К большому огорчению старых родственников, живущих в этих домах, деревья ставили рядом, а то и прямо в тех местах, которые по традиции отводились для рождественских сцен.
Открывая окна, чтобы каждый прохожий мог заглянуть и услышать незнакомые мотивы «тихой ночи» и «танненбаума», женщины украшали тощие веточки стеклянными шарами, бусами, золотой и серебряной мишурой и снегом из ваты.
Шорох дребезжащей занавеси рассеял воспоминания Лоренцо. Он помахал рукой мужчинам, покидавшим бар, а затем принялся расставлять бутылки на полках. Его взгляд остановился на маске, засунутой за дешёвые статуэтки богородиц, святых и страдающего Христа. Фигурки дарили бедные клиенты, которые не в силах были оплатить спиртное. Он вытащил маску. Это была маска дьявола с огромными рогами. Её оставил приезжий из Каркаса. Он не смог оплатить заказанный стакан рома.
Прислушиваясь к тому, как Пэтра гремит горшками и кастрюлями на кухне, он поставил маску обратно на полку. Вместо того, чтобы запереть бар, он вытащил своё кресло-качалку на тротуар. Широкие ветви древних деревьев на площади резко вырисовывались на бледном предрассветном небе.
Он неторопливо раскачивался взад и вперёд. Сквозь полуприкрытые веки он следил за стариками, которые, наверное, никогда не спали на рассвете.
Они сидели у своих дверей, беседуя и вспоминая поминутно детали прожитых дней с какой-то всё возрастающей живостью.
Сквозь тишину плыла мелодия. Через улицу прямо на Лоренцо смотрела Бирджит Брицена, жена фармацевта. Это звучало её радио. Ему стало интересно, проснулась ли она только что или тоже ещё не ложилась.
Её лицо было безупречно овальным. Уголки её маленького, чувственного, прекрасного рта выражали вызов и нахальство. Её жёлтые волосы оплетали голову косой, а холодные голубые глаза, казалось, блеснули, когда она улыбнулась ему.
Он кивнул ей в знак безмолвного приветствия. Он всегда немел в её присутствии. С первого дня, как он увидел её, она была для него идеалом красоты, — это из-за неё я прожил до сорока лет, так и не женившись, — подумал он. Для него все женщины были привлекательны и неотразимы, но Бирджит Брицена была более чем неотразима, она была действительно недосягаема.
— Почему ты не зашёл к нам вечером на рождественские игры? Сегодня вечером будет рождество Евы, — прокричала она через улицу.
Старики, дремавшие у своих дверей, внезапно оживились и повернули головы к владельцу бара. Нетерпеливо усмехаясь, они ждали его ответа.
До сих пор Лоренцо постоянно отказывался от приглашений дона Серапио.
Он не мог терпеть важного вида фармацевта. Ему претила его неуступчивость в попытках убедить всех знакомых и близких в том, что он самый влиятельный человек в городе, и что только он может служить примером цивилизованного человека.
Но каким несносным ни казался ему этот мужчина, Лоренцо не мог сопротивляться приглашению его жены. Громким голосом он пообещал Бирджит Брицене, что придёт этим вечером. Он затащил в дом своё кресло и отправился спать в заднюю часть дома, довольный и уверенный в себе.