Мне почему-то жалко Ильича. Странно, я ведь совсем его не знал. Почему мне его жалко? И почему меня только сейчас испугала эта постель. Может, в ней и до этого кто-то умер, но я не боялся. А теперь вдруг испугался.
Сколько еще таких людей, которых я совсем не знаю. Они живут и умирают. Каждую минуту, наверное. Может и чаще – каждую секунду. Раз – и кто-то умер. Почему я не печалюсь из-за этого постоянно?
Теперь у меня есть ключ. Ключ – это свобода. Я дождусь, пока все уснут. Петр проведет «строевые занятия», попьет чифир и вырубится. А я уйду. Просто уйду. Спокойно. Ничего не боясь.
Петр допьет чифир. Он еще завтра будет его пить. Завтра – последний раз. Потому что его задушат. Петр умрет. Петра не жалко. Умрет – и ладно. Он недобрый. Ильич был добрый, его жалко.
Кто-то поступит в больницу и будет спать на кровати Петра. Кровати же не выкидывают, когда кто-нибудь на них умирает. И этот новенький не будет знать, что на его кровати Петр умер. И ему не будет страшно. Интересно, а Петру сейчас не страшно?
Сегодня он будет спать на кровати, на которой завтра умрет. Страшно спать на кровати, на которой ты умрешь? Наверное, страшно. А ходить по улице, где ты можешь умереть? Почему люди не боятся? Мы можем умереть где угодно.
Никто не знает, где он умрет. Разве Ильич знал, когда входил в мой изолятор, что умрет здесь? Нет, не знал. И не боялся. А умер. Смерть вокруг. Смерть – неизбежность. Мир умирает постоянно. Он находится в состоянии постоянного умирания. Страшно. Он уже мертвый.
Мне казалось в метро, что кругом мертвецы. Мне не казалось. Кругом были мертвецы. Вокруг мертвецы. Все покойники. Смерть. Страшно. Как жить, если кругом смерть? Куда я собираюсь бежать, если кругом смерть? От смерти не убежишь. Я тоже покойник.
Что это были за люди – черный и белый? ДАО. Чего они от меня хотят? Они говорят, что я Избранный. Кем? Завтра они обещали мне принести дверную ручку Стаса. Если я сегодня убегу отсюда, то останусь без ручки.
А зачем мне ручка? Если ее вставить в специальное отверстие для ручки и повернуть, то мир рухнет. Он – зыбкий.
Я – Ангел смерти.
Глупость. Какая глупость! Я собираюсь дать этому миру то, что у него уже есть. Он полон смерти. В нем живут покойники. Зачем они живут?
«У Бога отчета не спрашивают». Что Ильич имел в виду?
Мои мысли путаются. Я пытался найти за окном коричневого, но его словно корова языком слизала. Он – моя галлюцинация. Я его изобличил в этом, и теперь ему стыдно показываться мне на глаза.
Но разве мир не галлюцинация? Если все зыбко... Если он уже мертвый... Разве он не галлюцинация? Но если он галлюцинация, то и я тоже галлюцинация. Я – своя галлюцинация. Все, что я знаю о себе, это одна большая галлюцинация. Иллюзия. Обман.
Не на что опереться.
Что сейчас с Ваней? Он, наверное, стал овощем. Был человеком, а потом – бах! Электрический разряд – и он овощ. Исчезла галлюцинация. Он ушел от самого себя так же, как от меня сбежал коричневый.
Ильич жил и умер. Ваня был человеком и стал овощем. Ваню тоже жалко. Он хоть и странный, но хороший. Он никому зла не желал. Ему было стыдно, что он живет. Теперь он будет жить, но ему не будет стыдно, потому что он – овощ.