Но и это еще не все. Не только он обрел непрерывное сознание, которое не дает ему возможности быть от кого бы то ни было оторванным, но он также знает, что и в грядущих жизнях он уже никогда не будет чувствовать, как прежде; он больше не вернется в мир бессознательным, чтобы истратить полжизни в поисках, не зная, чего он ищет; он больше не придет в мир в полном незнании, ослепленный окутывающей его материей. Он вернется со знанием, с раскрывшимися возможностями к прогрессу, и если он не двинется вперед, то это будет его собственная вина. Он обрел то сознание, при котором прогресс ускоряется; всякая задержка будет идти уже не от жизни, а от него самого.
Его состояние изменится также и вследствие своего вступления в новое братство, которому чужды облака сомнения, колебаний, это братство пребывает над всеми туманами земли, тучи не имеют в нем места и не могут больше нарушить покой души. Ибо вступив в Храм, он узрел великих Учителей, и соприкосновение с Ними изменило всю его жизнь. Он соприкоснулся с непреходящим, и временное не может больше потрясти его, как в те дни, когда он не знал Вечного. Его ноги встали на скалу, и волны не могут его смести с нее, заставляя плыть по бурному морю. Таким образом, как ни величественна работа в Храме, условия насколько переменились, что она уже не кажется невозможной, Стезя делается, несмотря на свое величие, доступной. Она поднимает душу на высочайшие вершины; но эволюция душевная ускоряется невыразимо при раскрывающихся новых силах, когда мрак разошелся и свет стал виден.
По мере того, как душа поднимается на высшие ступени, скидывая одну за другой последние свои оковы, человеческая слабость исчезает и душа начинает сиять во всей своей силе, покое и чистоте. Иллюзия «низшего я» спадает, и душа видит всех людей в слиянии с истинным, «Единым Я». Сомнение заменяется знанием; познавая реальную Суть вещей, душа делается неспособной к сомнении. И всякая надежда на преходящее внешнее оставит такую душу; ибо в живом общении с реальностями все внешнее должно принять свои настоящие размеры и душа познает как призраки те вещи, которые разделяют людей. Она познает, что все религии, превосходство одного культа над другим, что все экзотерические обряды и церемонии суть только призрачные стены, воздвигнутые между человеческими душами; зги призрачные оковы спадут с просветленной души, и эти следы человеческой слабости отлетят. Внутренние силы души раскроются; зрение, слух и знание, о которых и мечтать трудно, вливаются со всех сторон в восприимчивую, раскрывшуюся душу. Это уже не то внешними чувствами ограниченное знание, исключающее почти всю вселенную и освещающее лишь ничтожную точку земли, а знание, вливающееся со всех сторон и как бы заливающее душу, так что приобретение знания скорее походит на процесс непрерывно растущей жизни. А затем душа освобождается от последних, тончайших желаний своих, от последнего прикосновения земной жизни и ее ига.
Но подходя к последнему Посвящению, к тому, которое создает архата, мы чувствуем, что не в силах понять, какие еще могут быть оковы в таком высоком состоянии. Сказано, что «состояние архата столь же трудно понять, как переживание птицы в воздухе»; как она, Он не оставляет следов, как она, Он переносится в высотах, свободный от оков, не касаясь земли, и от этих горных вершин к нам слегка слетает глубокий мир, который ничто не может нарушить. Ничто, никакие бури земли не могут потрясти архата: он пребывает в мире нерушимом, в светлой ясности и тишине, которую ничто не может затуманить. Знающие писали об этом состоянии, но слова могут передать только слабый отблеск таких переживаний. Сказано: