальных положений традиционной науки, а потому что обнаружили, что прежняя концепция совершенно непригодна для работы с новыми данными и результатами наблюдений. Огромное сопротивление оказывалось теми представителями академического сообщества, которые считали существующее научное мировоззрение точным и вполне определенным описанием реальности и упорно придерживались своих взглядов, оставаясь глухими к каким бы то ни было фактам, идущим вразрез со сложившейся системой.