Однажды князь Любовецкий получил разрешение взять нас в ту часть монастыря, которая была предназначена для женщин-монахинь, где они обучались священным танцам под руководством опытной монахини-учительницы. Князь, зная, что я интересуюсь законами движения человеческого тела и связью их с психическим состоянием личности, посоветовал мне посетить этот "танцевальный класс" и посмотреть на устройство, с помощью которого обучают танцам юных учениц. Даже на первый взгляд это устройство казалось очень древним. Оно было сделано из черного дерева, инкрустированного слоновой костью и жемчугом. Когда это устройство не использовалось и стояло в сложенном виде, оно напоминало дерево с длинными опущенными ветвями. Присутствуя во время священнодействия, я увидел, что устройство состоит из длинного гладкого столба не менее двух метров высоты, укрепленного на треножнике. От этого столба отходили семь "ветвей" различных размеров, каждая из которых в свою очередь состояла из семи сегментов, увеличивающихся по длине прямо пропорционально расстоянию от столба, то есть каждая следующая часть была длиннее предыдущей. Каждый сегмент "ветви" был соединен с соседним посредством двух полых шаров из слоновой кости. Один шар находился внутри другого, причем внешний шар не полностью закрывал внутренний, таким образом конец одного сегмента "ветви" может быть прикреплен к внутреннему шару, а конец следующего к внешнему. Эти соединения работали как плечевой сустав человека и позволяли любому сегменту "ветви" двигаться в любом желаемом направлении. На поверхности внутренних шаров были начертаны какие-то символы, имеющие определенное значение. В этом помещении я заметил еще два таких устройства, причем возле каждого стоял маленький шкафчик, наполненный квадратными пластинками из неизвестного мне металла, на которых тоже находились какие-то надписи. Князь Любовецкий объяснил нам, что эти пластинки только копии, а оригиналы, сделанные из чистого золота, хранятся у шейха. Знатоки утверждали, что этим пластинкам и устройству более 4500 лет. Далее князь рассказал, что надписи на внутренних шарах соответствуют надписям на пластинках, и что сегменты, скрепленные шарами, нужно размещать определенным образом. Когда все сегменты установлены в соответствии с определенным планом, юные ученицы часами рассматривают и запоминают их расположение. Пройдет много лет, прежде чем эти девочки смогут принимать участие в религиозных ритуалах и исполнять священные танцы в храме. Они должны овладеть этим искусством в совершенстве. Каждая позиция танца так же, как и каждое расположение сегментов древнего устройства наделены определенным смыслом. Они как бы являются отдельными буквами особого алфавита, известного каждому из обитателей этого монастыря. И когда вечером в главном храме начинается этот священный ритуал, монахи, глядя на танцующих девушек, "прочитывают" этот танец, как мы прочитываем книгу, и познают заключенную в нем истину, помещенную туда нашими далекими предками. Эти танцы доносят до нас информацию, содержащую сведения о давних событиях, передаваемую из века в век.
Эти юные девушки, обучающиеся священным танцам по обету, данному их родителями, или по каким-либо другим причинам, посвящают всю свою жизнь служению Всевышнему. Их отдают в монастырь в раннем детстве, где их обучают всему необходимому для их будущего служения.
Когда, посетив этих учениц, я затем отправился посмотреть исполнение танцев опытными монахинями-танцовщицами, я был поражен не тайным смыслом ритуала, который я как раз не понял, но совершенством их мастерства. Ни в Европе, ни в другой части света, где я жил, я не видел ничего подобного.
Мы прожили в этом монастыре около трех месяцев и уже настолько привыкли к тому, что нас окружало, что не могли себе представить иной жизни. Но однажды ко мне подошел князь и с грустным выражением лица сообщил, что его сегодня пригласил настоятель монастыря, где у них произошел важный разговор в присутствии еще нескольких монахов.
"Настоятель сказал мне, - продолжал князь Любовецкий, - что мне осталось жить всего три года, и он советует мне провести это время в монастыре, который расположен на северном склоне Гималаев, если я не имею собственных планов на этот срок. Настоятель предложил мне свою помощь, обещая сделать так, чтобы эти годы прошли как можно полноценнее, приблизив меня к истине, которую я так долго искал.
Я принял это предложение без колебаний, и мы условились, что я покину монастырь через три дня в сопровождении опытного проводника. И я хочу провести эти дни, общаясь с вами, моим самым близким другом".
Неожиданность этого сообщения ошеломила меня так, что в течение некоторого времени я не мог вымолвить ни слова. Когда ко мне вернулся дар речи, я только и смог спросить его: "Это правда?" "Увы, да, - ответил князь, - и я надеюсь, что сумею наверстать время, которое я так бессмысленно тратил, имея в своем распоряжении столько возможностей. А вы продолжайте думать обо мне, как о человеке, который давно умер. Вы же говорили, что заказали панихиду по мне, считая, что я погиб в одной из моих многочисленных экспедиций. Так давайте же, встретившись при таких счастливых обстоятельствах, расстанемся без печали".
Князь был очень спокоен, говоря мне все это, но мне было тяжело смириться с мыслью, что я вновь должен потерять этого удивительного человека, ставшего моим лучшим другом. В течение этих трех дней мы почти непрерывно говорили с князем, и когда он улыбался, мое сердце разрывалось на части, потому что эта улыбка была проявлением любви, доброты и терпения. И вот настал печальный день расставания, и я сам помогал грузить караван, который должен был увезти моего друга навсегда. Когда всадники двинулись в путь, князь обернулся и, взглянув на меня, трижды благословил.
Мир твоей душе, святой человек.
Завершая эту главу, посвященную моему другу князю Юрию Любовецкому, я хочу рассказать о трагической гибели Соловьева, которая произошла при чрезвычайных обстоятельствах.
Смерть Соловьева