Вы думаете, что знаете одиночество? Это неправда. Вы не знаете его! То, что зовёте вы одиночеством, — лишь страх и амбиции несчастного, души не чающего в самом себе. Это называю я «эгофилией»!
Не одиноки вы, пестующие своё мнимое одиночество, ибо вечно вы сами с собой, вы, обручённые со своею тенью: каждой твари по паре! Нет в вас места Другому, только множество «Я» ваших в вас квартирует.
Здесь, на этой сцене, развёртываются ваши «трагедии», здесь место «драмы» вашей, здесь ожидаете вы свою публику, которая, надеетесь вы, придёт оценить блистательную игру вашу и тем избавит вас от «одиночества» вашего. Но как же того лишить одиночества, кто не одинок, а слеп?
В слепоте вашей рождаются тени. «Зло» и «добро» — вот две тени двух «Я» ваших. Ими мерите вы мир ваш, они собой различают «добро» и «зло» ваше, их борьба — это ваша борьба, их игра — это ваша игра. Но не вы то играете, а они — вами. Вы не видите мира, вы, как Нарцисс, упиваетесь изображением собственным в себе самом, полагая, что это и есть Мир.
Но для кого же театр ваш? И кто ж не знает из вас театральных подмостков? Актёр не потому чужую игру смотрит, что хочет он насладиться ею, а потому лишь, что хочет он оценить, и оценить низко. Чего же вы жаждете: оценки или наслаждения, что сочится меж вами Самими и Другим, кто для вас дорог? Так чего ж вы играете?
Будете вы играть — и будут оценивать вас, если же будете ощущать — тогда и будете жить. Но как же вам не играть, актёры и драматурги?! Ведь нет вас! Лишь маски сменяют друг друга в театре вашем, режиссёры смерти! Не живёте вы, и должны жизнь имитировать. Не могу я даже сочувствовать вам, играющие в смерть, если бы и хотел.
Вы одиноки? Да! Но знаете ли вы одиночество? Нет!
Тот, кто ищет для себя лучшей доли, безумнее любого безумца. Не может быть доли лучше, чем она есть, ибо другой нет, а то, чего нет, не может быть лучше. Чего же вы ищите? На что надеетесь?
Кому предназначаете вы страсть вашу? Кого облагодетельствовали вы любовью своею? Знайте же, что чем больше сострадаете вы себе, чем выше себя вы цените — тем более вы страдаете, тем ниже себя вы ставите. Что теперь прыжки ваши, упавшие в яму?
Когда же упрекают вас в тяге к одиночеству вашему, в том, что заняты вы только собой и только о себе думаете, говорите вы, что "благородный всем стоит поперёк дороги". Не странно ли, что, когда зовут вас (а зовут они, как умеют), зовут к общности, поднимаете вверх вы знамёна одиночества вашего? Не странно, но глупо, ибо печально.
Неужели считаете вы общность одиночества хуже? Может быть, я не знаю… Но зачем тогда тяготитесь вы одиночеством вашим? Чего на самом-то деле хотите вы, коли так? Создать хотите вы добродетель новую? Так ведь это всё равно, лишь добродетель одна и только. Какая разница, какова она?
Неважно, каким станете вы с вашей добродетелью «новой» — язвительным, насмешником и разрушителем или добрым и сострадательным. Если вы не ощущаете самих Себя, всё это не имеет значения. А если ощущаете вы самих Себя, то на что добродетель вам? Добродушного пса не водят в наморднике.