— Я люблю смотреть на тебя. Всегда вспоминаю при этом слова Гордона Прескотта. Он сказал, что ты совершенное упражнение Господа Бога в структурной математике. А Винсент Ноултон говорил, что ты — весеннее утро. А Эллсворт… Эллсворт сказал, что ты — упрек любой другой женщине на свете.
— А Ралстон Холкомб? — спросила она.
— А, не имеет значения! — оборвал он себя и снова повернулся к камину.
«Я знаю, почему мне так тяжело молчание, — подумал он. — Потому что ей все равно, молчу я или говорю; как будто я не существую и никогда не существовал… это еще страшнее, чем смерть, — никогда не родиться…» Он внезапно почувствовал отчаянное желание, которого и сам не мог четко объяснить, — желание стать для нее ощутимым.
— Доминик, знаешь, о чем я думаю? — с надеждой спросил он.
— Нет, о чем же ты думаешь?
— Я уже не раз задумывался об этом — и никому не говорил. И никто не знает. Это моя мечта.
— Боже, это же великолепно. И что это такое?
— Мне хотелось бы переехать за город, построить дом только для нас.
— Мне это очень нравится. Как и тебе. Ты хочешь сам спроектировать дом для себя?
— Черт возьми, нет же. Беннет быстро отстроил бы его для меня. Он проектирует все загородные дома. Он настоящий волшебник в таких делах.
— Ты хотел бы каждый день ездить в город на работу?
— Нет, я думаю, это было бы страшно неудобно. Сейчас все, кто что-то собой представляет, живут в пригороде. Я всегда чувствую себя чертовым пролетарием, когда сообщаю кому-то, что живу в городе.
— Тебе хотелось бы видеть вокруг себя деревья, сад и землю?
— О, это же все чепуха. У меня нет на это времени. Дерево
— это только дерево. Когда видишь на экране лес весной, уже видишь все.
— Тебе хотелось бы поработать в саду? Говорят, это прекрасно
— самому обрабатывать землю.
— Господи, да нет же! Какая, по-твоему, у нас будет земля? Мы можем позволить себе садовника, и хорошего. И тогда все соседи позавидуют нашему участку.
— Тебе хотелось бы заняться спортом?
— Да. Мне нравится эта идея.
— И каким же?
— Думаю, мне стоило бы заняться гольфом. Знаешь, когда ты член загородного клуба и тебя считают одним из уважаемых граждан в округе, это совсем не то, что поездки время от времени на уикэнд. И люди, с которыми встречаешься, тоже совсем другие. Классом выше. И отношения, которые ты завязываешь… — Он спохватился и раздраженно добавил: — И еще я занялся бы верховой ездой.
— Мне нравится верховая езда, а тебе?
— У меня никогда не было для этого времени. Ну и потом, при этом немилосердно трясутся все внутренности. Но кто, черт возьми, такой Гордон Прескотт? Считает себя единственным настоящим мужчиной, наляпал свои фотографии в костюме для верховой езды у себя в приемной.
— Я полагаю, тебе хочется найти и какое-то уединение?
— Ну, вообще-то я не особенно верю в болтовню о необитаемых островах. Я думаю, что дом следует строить поблизости от большой дороги, и люди могли бы, понимаешь, показывать на него, как на владение Китинга. Кто, черт возьми, такой Клод Штенгель, чтобы иметь загородный дом, в то время как я снимаю квартиру? Он начал практически тогда же, когда и я, а посмотри, где теперь он и где я. Господи, да он должен быть счастлив, если о нем слышали два с половиной человека, так почему же он должен жить в Уэстчестере
[4]и…
И он умолк. Она со спокойным выражением лица наблюдала за ним.