— Многие говорят ныне, что не помогло целых шесть Крестовых походов, так неужто подействует седьмой? Тем, кто думает так и говорит, отвечу я, что все предпринятое впоследних походах наделено глубоким, судьбоносным значением. Завоевание Иерусалима безбожными мусульманами было и остается великим символом тревоги для всех христианских наций без исключения. Великая и героическая жертва, принесенная нашими рыцарями и солдатами за последние двести лет во имя Гроба Господня, значима для всех христиан. Не была эта жертва напрасной! А почему—будущее покажет!—Кардинал выдержал многозначительную паузу. И с серьезным лицом продолжил:—И в последнем походе, что возглавил наш Людовик, многие пали на поле брани. Горькие воды Востока принесли им смерть, и это тоже правда. Однако их имена навеки внесены в скрижали Господа...
Одо де Шатеруа замер, вглядываясь в лица слушателей, словно желал знать, какое действие оказывают его слова на толпу, и когда прочитал в глазах людских жадное внимание, кивнул с едва заметной, чуть злорадной удовлетворенностью.
Постепенно голос кардинала становился все громче и громче. Он сравнивал мусульман с крысами пустыни, что пришли из-за покрытого песком горизонта и теперь на беду христиан распространяют чуму своего лжеучения. Он бросал в толпу описания всех преступлений неверных:—начиная с уничтожения христианства в Северной Африке в эпоху отца Церкви святого Августина и заканчивая всеми убийствами и насилием, чинимым неверными над европейскими пилигримами в Святую землю.
В конце концов кардинал принялся пересыпать свою речь апокалиптическими ужасами:
— Натиск степи повергнет христианский мир в гибель, нависнет черной тенью над всеми человеческими и историческими ценностями. Ежели долго пребудет Святая земля под пятой ислама, ежели и дальше армии крестоносцев будут терпеть поражение, орды безбожников обрушатся на наши христианские земли и государства, и власть кошмара изогнутых мечей, призрак нищеты и глада и полнейшего подавления истинной веры будут грозить нам. Наши страны, спасенные кровью Христовой, погибнут и падут.
Когда пламя слов Одо де Шатеруа возгорелось ярко и сильно и голос его начал почти срываться в пронзительном крике, Жан-Пьер де Вуази почувствовал, что у него по щекам стекают слезы.
И тут внезапно голос кардинала сорвался. А потом вновь сделался спокойным и решительным. Одо де Шатеруа широко раскинул руки. Его взгляд скользил по толпе прихожан.
— Противники крестового похода утверждают, что христианский люд утратил веру в победу над мусульманами и устал от борьбы. Я же спрашиваю вас: согласны ли вы поддержать короля в борьбе за победу, поддержать в тяжкий час и принести страшную жертву?
По рядам прихожан прошел вздох, а потом раздался крик из многих десятков, а то и сотен глоток:
— Да, готовы!
А кардинал продолжил:
— Я спрашиваю вас: готовы ли вы нанести мусульманам смертельный удар? А вы, матери и жены? Я спрашиваю вас: готовы ли вы добровольно отдать ваших мужей, сыновей и возлюбленных ради священного похода на Иерусалим? И всех вас, остающихся в отчизне, спрашиваю я: готовы ли вы молиться за рыцарей и воинов, борющихся за нашу победу?
— Готовы!—прокричала толпа. Из рядов рыцарей понеслось: «Deus volt!» -на латыни, а простой люд вторил на родном языке: «Dieu le veut!»
И тут кардинал вновь вскинул руки. Во весь голос он воскликнул:
— Как говорил Царь наш Небесный?
— Deus volt! — Dieu le veut!—Так хочет Господь!
— К оружию! К оружию!
— Да будет так!—подытожил удовлетворенно кардинал.
Одо де Шатеруа все рассчитал правильно. Одной лишь искорки было достаточно для того, чтобы идея очередного крестового похода вновь возгорелась как пламя.
Жан-Пьер де Вуази все уже решил для себя...
Немного истории хозяев символа