Но в первые века эти факты, если были известны, то умышленно игнорировались и не только скрывались насколько возможно от внимания публики, но и яростно отрицались каждый раз, когда этот вопрос подымался на обсуждение. Чем больше истины заключалось в том, что отцы церкви старались опровергнуть, тем яростнее становились их нападки.
«Доходит до того», — пишет Ириней, жалуясь на гностиков, — «что они не соглашаются ни со Священным Писанием, ни с традициями» [162, кн. III, II, 2].
А почему нам этому удивляться, когда даже комментаторы девятнадцатого века, имея в своем распоряжении лишь отрывки гностических рукописей, чтобы сопоставлять с многотомными писаниями их клеветников, были в состоянии обнаруживать подделки почти на каждой странице? Насколько же больше должны были изысканные и ученые гностики, обладая всеми преимуществами личных наблюдений и знания фактов, — отдавать себе отчет о том огромном замысле обмана, который проводился в жизнь перед самыми их глазами! Зачем им обвинять Цельса за утверждение, что их религия целиком обоснована на умозрениях Платона, с тою лишь разницей, что его доктрины намного чище и логичнее, чем их, когда мы видим, что Шпренгель семнадцатью столетиями позднее написал следующее:
«Они (христиане) не только думали открыть догмы Платона вКнигах Моисея, но, кроме того, думали, что введением платонизма в христианство ониподнимут достоинство этой религии и сделают ее более популярной среди народов» [294].
Они ввели его настолько, что платоническая философия не только была избрана в качестве основы для троицы, но даже легенды и мифические сказания, бывшие в ходу среди почитателей великого философа — так как освященный временем обычай требовал в глазах его потомства подобное аллегорическое поклонение каждому герою, достойному обожествления — были переделаны и использованы христианами. Не отправляясь так далеко, как Индия — разве у них не было готовой модели для «чудесного зачатия» в легенде о Периктионе, матери Платона? Популярная традиция утверждала, что это было «беспорочное зачатие» и что его отцом был бог Аполлон. Даже благовещение ангела Иосифу «во сне» христиане скопировали от сообщения Аполлона Аристону, мужу Периктионы, что ребенок, который родится от нее — отпрыск этого бога. Точно также про Ромула говорили, что он сын Марса от девы Реи Сильвии.
Обычно все писатели-символисты полагают, что офиты были признаны виновными в практиковании самых безнравственных обрядов в течение своих религиозных собраний. То же самое обвинение было выдвинуто против манихейцев, карпократийцев, Павловцев и альбигойцев, короче говоря, против каждой гностической секты, имевшей дерзость претендовать на право думать самой за себя. В наше время 160 сект Америки и 125 сект Англии не подвергаются так часто подобным обвинениям; времена изменились, и даже когда-то всемогущему духовенству приходится или придерживать свой язык или доказывать свои клеветнические обвинения.