Это был последний мэйл, который мы получили от Таманцева и Ларионова. Сначала их молчание было нами интерпретировано как перебои с Интернетом или недоступность техники (вообще-то Серж: взял с собой ноутбук, но ясно, что с ним могут куда-то не пустить, у него может разрядиться аккумулятор, а заряжать окажется негде, да мало ли еще каких подлянок может подкинуть комп?). Потом мы начали понемногу волноваться и пытаться до них дозвониться, однако у нас ничего не выходило: оба мобильника наших приятелей были отключены или находились вне зоны действия сети. Мы расстроились, но утешили себя тем, что, возможно, просто-напросто возникли какие-то проблемы с роумингом или сеть в Египте просто плохая, да мало ли что может произойти и с сотовыми телефонами тоже… Однако на пятый день их молчания нам стало совсем нехорошо, мы не находили себе места и не знали, в какие колокола бить, когда в дверь позвонили…

На пороге стоял курьер из DHL и улыбался дежурной улыбкой:

— Мсье Кассе? Пожалуйста, распишитесь. Вам пакет!

— От кого? — заглядывала мне через плечо Софии. — От Генки и Сержа?

— Да тут ничего не написано, а кто наш адрес писал, тоже непонятно, буквы печатные, — я решительно распечатал пакет. Внутри был… ларионовский диктофон.

Итак, нас оставалось трое: я, Софи и Жерар. Я еще не включил диктофон, но понял: с ребятами что-то стряслось. Увидимся ли мы с ними еще? Живы ли они?

Софи прижалась испуганным воробьем к Жерару, он каким-то отточенным жестом, как будто делал это лет двадцать подряд, обнял ее за плечи. «Ну что ж, мсье Кассе, — сказал я себе, — все нормально, слава Богу, они нашли друг друга. Софи — отличная девица, а ты все равно просто морочил бы ей голову, тебе ведь никто, по большому-то счету, не нужен, только твои расследования, ты сидишь на них как на наркотике… Идите, дети, любите друг друга и размножайтесь… А я — я, может быть, вообще умру, и тогда вы, может быть, придете на мою могилу и будете плакать долго-долго и горько-горько… Впрочем, я не помру. Я живучий, да и дел у меня впереди еще, чует мое сердце, порядочно…».

— Этьен, — прервал мой внутренний монолог Жерар, — выходи из ступора, включай диктофон. Это тяжело, но лучше знать, чем не знать…

— Да-да, — спохватился я, — сейчас…

— Да может, с ними ничего еще и не случилось, — неуверенно пробормотала Софи. — Может быть, просто они решили нам послать звуковое письмо…

— На диктофоне? — недобро прищурился я. — Знаешь, все-таки иногда бывает полезно включать мозги. Пусть не всегда, но хотя бы через раз…

— Да ты!.. — зашипела она.

— Брэйк! — остановил нас Жерар. — Давай, Этьен, не томи, сколько уже можно…

И я включил диктофон.

— Привет, ребята, — услышали мы голос Таманцева, —извините, что мы пропали из поля вашего зрения. Наверное, вы уже Бог знает что начали думать, переживаете за нас. Просто не было никакой возможности с вами связаться. Мы сейчас находимся под землей…

…Геннадий и Серж; в настоящий момент находились в неких «катакомбах» — сообщающихся между собой пещерах в скале под Эль-Миньей. Дело в том, что, когда ребята раздумывали, куда им обратиться в поисках сокровенного текста Тайного Евангелия от Марка, в какой-то момент к ним в коптском современном храме подошел человек и задал Ларионову вопрос по-гречески:

— Скажи, по роду твоих занятий или просто так, от скуки, в моменты потрясений, не приходилось ли тебе являться миру под именем Иуды?

— Не знаю, зачем тебе это нужно, но удовлетворю твое любопытство, так и быть. У меня есть сольный проект «Я — Иуда», через некоторое время, когда я исполню то, зачем приехал в Каир, я надеюсь вернуться к своему основному делу: я рокер, певец и гитарист.

— То есть ты хочешь сказать, что постоянно выступаешь перед толпой народа под именем Иуды?

— Ну да, так и есть…