— Послушай, Говард, ты знаешь, мне ужасно жаль, что тебя...
— Забудь об этом.
— Я... мне нужно с тобой кое о чем поговорить. Посоветоваться. Ничего, если я сяду?
— О чем ты хотел погоиорить?
— Ты не подумаешь, что нехорошо с моей стороны спрашивать о своих делах, когда тебя только что...
— Сказано, забудь об этом. О чем ты хотел поговорить?
— Знаешь, я часто думал, что ты не в себе. Но ты разбираешься в архитектуре гораздо лучше этих идиотов. И ты ее любишь гораздо больше, чем они.
— Ну и?
— Э... я не знаю, почему я пришел к тебе... Говард, я никогда раньше так не говорил, но мне важнее знать твое мнение, а не мнение декана. Наверное, я послушаюсь его, но для меня самого твое мнение значит больше, не знаю уж, почему. И еще, я не знаю, почему я это говорю.
— Да ладно, ты боишься меня, что ли? О чем ты хочешь спросить?
— О моей стипендии. О Парижском призе, который я получил.
— Да?
— На четыре года. С другой стороны, Гай Франкон недавно предложил мне работу у себя. Сегодня он сказал, что вакансия еще открыта. Не знаю, что выбрать.
— Если ты хочешь моего совета, Питер, ты уже сделал ошибку, когда спросил у меня. Когда вообще стал у кого-то спрашивать. Никогда ни у кого не спрашивай насчет своей работы. Ты что, не знаешь, чего хочешь? Как ты можешь это вынести, не знать, чего хочешь!
— Понимаешь, это меня в тебе восхищает, Говард. Ты всегда знаешь.
— Брось комплименты.
— Я действительно хочу это сказать. Как тебе всегда удается решить?
— Как ты можешь, чтобы другие все решали за тебя?
Это была сцена в том виде, в каком она фигурирует в романе. А вот та же самая сцена, но переписанная.
— Поздравляю, Питер, — сказал Рорк.
— О... Спасибо... то есть... ты знаешьили...мама тебе сказала?
— Да, сказала.
— Не стоило!
— Да ладно, мне это все равно.
— Послушай, Говард, ты знаешь, мне ужасно жаль, что тебя выгнали.
— Спасибо, Питер.
— Я... мне нужно с тобой кое о чем поговорить, Говард. Посоветоваться... Ничего, если я сяду?
— Выкладывай. Постараюсь помочь, чем смогу
— Ты не подумаешь, что нехорошо с моей стороны спрашивать о своих делах, когда тебя только что выгнали?
— Нет. Но очень мило, что ты это говоришь, Питер. Я это ценю.
— Знаешь, я часто думал, что ты не в себе.
— Почему?
— Ну, все эти твои идеи насчет архитектуры... никто никогда не соглашался с тобой, ни декан, ни профессора... А они-то свое дело знают. Они всегда правы. Не знаю, почему я пришел к тебе.
— Сколько людей, столько и мнений. Что ты хотел спросить?
— О моей стипендии. О Парижском призе, который я получил.
— Лично мне это бы не понравилось. Но я знаю, что для тебя это важно.
— На четыре года. С другой стороны, Гай Франкон недавно предложил мне работу у себя. Сегодня он сказал, что вакансия еще открыта. Не знаю, что выбрать.
— Если ты хочешь моего совета, Питер, иди работать к Гаю Франкону. Мне наплевать на его работу, но он хороший архитектор, и ты у него научишься строить.
— Понимаешь, это меня в тебе восхищает, Говард. Ты всегда умеешь решать.
— Стараюсь, как могу.
— Как у тебя это получается?
— Да так, просто...