— Ты хочешь, чтобы у тебя на совести были убийства?
— Я не понимаю...
— Ну хорошо. Если уж тебе все надо разжевать... Эта женщина сказала, что убила сына, потому что ей не хватало денег на содержание двоих детей. Ей пришлось сделать выбор, правильно?
— Совершенно верно. Она именно так и сказала: «Я выбрала более симпатичного».
Жан-Поль замер, как преподаватель, который надеется, что ученик сам отыщет ответ.
— Думаю, ты догадываешься, что Иоланда — не единственная женщина, оказавшаяся в подобной ситуации. Есть десятки, даже сотни матерей, у которых слишком много детей и слишком мало средств, чтобы их прокормить. Они не сделали вовремя аборт, позволили своим отпрыскам появиться на свет и теперь не знают, что с ними делать. До них постепенно доходит: чтобы поправить свое положение, нужно, говоря языком экономики, «ликвидировать помехи». Ты следишь за моей мыслью?
— Гм...
— Но они не понимают, как за это взяться. Потому ничего и не делают. Даже если очень этого хотят.
Я молчал.
— Этот мир не так прост, как выглядит по телевизору, в кино или в газетных статьях. Людям говорят то, что они хотят слышать, и это далеко не всегда правда.
— То есть... — начал я.
— Очнись, приятель. Нет никакого материнского инстинкта, это всего лишь трюк, который придумали рекламщики, чтобы продавать присыпки, памперсы и прочее барахло! Врожденная материнская любовь... Что за бред! Но именно потому, что ее нет (равно как и Деда Мороза), люди после двадцати пяти лет начинают посещать психотерапевта. Моя мать меня не любила. Вероятно, то же самое можно сказать и о твоей матери. Они не любили нас, но не решились убить. Наверное, потому, что их останавливали те самые «технические трудности». И в этом вся разница между маленьким Мишелем и нами.
Я пристально смотрел на главного редактора. Он совершенно не походил на человека, находящегося под влиянием алкоголя. Наоборот, мне показалось, что он демонстрировал исключительную ясность ума. В его словах не было ни капли иронии — лишь констатация факта, признание печальной действительности.
— Я все-таки не до конца понимаю, к чему вы клоните...
— Что ж, давай будем называть вещи своими именами. Иоланда нашла выход из ситуации, чтобы больше не мучиться со старшим сыном. Эту историю ни в коем случае нельзя публиковать, иначе... хм... другие матери тут же сделают что-то подобное.
Воцарилась тишина. Я был потрясен.
— Видишь ли, все дело только в воображении. Другие матери просто не додумались использовать большой мешок для мусора и канал. Иоланда изобрела свой, особый способ решения проблемы, которую я бы назвал широко распространенной.
Оторопев от услышанного, я по-прежнему молчал.
— Возникает только один вопрос: стоит ли подкидывать другим матерям идею, как избавиться от лишних детей? Ты должен понимать, что после публикации твоей статьи у Иоланды наверняка появятся подражатели.
Я ущипнул себя, чтобы очнуться, избавиться от этого кошмара.
— Вы что же, хотите сказать, что это преступление, если забыть о том, насколько оно чудовищно, является оригинальным изобретением?
Жан-Поль вздохнул: