Удивленный тем, что мой рассказ так и не внушил клиенту отвращения к катапультам и батутам, я ответил, что профессиональная этика и личные принципы запрещают мне заниматься подобными делами. Я настаивал на следующем: чтобы дождаться краха конкурирующего проекта, следует просто довериться естественным воздушным потокам и капризам ветров. Как я надеялся, ставки тут же стали расти. В конце концов, профессиональная этика и личные принципы потупили взор, и мы с ними с удовольствием услышали об утроении первоначальной суммы. Клиент вручил мне половину, а остальное я должен был получить после «несчастного случая» во время официальной презентации, которая должна была состояться через три месяца. После того как посетитель ушел, Элизабет встала, утирая взмокший лоб. Жара сделала выпуклости под её белой блузкой очень четкими. Секретарша принесла мне стакан виски, смешанного с несколькими капельками ее пота.
— Думаю, это пойдет вам на пользу, — заявила она.
Вот что я больше всего ценю в Элизабет — способность произносить обыденные фразы в самый необычный момент.
Я включил вентилятор с большими лопастями, который приводила в движение белка, бегущая внутри колеса. Достаточно было опустить сеточку с семенами подсолнечника, как белка, увидев перед собой еду, бросалась вперед, чтобы ее схватить. Колесо поворачивалось, и вентилятор начинал вращаться.
— Вам не кажется, что становится все жарче и жарче? — поинтересовалась Элизабет, расстегивая еще одну пуговицу на блузке, что позволило мне бросить взгляд вниз — на два гладких и лоснящихся шара ее грудей. — Я спрашиваю себя: а не продолжает ли увеличиваться дыра в озоновом слое, несмотря на все меры предосторожности. Что вы думаете об этом, месье Толедано?
— Я очень вас люблю, Элизабет, — ответил я сразу на оба ее вопроса.
Услышав комплимент, она зарделась.
Я взглянул на свои солнечные часы. Полоска тени на циферблате указывала на 17 часов, и я решил, что на сегодня уже достаточно поработал.
Лифт работал на спуск быстрее, чем на подъем. Я помахал спортсменам, бегущим в полом барабане на цокольном этаже, прошел на парковку и открыл замок, удерживавший на месте мой «форд-мустанг».
Возвращаясь домой, я видел, как работники дорожных служб снимали с ветвей особо разложившиеся трупы повешенных. Должно быть, жители окрестных домов пожаловались на обилие мух.
За несколько перекрестков до дома, на пересечении Пятой и Сорок третьей авеню, я попал в пробку, причиной которой была телевизионная бригада. Или, точнее, выпуск вечерних новостей. Посреди площади была установлена сцена в форме прямоугольного экрана. На ней сидел какой-то журналист и читал новости:
— Президент Нимрод объявил, что дыра в озоновом слое продолжает увеличиваться. В связи с этим меры по борьбе с загрязнением окружающей среды примут еще более радикальный характер.
За спиной ведущего актеры мимикой и жестами изображали сцены из выпуска: убийства, войны, несчастные случаи, свадьбы, спортивные состязания. Программу завершал прогноз погоды, который разыгрывали гримасничающие артисты в костюмах солнца и облаков.
Такие же театры-телевизоры в эту же самую минуту передавали те же самые новости почти по всему городу.
Добравшись наконец до дома, я рухнул в кресло и повесил кусочек сыра перед мышью, чтобы включить проигрыватель и послушать кусочек старого доброго джаза. Я очень любил эту музыку.
Джаз...
Некогда он, вероятно, вызывал желание курить и заниматься любовью. Ведь само слово «джаз» на сленге означало «любовь». Впрочем, у меня джаз неизменно вызывал желание пить.
Закрыв глаза, я мысленно представил себя в роли парящей птицы... Ведь как бы то ни было, мною совсем недавно выстрелили из катапульты, и я пролетел от Квинса до Манхэттена!
Раздался стук в дверь.
За стеклянной створкой я разглядел чей-то стройный силуэт.
— Умоляю, помогите! Без вас я пропала, — вполголоса проговорила незнакомка.
Не раздумывая, я позволил ей войти и предложил свое кресло.