они верили или не верили. Этого недостаточно, чтобы опровергнуть дерзкое предположение о том,
что "древнего философа следует интерпретировать, исходя из его самого [т. е. из мертвых текстов], а
также из современной истории мысли" (профессор Джовитт); тот, кто опровергает это, должен прежде
всего получить удовлетворение (не только от себя самого и своих почитателей, но от всех) от того, что
современная мысль не будет столь рассеянной в философских вопросах, каковой она является в
www.ezobox.ru
материалистической науке. Современная мысль отрицает наличие Божественного Духа в природе, и
Божественного начала в человеке, бессмертие Души и какие-либо возвышенные представления,
свойственные человеку. Все мы знаем, что в своих попытках убить то, что они, соглашаясь друг с
другом, называют "предубеждениями" и "реликтами невежества" (читай "религиозные чувства и
метафизические представления о Вселенной и Человеке"), материалисты, такие как профессор Гексли
и м-р Грант Аллен, готовы на все, чтобы обеспечить триумф их убивающей душу науки. Но когда мы
находим ученых, занимающихся греческим языком или санскритом, и докторов теологии, играющих
на руку современной материалистической мысли, относящихся с презрением ко всему им не
известному, или к тому, что публика (или скорее общество, которое всегда следует в своих
побуждениях безумию моды, популярности или непопулярности) не одобряет, тогда мы имеем право
предполагать одно из двух: ученые, которые действуют таким образом, руководствуются или
личными амбициями, или страхом общественного мнения; они не осмеливаются выступить против
него, рискуя стать непопулярными. В обоих случаях они утрачивают право на то, чтобы их
рассматривали как авторитетов. Ибо, если они не видят фактов и являются искренними в своей
слепоте, то их знания, сколь велики бы они ни были, принесут больше вреда, чем пользы; если же,
полностью осознавая универсальные истины, которые древний мир знал лучше, чем мы - хотя и
выражал их более двусмысленным и менее научным языком - наши философы все же скрывают их,
панически боясь болезненно сверкающих глаз большинства, тогда пример, который они дают,
наиболее пагубен. Они подавляют истину и искажают метафизические концепции так же, как их
коллеги в физической науке искажают факты материальной природы, превращая их просто в опору
для поддержки своих взглядов, соответствующих популярным гипотезам и учению Дарвина. А если
это так, то какое право имеют они требовать уважительного выслушивания от тех, для кого Истина
является самой высокой, самой благородной из всех религий?
Отрицание любого факта или утверждения, в которые верят огромные массы христиан и нехристиан, -
более того, факта, который невозможно опровергнуть, - это слишком серьезно для человека с
признанным научным авторитетом, поскольку это повлечет за собой неизбежные последствия.
Отрицания и опровержения некоторых вещей, до сих пор считавшихся священными, которые
делаются таким образом, столь же хорошо принимаются публикой, приученной уважать научные
данные и папские буллы, как и неквалифицированные заявления. Подобный дух всеобщего