Но для каждого, кто знает профессора Дрейпера, хотя бы понаслышке, последнее предположение просто абсурдно. Поэтому, с глубоким сожалением, нам приходится думать, что в его желание входило ложно истолковать их религиозные взгляды. Решительно нелепо со стороны современных философов, чьею единственною целью кажется уничтожение и удаление идеи Бога и бессмертного духа из сознания человечества, – трактовать с исторической беспристрастностью наиболее знаменитых языческих платоников. Быть вынужденным признавать, с одной стороны, их глубокую ученость, их гений, их достижения по наиболее затемненным и запутанным философским вопросам и, следовательно, их мудрость, а с другой стороны, знать их безоговорочную приверженность к доктрине бессмертия духа и окончательного восторжествования духа над материей, их полную веру в Бога и богов, или духов; в возвращениеумерших,в привидения и в другие «духовные» явления, – это дилемма, от которой нельзя ожидать, что человеческая академическая натура с нею легко справится.
План, к которому прибег Лемприер [266], очутившись в таком затруднительном положении как описано выше, грубее, чем план профессора Дрейпера, но настолько же эффективный. Он обвиняет древних философов в умышленной лжи, трюкачестве и легковерии. После того, как он обрисовал перед читателями Пифагора, Плотина и Порфирия как чудо-людей по учености, нравственным качествам и достижениям, как людей, выдающихся по личному достоинству, чистоте жизни и самоотверженному устремлению к божественной истине, – он, не колеблясь, отводит место «этому прославленному философу» (Пифагору) среди обманщиков; тогда как Порфирию он приписывает «легковерие, недостаток рассудительности и нечестность». Будучи вынужден историческими фактами воздавать им должное в ходе своего повествования, он прибегает к вводным предложениям, чтобы изложить свои предвзятые и ханжеские комментарии. От этого старомодного писателя прошлого столетия мы узнаем, что человек в одно и то же время может быть и честным, и обманщиком, чистым, добродетельным великим философом, и все же, бесчестным лгуном и глупцом!
Мы уже указывали в другом месте, что тайная доктрина не признает бессмертия для всех людей одинаково.
«Глаз никогда бы не увидел солнца, если бы в нем самом не было естества солнца», – сказал Плотин. Только «через высочайшую чистоту и целомудренность можем мы приблизиться к Богу, и чрез созерцание Его получить истинное знание и проницательность», – пишет Порфирий.
Если человеческая душа в течение своей земной жизни пренебрегала получение своего просвещения от своего божественного Духа, нашеголичногоБога, тогда трудно становится грубому, преданному чувственности, человеку выживать более продолжительный период времени после своей физической смерти. Точно так же, как физические уроды, рождающиеся иногда в нашем мире, долго не живут, так и души, если они сталичересчурматериальными, не могут долго существовать после своего рождения в духовном мире. Жизнеспособность астральной формы такой души настолько слабая, что ее частицы теряют способность прочного сцепления одной с другой, как только выскользнули из плотной оболочки физического тела. Ее частицы, постепенно поддаваясь дезорганизирующему притяжению вселенского пространства, разлетаются в стороны без возможности снова воссоединиться. После происшествия такой катастрофы личность перестает существовать; его сияющий Аугоэйдес покинул его. В течение промежуточного периода между его телесной смертью и полным распадом его астральной формы последняя, будучи привязана магнетическим притяжением к своему телесному трупу, бродит вокруг и сосет жизненность у податливых жертв. Человек, замкнувшийся от каких бы то ни было лучей божественного света, обрекает на тьму себя и поэтому цепляется за землю и земное.