Из всего этого можно сделать вывод, что сконструированное и догматическое христианство Константиновского периода есть просто отпрыск многочисленных враждующих друг с другом сект, которые сами были полукровками, родившимися от языческих родителей. Каждая из них могла претендовать на представителей, примкнувших к так называемойортодоксальнойчасти христиан. И так как каждая новорожденная догма должна была быть принята большинством голосов, то каждая секта окрашивала главное содержание своим собственным оттенком, и это продолжалось до того момента, когда император навязал этубоговдохновленную olla-podrida, в которой он сам, очевидно, не понимал ни одного слова, вкачестве религии Христа,не расположенному к ней миру. Утомившись в напрасных попытках прощупать неизмеримую трясину международных спекуляций, не будучи в состоянии по достоинству оценить религию, основанную на чистой духовности идеальной концепции, — христианский мир предался поклонению грубой силе, какую представляла собою церковь, поддерживаемая Константином. С тех пор среди тысяч обрядов, догм и церемоний, скопированных с язычества, церковь может претендовать только на одно изобретение, как целиком собственное, а именно — на доктрину вечного проклятия; и на один обычай — анафему. Язычники с ужасом отвергали и то и другое.
«Проклятие — страшная и прискорбная вещь», — говорит Плутарх, — «По этой причине жрицу в Афинах хвалили за то, что она отказалась проклясть Алкивиада (за осквернение мистерий»), когда люди от нее этого требовали;ибо,она сказала,что она жрица молитв, а не проклятий» [546, c. 44].
«Глубокие исследования показали бы», — говорит Ренан, — «что почти все в христианстве есть только багаж, принесенный из языческих мистерий. Первоначальный христианский культ есть ничто другое как мистерия. Вся внутренняя линия поведения церкви, степени посвящения, приказ молчания, множество фраз на языке духовенства не имеют другого происхождения… Революция, которая свергла Язычество,кажетсяна первый взгляд… абсолютным разрывом с прошлым… нонародная вера спасла большинство его привычных символов от крушения.Христианство сначала внесло так мало перемен в личную и общественную жизнь, что про большие количества людей в течение четвертого и пятого веков трудно было сказать, кто они — христиане или язычники; многие, кажется, придерживались неопределенной позиции между этими двумя культами». Далее, говоря обискусстве,которое составляло существенную часть древней религии, он говорит, что«искусству едва ли пришлось нарушить какую-либо из своих традиций.Первоначальное христианское искусство в самом деле есть ни что иное, как языческое искусство в своем упадке или в своих низших разделах. Добрый Пастырь римских катакомб представляет собою копию с Аристея или с Аполлона Норния, который фигурирует в той же самой позе на языческом саркофаге и все еще носит флейту Пана среди четырех полуобнаженных олицетворении времен года. На христианских гробницах Кладбища Св. Калликста Орфей очаровывает животных. В другом месте Христос, как Юпитер-Плутон, и Мария, как Прозерпина, принимают души, которые Меркурий, носящий широкополую шляпу и держащий в руке жезл водителя духов(психопомпос), — приводит к ним в присутствии трех парк. Пегас — символ апофеоза; Психея — символ бессмертной души; Небеса, олицетворяемые стариком, — река Иордан; и Победа, — фигурируют на целом сонме христианских памятников».
Как мы уже сказали в другом месте, первоначальное христианское общество состояло из малых групп, разбросанных по разным местам и организованных в тайные общества с паролями, условными рукопожатиями и знаками. Чтобы избежать беспрестанного преследования со стороны своих врагов, они были вынуждены искать укрытия и устраивать собрания в покинутых катакомбах, в горной глуши и в других безопасных укрытиях. При своем зарождении каждая религиозная реформа, естественно, встречается с такою неправоспособностью. С самого первого появления Иисуса и его двенадцати учеников мы видим их собирающимися где-то в стороне, имея надежные убежища в пустыне, среди друзей в Вифании и в других местах. Если бы христианство не состояло с самого начала из«тайных обществ», — история имела бы в своем распоряжении большефактов,касающихся его основателя и учеников.