В этот трагический момент и вмешалась Джоан с ее невероятной интуицией, начав, очень мягко и осторожно, массировать мои сведенные кисти. Когда кисти наконец расслабились, она свела их вместе и сложила в молитвенном жесте, удерживая своими ладонями. Я почувствовал, что быстро достиг завершения и примирения моей несчастной жизни в Киевско-Печерской лавре. Огромный объем негативных эмоций, накопившихся у меня в Сознании и теле за несколько десятилетий невольного монашеского существования, теперь вышел наружу. Они постепенно сменялись ощущением глубокой релаксации и внутреннего покоя, блаженства и любви. Не было сомнений в том, что то, что мне довелось пережить, было для меня глубоко целительным, и все моя последующая жизнь была согласована этим интуитивным прозрением. С тех пор как Келси провели эту сессию, у меня больше никогда не случалось конфликтов между духовностью и способностью наслаждаться тем, что способна предложить жизнь — природой, работой, пищей, сексом и множеством других вещей, присущих плоти.
Сессия закончилась убедительным чувством, что я разрешил эту проблему. Однако несколько лет спустя некоторые элементы этой истории внезапно всплыли на поверхность в моей жизни, во время месячного семинара, который мы с Кристиной проводили в Эсаленском институте в Биг Суре, штат Калифорния.
Дик Прайс, соучредитель Эсалена и один из бывших студентов Фрица Перлса, который был приглашен на наш семинар в качестве гостя, проводил сессию гештальт-терапии с Кэролайн, молодой женщиной, участвовавшей в семинаре. Перед началом сессии Кэролайн рассказала о внезапно возникшем у нее интересе к России, ее людям и культуре. Она учила русский и полюбила петь русские песни.
Проблемой, с которой она пришла на сессию, было то пагубное воздействие, которое одиннадцать лет пребывания в католическом монастыре оказали на ее сексуальную жизнь, жизненные силы и любовь к жизни. Когда она со все нарастающей интенсивностью выплескивала свой гнев и печаль по потерянным годам ее юности, я ощущал растущий эмоциональный отклик на эту историю. Я догадался, что это как-то связано с тем, как похожа ее история на историю из моей прошлой жизни в России, но интенсивность моего отклика меня поразила. Мой правый глаз начал гореть, веко дергалось, а по щекам потекли слезы.
По мере того как я сквозь пелену слез смотрел на Кэролайн, ее лицо менялось и в конце концов стало лицом моей матери из той русской инкарнации. Я внезапно оказался в том моменте истории, когда меня привезли домой после ожога, полученного в кузнице, и моя мать увидела, насколько я изуродован. Кэролайн явно изливала эмоции из своей нынешней жизни, но в моем восприятии она была частью одной из моих инкарнаций. Она была моей матерью, женщиной, чье сердце было разбито тем, что со мной произошло. Сессия закончилась, и я был глубоко тронут произошедшим. Все еще потрясенный и сбитый с толку, я подошел к двери, собираясь отправиться на ланч, но, открыв ее, замер, пораженный увиденным.
Я смотрел на чудовищно изуродованное лицо молодой женщины, которая собиралась открыть ту дверь, в которую я выходил. Я все еще находился под впечатлением той, русской инкарнации, и на мгновение мне показалось, что я смотрюсь в зеркало. Выяснилось, что девушка, которая хотела войти в комнату, была подругой Кэролайн по имени Виктория. Она прочитала о Мэрилендской программе применения психотерапии с использованием психоделиков у людей в последней стадии рака и пришла, чтобы поучаствовать в ЛСД-сессии. Виктория рассказала мне свою невероятную историю.