Великая Книга Истории Смеха.
Источник GLH
20
Вороны дерутся над трупом маленькой мышки, чьи внутренности еще дымятся.
Лукреция возвращается на кладбище Монмартра и, пройдя мимо надгробия певицы Далиды, находит могилу Дария.
«Лучше бы тут лежали вы».
Он мог бы еще поставить тут зеркало вместо своей фотографии.
«Посмотрите-ка на себя: придет и ваш черед отправиться на съедение червям». Я уверена, ему бы это понравилось.
Она задумчиво стоит перед могилой комика.
Дарий, я продолжу расследование.
Я найду твоего убийцу.
Что посоветовал мне Исидор? Отправиться к началу времен. Найти самую древнюю шутку. Узнать, что впервые рассмешило наших предков.
Новый порыв ветра яростно треплет кроны деревьев.
Не знаю, зачем мне эта информация, и даже не представляю, где ее искать. Разве есть свидетельские показания? Кто это видел? Кто слышал? Кто мог об этом рассказать? Никто. Естественно, никто.
Тучи мчатся по небу, словно спешат открыть ей какой-то секрет.
А что впервые рассмешило меня саму?
Лукреция вспоминает раннее детство.
Свое рождение.
На кладбище.
Уже смешно.
Она достает пачку сигарет, но ветер задувает пламя зажигалки. Она прячет крохотный огонек в ладонях. Наконец ей удается закурить, и она глубоко затягивается, прикрыв глаза.
Родители оставили ее в корзине на чьей-то могиле. Могильщики нашли ее и отнесли в больницу.
Начать там, где все заканчивается, – разве не отличная шутка судьбы?
Затем ее отправили в приют для юных католичек «Нотр-Дам-де-ля-Совгард».
Навязывание религиозной морали вызвало у нее и ее однокашниц то самое «противодействие» Эриксона, о котором упоминал Исидор. Им говорили: «Никакого секса», «Никаких наслаждений», «Никаких радостей». И чем настойчивей их толкали к фальшивой добродетели, тем сильнее девочки стремились к греху.
Сама окружающая обстановка наводила на мысли о пороке. Приют для девочек «Нотр-Дам-де-ля-Совгард» казался Лукреции очень похожим на замок Синей Бороды: каменные стены, запах плесени, сырые подвалы, скрипучие дубовые двери и узкие темные коридоры.
В пятнадцать лет под предлогом медицинского осмотра (ей поставили диагноз «замедленное развитие») ее ощупал мужчина, пришедший в детский дом «с инспекцией». Это был родной брат матери настоятельницы, священник, руководивший католическим приютом для мальчиков. Позже Лукреция узнала, что он оставил сан и стал президентом межрегиональных конкурсов красоты.
Нашел себе занятие по вкусу.
После этого «инцидента» она почувствовала глубокое отвращение, во-первых, к мужчинам и, во-вторых, к собственному телу. В сознании подростка одно было неразрывно связано с другим. Мужчины жаждали ее тела и стремились воспользоваться им.
Поскольку она не любила мужчин, ее, естественно, заинтересовали женщины.
Поскольку она не любила свое тело, у нее, естественно, образовалась склонность к мазохизму.
Через год у нее появилась удивительная любовница. Мари-Анж Жиакометти. Высокая тонкая брюнетка с темными волосами до пояса и пьянящим ароматом кожи. На ее лице всегда сияла широкая улыбка, смеялась она громко и искренне.