Вокруг пустынно. Никого, кроме сморкмухи и меня. Я хватаю сухую ветку и поджигаю ее вспышкой из анкха. Мне нужен факел. Освещенное лицо самой знаменитой актрисы мира потрясает меня. Лишь бы только не было слишком поздно! Я зову на помощь.
– Она здесь! Сюда! Все сюда!
Я размахиваю пылающей веткой. Актриса открывает глаза, она еще жива. Мэрилин видит меня и шепчет:
– Мишель…
– Мы спасем тебя. Не волнуйся, – говорю я. Мне не хватает смелости смотреть на ее ужасную рану. Она что-то бормочет, улыбаясь через силу.
– Любовь – как шпага, юмор – как щит.
– Кто это сделал?
Она хватает мою руку, сжимает ее.
– Это… это богоубийца.
– Конечно, богоубийца. Но кто он?
– Это… это…
Она останавливается, смотрит на меня широко открытыми глазами. И на последнем вздохе шепчет:
– Это Ль…
Ее взгляд меркнет, рука разжимается и падает, речь обрывается.
Вокруг уже собралась толпа. Фредди тоже здесь. Он сжимает в объятиях труп любимой.
– Н-Е-Е-Е-Е-Е-Т!!!
В его руках Мэрилин поникла, словно тряпичная кукла.
– Она успела назвать убийцу? – спрашивает Рауль.
– Она сказала только «это… это…», и еще мне кажется, но я не уверен, что она сказала «ль» или «эль».
– Как Бернар Палисси. Он тоже сказал только «Это ль…», – замечает Мата Хари.
Рауль вздыхает.
– «Это» может означать все, что угодно. «Это» дьявол, «это» бог войны, это может быть даже женщина.
– «Эль» – одно из имен Бога на иврите, – говорит Жорж Мельес.
– Может быть, она хотела сказать «это летает»? – высказывает предположение Сара Бернар.
Странно, но гибель Мэрилин уже не волнует меня. Может быть, потеряв своего наставника Эдмонда Уэллса, я смирился с мыслью, что все мы, один за другим, будем убиты? «Ничто не вечно здесь…»
– Обратный отсчет: 84 – 1 = 83. Осталось только 83 ученика. Кто следующий?
Это говорит Жозеф Прудон. Мы не обращаем на него внимания.
– Нужно понять, что было общего между жертвами, – предлагает Мата Хари.
– Очень просто, – заявляет Рауль. – Убивают только лучших учеников. Беатрис и Мэрилин входили в тройку лучших, когда на них напали.
– Кому выгодно убивать лучших?
– Худшим, – тут же отвечает Сара Бернар, указывая на французского анархиста, который удаляется с совершенно безразличным видом.
Мне вспомнился один класс в лицее, когда я еще был смертным и жил в своей последней телесной оболочке на «Земле-1». Самым слабым ученикам доставляло удовольствие травить тех, кто учился лучше. Они изолировали их от остального класса и нападали. Учителя не осмеливались вмешиваться, боясь, что хулиганы в отместку проткнут шины их машин или нападут на них самих. Они даже ставили хорошие оценки членам банды. Это была «власть разрушения». Все предпочитали уступить, лишь бы их не трогали.
– Это также может быть выгодно сильному ученику, который хочет во что бы то ни стало вырваться вперед и обойти других, – снова подает голос Мата Хари. – Он убивает тех, кто мешает ему совершить финальный рывок.
– У кого сейчас лучшие оценки?
Мата Хари вспоминает, кого наградили на последнем занятии.
– Лидирует Клеман Адер, за ним я ex-aequo
[7]и…
– Прудон, – подсказывает Рауль.
Имя анархиста не выходит у нас из головы. Он был так невозмутим, так холодно бросил: «Обратный отсчет…»
– Нет, считать виновным Прудона слишком просто, – возражает Жорж Мельес. – Он может устранить соперников в игре, зачем ему рисковать, убивая вне ее?