Эта догма о Дьяволе и искуплении, кажется, обоснована на двух отрывках из Нового Завета:
«Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола» [1 Послание Иоанна, III, 8]. «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона; и дракон и ангелы его воевалипротив них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную» [Откровение, XII, 7].
Давайте тогда исследуем древние теогонии, чтобы удостовериться, что подразумевалось под этими замечательными выражениями.
Первый вопрос — действительно ли терминДьявол,как он здесь применяется, представляет злобное божество христиан, или же он представляет антагонистическую слепую силу — темную сторону природы. Под последней мы не должны понимать проявление какого-либо злого принципа, который являетсяmalum in se,но только тень Света, так сказать. Теории каббалистов объясняют ее, как силу, которая антагонистична, но в то же самое время существенна для жизненности, выявления и энергичности принципа добра. Растения погибли бы в их первой стадии существования, если бы их держали выставленными под постоянным светом солнца; ночь, чередующаяся с днем, существенна для их здорового роста и развития. Доброта, подобным же образом, быстро перестала бы быть таковой, если бы не сменялась ее противоположностью. В человеческой натуре зло обозначает антагонизм материи к духовному, и каждый соответственно тем очищается. В космосе должно сохраниться равновесие, действие двух противоположностей создает гармонию, подобно центростремительной и центробежной силам, и они необходимы одна другой. Если одну из них приостановить, действие другой сейчас же станет разрушительным.
Это олицетворение, обозначенное именем
Сатана,должно рассматриваться с трех различных точек зрения: Ветхого Завета, христианских отцов и древнего нееврейского язычества. Полагают, что он представлен в образе Змия в саду Эдема; тем не менее эпитет Сатана нигде в еврейских Священных Писаниях не применяется ни к той, ни к другой разновидности змей. Медному Змию Моисея израильтяне поклонялись, как богу,
[554]так как он был символом Эсмуна-Асклепия, финикийского Иао. Действительно, характер самого Сатаны представлен в «Первой книге Летописи» в действии подстрекательства царя Давида к счислению израильского народа; но это есть поступок, в другом месте особо приписанный самому Иегове.
[555]Вывод неизбежен, что эти два, Сатана и Иегова, рассматривались как идентичные.