ЛЮБОВЬ К ИЗБРАННОМУ ПОДДЕРЖИВАЕТ НОВОЕ
ГОСУДАРСТВО.
LV.
СМОТРИ, КАК ВОЗРОЖДАЕТСЯ ВСЯ ПЛОТЬ.
РИМЛЯНИН С КЕЛЬТОМ РАБОТАЮТ БОК О БОК.
ГЕРЦОГ КАМЕЛА ОПЯТЬ ВОЗВОДИТ СВОЙ ТРОН.
ШУНАМИТИЗМ — КЛЮЧ КО ВСЕМУ.
LVI.
ОПУСКАЮТСЯ ТУМАНЫ КАЛЕНА,
ВРЕМЯ СТАНОВИТСЯ ЕДИНЫМ БЛАГОДАРЯ ОДНОМУ.
ЕДИНСТВО, МИР И ПЕРЕМЕНЫ — НОВАЯ ТРИАДА,
ЧЕТЫРЕ БЕЛЫХ УТВЕРЖДАЮТСЯ СРЕДИ ДВАДЦАТИ.
LVII
ИЗ НИЧЕГО НИЧТО НЕ ПРОИСХОДИТ.
НАЧАЛО И КОНЕЦ ПОДОБНЫ КОЛЕСУ.
ТОТ, КТО СОСТЯЗАЕТСЯ В СКОРОСТИ С ТЫСЯЧЕЛЕТИЕМ,
ДОЛЖЕН ОСТЕРЕГАТЬСЯ ТОЛЬКО СИФЕРА БРАНА.
А потом опять время, казалось, пошло своим чередом. Люди бродили по траве, большие черные птицы вернулись на деревья, серый камень снова был только камнем. Но, каким бы живым ни казался окружающий мир, две великие жизни навсегда ушли из него. Никогда больше Альбион не услышит голоса Брана — никогда больше он не услышит и голоса своего верховного жреца. Старик был мертв, его рука еще продолжала держать стиль, на траве вокруг него были разбросаны пергаменты. Почти сразу к нему подошли несколько братьев и перенесли тело к краю Колодца, чтобы воздать ему последние почести. Совместными усилиями в самом центре Неметона был сооружен большой погребальный костер, куда положили останки Старшего Друида.
Долго горел этот костер, освещая вечерние сумерки, пока не осталось от него ничего, кроме большой кучи золотистых углей... ничего не осталось и от Верховного Жреца, кроме черепа — кроме головы! По какой-то непонятной причине, которая, казалось, не интересовала никого, кроме меня, белый череп лежал нетронутым среди груды тлеющих углей. Затем, когда поздняя ночная роса остудила золото углей, превратив их в серую золу, друид, которого, как я уже знал, звали Юстиниус, взял череп и перенес его к краю Каменного Колодца.
— Дело сделано... — громко провозгласил он, и после всего происшедшего звук человеческого голоса показался противоестественным. — Теперь мы должны быть готовы к будущему, — И он склонил голову, одновременно вычерчивая в воздухе Знак Трех Лучей.
Но Колодец не остался безучастным! Не успел всплеск от упавшего в воду черепа донестись до наших ушей, как из каменных уст вырвался сильный порыв ветра и закружился над лугом. Вороны Брана с громким карканьем поднялись в небо, чтобы никогда больше не возвращаться. Листва на деревьях бешено трепетала, ветви гнулись и стонали. И наконец ураган, обогнув невидимые препятствия, достиг дальнего конца Неметона, где на ветке старой ольхи висел Ддраиглаис. Раздался Голос Дракона, исполненный ярости, — его крик пронесся над лесами, пересек пролив и долетел до сожженного острова, где еще продолжали гореть костры римлян и тлели кости друидов, издавая удушающий запах.
— Убийцы! — выкрикивал он. — Жестокие варвары! — Опять и опять летел его крик в никуда. И все-таки зов Дракона не остался безответным — он был услышан.
Где-то на Англси, среди стонов, боли и дыма, поднимались головы и в сердцах людей рождалась надежда.
«Я должен жить... я должен выжить несмотря ни на что!» — думал я.