Отношение к земному и небесному огню лучше всего, пожалуй, выражено в Чхандогья-упанишаде. Скажем лишь здесь, что слово Упанишады дословно означает «сидение у ног (учителя)» и рассматривается как руководство для «лучших среди брахманов». Упанишады индийская традиция трактует как «завершение Вед». По словам ученого: «Упанишады представляют собой очередной последующий этап развития арийского общества в долине Ганга». Можно сказать, что в Упанишадах на смену ведической мудрости брахманов приходит кшатрийская мудрость. Между тем явного противоречия между Ведами и Упанишадами здесь нет. В традиции Вед огонь — бог огня Агни выполняет роль посредника между богами и людьми. Именно Агни является послом к богам, посылаемым брахманами во время обряда жертвоприношения. Агни — это и сама стихия огня и бог, воплощающий ее. Между тем огонь в сознании древних индусов имел и иную ипостась. Как пишет В.А. Пименов:«Агни — домашний персонаж ведийского пантеона… Агни — это огненный конь, огненная птица, летящая между небом и землей, великан с красными волосами, множеством глаз и золотыми зубами, которыми он поедает леса. Но вместе с тем Агни — «хозяин дома», зажигающий пламя в очаге. Без него жизнь каждой семьи невозможна…».
Образы огня как великана, как огненной птицы, как «хозяина очага» близки и понятны мифо-поэтическому сознанию русского человека. Подобные образы можно часто встретить в русских сказках. Да и само русское слово «огонь» весьма похоже на древнеиндийское слово «агни».
УЧЕНИЕ О ПЯТИ ОГНЯХ
Итак, вот как предстает перед намиУчение о пяти огняхиз Чхандогья-упанишады:
«Поистине, Гаутама, тот мир огонь. Солнце — его дрова, его дым — солнечные лучи, его пламя — день, его угли — луна, его искры — звезды…
Поистине, Гаутама, грозовой ливень — это огонь. Ветер — его дрова; облака — его дым; молния — его пламя, удары молнии — его угли, град — его искры…
Поистине, Гаутама, земля — это огонь. Год — его дрова, пространство — его дым, ночь — его пламя. Стороны света — его угли, промежутки между ними — его искры…
Поистине, Гаутама, мужчина — это огонь. Речь — его огонь, дыхание — его дым, язык — его пламя. Глаза — его угли, слух — его искры…
Поистине, Гаутама, женщина — это огонь. Лоно — ее дрова соблазнительная речь — ее дым, вульва — ее пламя, то, что вводит в нее мужчина — ее угли, страсть — ее искры.
В этот огонь небожители льют семя как жертву. Из этой льющейся жертвы рождается плод…
После того как плод, укутанный в пуповину, пролежит девять месяцев — или сколько бы ни пролежал — он рождается.
После того, гак он родится, он живет, пока не кончится его срок. Потом, когда он умирает и уходит отсюда, его тело бросают в огонь, из которого он появился на свет, в огонь, из которого ему надлежит рождаться вновь и вновь».
Таким образом, согласно Упанишадам, человеческое тело, рождаясь из огня,вогонь возвращается; и погребальный костер становится своего рода метафорой возвращения человека в лоно священного космического огня.
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ГОРШОК КАК МЕТАФОРА ТЕЛА
Весьма симптоматично, что в былые времена сжигание покойников было весьма распространено практически у всех индоевропейцев. Пепел ссыпали в урну — горшок, имевший форму, отдаленно напоминающую человеческое тело. У горшка имелось тулово, горлышко; две ручки символизировали две руки. Нередко горшок с пеплом накрывали крышкой, выполненной в виде маски или головы покойного. На голову надевали шлем покойного. У некоторых народов, живших в районе Северного Причерноморья, а также у этрусков урна с прахом помещалась в другой сосуд, выполненный в виде хижины с дверцей-крышкой.
Таким образом в этом действе отражались представления людей о том, что тело, рожденное из космического огня, в него и возвращалось. Оставалась лишь буквально сделанная из земли оболочка в виде глиняного сосуда. Очевидно, отсюда пошло распространенное выражение, что наше тело представляет собой лишь сосуд, вместилище духа.