Мы не могли допустить, чтобы такая дорога, как на ша, погибла! Это было бы национальной трагедией! Нам приходилось думать о городах, промышленности, грузах, пассажирах, служащих, акционерах – обо всех, чья жизнь зависела от нас! Не только и не столько о себе, сколько об общественном благосостоянии! Все согласны, что программа координации необходима! Кто владеет информацией, тот…
Джим, – сказала она, – если ты хочешь обсудить со мной какие-то дела, обсуждай.
Ты никогда не принимала во внимание социальный аспект дела, – угрюмо сказал он, наконец отступаясь.
Она заметила, что его притворная вспышка пришлась не по душе мистеру Мейгсу так же, как и ей, но по диаметрально противоположной причине. Он смотрел на Джима со скучающе презрительным видом. Джим вдруг представился ей человеком, который пытался отыскать средний путь между ней и Мейгсом и теперь видит, что возможности маневра сужаются и он оказался между двумя жерновами.
– Мистер Мейгс, – спросила она, движимая горьким ироническим любопытством, – каков ваш план действий на послезавтра?
Он без всякого выражения посмотрел на нее карим взглядом тусклых глаз.
Пустое, – сказал он.
Теоретизировать о будущем абсолютно бесполезно, – вмешался Таггарт, – когда текущие проблемы требуют незамедлительного решения. В конечном счете…
В конечном счете мы все помрем, – сказал Мейгс. С этими словами он быстро поднялся. – Я побегу, Джим, – сказал он. – У меня нет времени на разговоры. – И добавил: – И поговори с ней насчет того, как бы предотвратить аварии на дороге… если наша девочка такая кудесница в железнодорожных делах. – Он не хотел обидеть ее: Мейгс относился к тем людям, которые не понимают, когда обижают, а когда обижают их самих.
– Увидимся позже, Каффи, – сказал Таггарт, когда Мейгс, ни на кого не глядя, уже выходил.
Таггарт выжидающе и испуганно смотрел на Дэгни, по-видимому, страшась ее комментариев и вместе с тем отчаянно надеясь, что она что-то скажет – что угодно.
Ну? – спросила она.
Что ты хочешь сказать?
У тебя есть еще что обсудить?
Ну, я… – Казалось, он разочарован. – Ах, да! – за кричал он, будто стремглав сорвавшись с места. – Есть одно дело, страшно важное…
Возрастающее количество аварий?
Нет, не это.
Тогда что же?
Дело в том… Тебе придется сегодня вечером выступить по радио в программе Бертрама Скаддера.
Она откинулась в кресле:
– Вот как!
– Дэгни, обязательно надо, это чрезвычайно важно, ни чего не поделаешь, отказаться невозможно, в такие времена не выбирают, и кроме того…
Она взглянула на часы:
Даю тебе три минуты на объяснение, если ты хочешь, чтобы я тебя выслушала. И говори по существу.
Хорошо, – с отчаявшимся видом сказал он. – На верху, на самом высоком уровне, я имею в виду Чика Моррисона, Висли Мауча, мистера Томпсона, не ниже, считают, что ты должна обратиться с речью к нации, чтобы поднять дух народа и сказать, что ты на посту. Этому придается большое значение.
Зачем?
Затем, что все думают, будто ты все бросила!.. Ты не знаешь, что происходило в последнее время, а дело серьезное. Страна полна слухов, всякого рода домыслов, и очень опасных. Я имею в виду, подрывных. Люди словно ничем не заняты, только перешептываются. Газетам не верят, заявлениям властей и авторитетных людей тоже, верят только злобному, сеющему панику вранью. Кругом потоки лжи. Не осталось ни веры, ни доверия, ни порядка, ни закона, власти не уважают. Мы на грани всеобщей истерии.
Ну и?..