Существует древняя легенда, объясняющая, почему этот город, названный сначала Городом Тысячи Церквей, впоследствии стал называться Городом Тысячи и Одной Церкви. Как-то раз жена одного пастуха пожаловалась мужу, что шум и суета, которую создают в церкви толпящиеся прихожане, мешают ей полностью отдать себя молитве. И этот пастух, вняв жалобам жены, построил для нее особую церковь. Должен отметить, что в те времена слово пастух имело несколько иное значение. Прежде пастухи владели теми стадами, которые они пасли, и часто были очень богатыми людьми. Когда этот человек закончил строительство церкви, он назвал ее Церковью жены пастуха Пиу, и с тех пор Город Тысячи Церквей стал называться Городом Тысячи и Одной церкви. Согласно другим источникам, задолго до того как пастух построил свою собственную Церковь, в этом городе было более тысячи церквей. Но найденный в результате раскопок камень с надписями подтверждает истинность истории о богатом пастухе и его набожной жене.
Живя среди руин этого древнего города и проводя все время за чтением и обсуждением прочитанного, мы иногда для отдыха проводили раскопки в надежде найти что-нибудь интересное, так как среди развалин Ани было много подземных ходов. Однажды мы с Погосяном, копая в одном из таких подземелий, обнаружили место, где характер грунта изменялся, и, пробиваясь дальше, открыли узкий проход, конец которого был завален камнями. Разобрав этот завал, мы увидели маленькую комнату с арками, согнувшимися от времени. Это была монастырская келья, почти пустая, с полом, засыпанным черепками простой глиняной посуды и древесной трухой, несомненно являвшейся остатками деревянной отделки. Не сразу в некоем подобии ниши мы обнаружили груды древних пергаментов. Некоторые из них полностью превратились в пыль, другие более или менее сохранились. С предельной осторожностью мы отнесли их в нашу хижину и попытались прочесть. Оказалось, что они были заполнены надписями на языке, который сперва показался нам армянским, но тем не менее мы ничего не смогли прочесть. Я владел армянским в совершенстве, как и Погосян, и все-таки наши попытки разобраться в этих надписях оказались безуспешными, так как это был древнеармянский, имеющий мало общего с современным армянским языком. Пергаменты так заинтересовали нас, что мы спешно вернулись в Александрополь, захватив их с собой, и провели много дней и ночей за их расшифровкой. Наконец, ценой огромных усилий, постоянно консультируясь со знатоками древнеармянского языка, нам удалось кое-чего добиться. Оказалось, что это письмена, посланные одним монахом другому, некоему отцу Арему. Нас особенно заинтересовало одно из них, носившее загадочный характер. К сожалению, этот пергамент был значительно поврежден и некоторые слова прочесть было абсолютно невозможно, но мы добились немалого успеха в расшифровке письма. Нас больше всего заинтересовал конец, а не начало этого исторического документа. Начинаясь обычным длинным приветствием, оно заканчивалось пожеланием счастья и благополучной жизни в некоем монастыре, где, как можно было предположить, тогда жил отец Арем. Одно сообщение в конце этого письма особенно привлекло наше внимание. Вот оно: "Наш достопочтенный отец Телвант наконец узнал правду о Сармунгском братстве. Их монастырь действительно существовал возле города Сирануша пятьдесят лет тому назад, и во время переселения народов они также мигрировали и осели в долине Изрумин в трех днях пути от Нивси". Далее автор переходил на другие, менее интересные темы.
Нас больше всего поразило то. что слово "Сармунг", встречавшееся в книге под названием "Меркават", - это, оказывается, название известной эзотерической школы, которая, согласно историческим источникам, была образована в Вавилоне не менее чем за 2500 лет до Рождества Христова, а также процветала где-то в Месопотамии в шестом-седьмом веках нашей эры. Больше никаких сведений о ней не существует.