В свете всего вышеизложенного для меня лично совершенно ясно, что мы стали единственно и только тем, кем могли и должны были стать, и что «наша ветвь» для своего дальнейшего развития не испытывала ни малейшей нужды в телескопических, вращающихся глазах. Нам нет никакой нужды пытаться объяснить всевозможные чудеса природы мутациями, естественным отбором, миллионами лет эволюции и одним-единственным случайно-гениальным совпадением генов. В прошлом развитию научной мысли активно препятствовала религия. Сегодня роль такого же тормоза взяла на себя идеология. Прежде люди доверяли религии, ее знаниям и обрядам. В наши дни по таким же рецептам работают различные идеологические системы, держащиеся на авторитете своих создателей. Вера по-прежнему играет решающую роль. В такой громадной массе людей веры ученый порой не желает рисковать, высказывая свою гипотезу. Кто сегодня отважится выйти на ринг и бросить вызов общепризнанным авторитетам?
Я со своей стороны вполне смог бы ужиться с прежней теорией эволюции, если бы не целый ряд навязываемых ею выводов, загоняющих нашу мысль в тесные рамки, на старую одноколейку. Религии прежних веков возводили человека на уровень «венца творения», а приверженцы эволюционизма провозглашали его «вершиной эволюции». И в том, и в другом случае имеет место явно преувеличенная оценка роли человека, серьезно затрудняющая поиск других решений. Каким лее образом охотник и собиратель трав и кореньев вдруг превратился в искусного строителя эпохи мегалита, обладающего обширными познаниями в астрономии? В результате длительного и упорного процесса «приспособления»? Благодаря духовному росту и целенаправленному обучению? — Именно к этому сводится суть расхожих мнений, бытующих в кругах ученых, а также леность мысли, порожденная пренебрежительным отношением к науке.
Прощай, старая теория
Эволюция никогда не была медленным и неуклонным процессом накапливания изменений и приспосабливаемости. Напротив, такие изменения, образно говоря, накатывались волнами или происходили скачкообразно.
«Различные виды появлялись внезапно, а не возникали неслышно и постепенно. Вся картина в целом менялась от одного-единственного звука фанфар».
Человека, утверждающего это, никак не назовешь сапожником, взявшимся не за свое дело. Даже самые завзятые «специалисты» не посмеют бросить ему упрек в дилетантизме. Человек этот — сэр Фред Хойл, профессор теоретической физики, основатель института теоретической астрономии в Кембриджском университете, член Национальной академии наук США. В двух своих книгах, которые должны войти в круг обязательного чтения для каждого уважающего себя антрополога, он доводит основные посылки теории эволюции до их естественного завершения, то бишь абсурда. Аргументы и доказательства, предложенные Хойлом, неопровержимы, и поэтому их просто решили замолчать. Я могу понять, когда высоколобые светила науки окружают стеной молчания чужака. В конце концов, я испытал такое отношение на собственном опыте. Но, ей-богу, стыдно и неловко смотреть на то, как маститые ученые поступают таким же образом с человеком из своей среды.
Так вот, сэр Фред Хойл полагает, что наша Земля — это вовсе «не биологический центр Вселенной, а своего рода место встречи» миров. Гены, эти строительные камни жизни, изменяющие все живое и отвечающие за спонтанные и необъяснимые мутации, поступали и поступают на нашу Землю из глубин Вселенной.
Идея весьма правдоподобная и вместе с тем экзотическая! Разумеется, она вряд ли обрадует тех, кто привык считать себя вершиной эволюции или тем более венцом творения. Невольно возникает тревожная мысль: значит, мы — отнюдьне высшиесущества во Вселенной? Получается, что гены, таинственным образом прилетающие из глубин мироздания, обусловливали, да и теперь, в наше время, продолжают обусловливать всплески генетических изменений?