– Я проследил уже больше половины пути Моисея, – сказал я, чтобы ввести моего собеседника в курс дела. – И уже подошел к Исходу. Но здесь у меня возникли резонные вопросы. Само по себе это намерение – увести целый народ из-под власти наиболее могущественной нации того времени – было грандиозным планом. А грандиозные планы требуют значительной подготовки, и, глядя на всю историю человечества – в том числе и современную, – я понимаю, что такие планы не реализуются в одиночку. У Моисея были помощники, должны были быть и противники. Сведения, которые приводит об этом Книга Бытия, представляются мне обрывочными, я же хочу видеть полную картину.
Аль Башар слушал меня молча, держа в желтых узловатых пальцах крохотную чашку густого кофе.
– Вы мыслите как стратег. – Заговорил он, устраняя из слов добрые три четверти гласных, а оставшуюся четверть используя для связки между согласными, которые он соединял в один прерывистый звук. Все ливийцы, которых я знаю, говорят в этой манере, и, чтобы их понять, приходится прилагать немалые усилия. Раньше, общаясь с ними, я даже сомневался в своем английском, пока другие египтяне и палестинцы не рассказали мне, что они сами не понимают ливийцев, даже когда те говорят на арабском. Он продолжил:
– Вы знаете, что исход подготавливали сам пророк, его старший брат Харун
[2], его тесть Иофор и главные начальники Израиля. К тому времени как Менефт, о котором вы, конечно, тоже уже все знаете, стал фараоном, Муса готов был привести свой план в исполнение.
Я мысленно отметил, что за весь мой «египетский период» это первый араб, называющий персонажа не на английский манер «Мозес», а на арабский – Муса.
– В то время Менефт готовился воевать с ливийским царем Мермаиу, – продолжал аль Башар, – для Мусы это был идеальный момент. Вторжение огромной армии ливийцев представляло для Египта серьезнейшую угрозу, и все военные силы Египта были направлены на отражение атаки. Иными словами, фараону было просто не до того, чтобы удерживать евреев, когда каждый воин был на счету. Благодаря этому удачному обстоятельству переселение евреев произошло мирно. В противном случае, конечно, план Мусы не удалось бы исполнить так легко и бескровно.
– Мне что-то подсказывает, что эта легкость была не абсолютной, – не выдержал и перебил я. – Ладно, они ушли от фараона, оставив его разбираться с более серьезными на тот момент делами. Но как быть с расколом в рядах?
– Эта чаша его не миновала, – согласился аль Башар, вновь удивив меня, на этот раз аллюзией на Евангелие. – С Мусой вначале было сравнительно не много народу, несколько тысяч человек. Он не был единоличным вождем, среди евреев был человек по имени Бен-Израиль, который отличался прямотой, упрямством и к тому же мятежным духом. Он определенно жаждал перехватить у Мусы знамя лидерства. Если Муса был пророком, то Бен-Израиль – народным повелителем. Вокруг этих двоих быстро сформировалась группа священников, которую возглавляли Харун и Мириам, которая была пророчицей и представляла у Израиля женское посвящение. Также в рядах беглецов образовалась группа из семидесяти начальников, которым Муса впоследствии передал свое тайное учение. В центре этой группы находился золотой ковчег, известный сейчас всему миру как Ковчег Завета.
– Наверное, эту идею Моисей взял у египетских храмов, там подобный ковчег вмещал священные книги, – поделился я догадкой.