(ценою отступничества от своих прежних верований) к таким
благам цивилизации, как ром, виски и разнообразные болезни,
которые, как правило, приходят следом за европейскими
миссионерами. Что бы там ни говорили любители софистики,
но умеренно порядочный, даже по меркам собственной
культуры,язычникгораздо ближе к Царствию Небесному,
нежели лживый, жуликоватый и беспринципный христианский
новообращенный. И коль скоро его уверили в том, что его
одежды (то есть преступления) омыты кровью Иисуса и что
Бог более радуется "одному раскаявшемуся грешнику", нежели
99 безгрешным святым, то ни он, ни мы не видим причин,
почему он должен отказываться от подвернувшейся ему
возможности.
"Кто в древности, – вопрошает Э.Янг, – мог бы пожертвовать
двадцать миллионов – не по приказу самовластного монарха
или деспотичного жречества, но повинуясь лишь спонтанному
зову национального сознания, непреодолимому импульсу
национальной воли?" И далее этот автор добавляет, что "даже
www.ezobox.ru
пирамиды кажутся ничтожно малыми перед моральным
величием" этого "денежного пожертвования". О гордость и
самомнение нашего века!
На его месте мы не были бы столь уверенными. Если бы
каждый спонсор этого "денежного пожертвования" внес в него
свои "две лепты бедной вдовы", то все они вместе могли бы
утверждать, что онидали"больше всех", больше, чем любая
другая нация, и ожидать затем грядущего воздаяния. Но тот
факт, что Англия является богатейшей страной мира,
несколько меняет внутреннюю ценность всего предприятия.
Двадцать миллионов в единой массе, конечно, могли бы стать
мощным орудием для добрых дел. И такое "денежное
пожертвование" могло бы обеспечить добрую карму самому
жертвователю, если бы не было так тесно сопряжено с
национальной гордостью и если бы нация не использовала его
как средство самовозвеличения и не возвещала о нем с
бахвальством по всем четырем сторонам света трубным гласом
сотен печатных изданий.Истинноемилосердие развязывает
свой кошель невидимой рукою и,
...сделав доброе дело, забывает о нем...
Оно сторонится славы и никогда не бывает показным. И, кроме
того, все в мире относительно. Один миллион в звонкой монете
составлял 3000 лет тому назад в десятки раз больше, чем
двадцать миллионов сегодня. Двадцать миллионов – это
Ниагара титанической силы, способная затопить какую-нибудь
массовую потребность и вызвать такую же массовую суматоху.
Но даже если они смогут на какое-то время помочь десяткам
тысяч голодных и несчастных, все равно останутся в десятки
раз больше страждущих, сирых и голодных, для облегчения
страданий которых даже этой огромной суммы окажется
недостаточно.
В сравнении с такими необычайно щедрыми дарами
предпочтительнее выглядят те страны, в которых вообще нет
нуждающихся, например те небольшие общины, остатки
некогда могущественных рас, которые не позволяют своим
собратьям по вере опускаться до нищеты: мы имеем в виду
парсов. В правление индусских и буддистских царей, таких,
как Чандрагупта и Ашока[114],люди не ждали, как сейчас,
пока случится какое-нибудь национальное бедствие, чтобы
выплеснуть и так уже переливающийся через край избыток