Ноги у Ани стали ватными, тело — невесомым. И она не пошла, она буквально поплыла за Максимом — через двери на улицу, дальше по двору к его машине. Она следовала за ним по пятам, шаг в шаг, словно ребенок, нашедший своего родителя после долгих месяцев одиноких скитаний.
— Садись, — скомандовал Максим.
Аня беззвучно повиновалась, смущенная его обжигающе-ледяным спокойствием и почти страстной решительностью. То, что внешне казалось грубостью, в действительно производило впечатление пронзительной нежности. То, что пугало в нем, на самом деле манило с почти гипнотической силой. Он весь был этой несовместимой противоположностью, сочетанием несочетаемого. Если можно представить себе горящую воду, то это Максим.
Его небесно-голубые глаза выглядывали из-под черных как смоль волос. Он всегда говорил почти шепотом, но звук его голоса, проникая в душу собеседника, звучал подобно набату. Каждое его движение выглядело предельно утонченным, некой вершиной изящества, но тем не менее, создавало ощущение сосредоточия невиданной, почти магической силы.
Потрясенная, растерянная, Аня сидела на переднем сидении машины и смотрела прямо перед собой. На самом деле она только делала вид, что смотрит на дорогу. Все ее внимание было поглощено Максимом. Она прислушивалась к нему, вдыхала его пряный, бархатистый запах. Ловила краем глаза движения его рук, продолжавших жить в непрекращающемся, чувственном танце.
Максим привез Аню на окраину города, к большому ангару. Они были в пути около часа и за все это время не проронили ни слова — словно чужие.
— «Он — чужой. Как это глупо! — подумала Аня и мысленно рассмеялась. — Не может быть, я ведь люблю его».
При этой мысли Аня вдруг запаниковала. Только сейчас она осознала это. Она не просто восхищается этим человеком, не просто ценит его талант, она его любит. Да, она любит, причем впервые.
Неведомое ей прежде чувство — любовь к другому, совершенно чужому ей человеку, к мужчине.
Паника.
Максим повернул ручку, потянул на себя дверь и пропустил Аню вперед. Ангар был полон людьми. Они танцевали — каждый по-своему, импровизируя и бесконечно перефразируя язык собственного тела. Кто-то парил — плавно, медленно, грациозно. Кто-то, напротив, заходился, безумствовал, неистовствовал в танце.
Прислушиваясь к музыке и повинуясь своему внутреннему ритму, каждый из танцующих, казалось, находил свою гармонию. Продвигаясь в глубь помещения вслед за Максимом, Аня поймала себя на мысли, что движения этих людей — лишь способ выражения внутреннего состояния. Или, может быть, способ внутреннего преображения.
Музыка — необычная, чувственная — звучала со всех сторон, соединяя огромное пространство ангара в завораживающую энергетическую целостность. Водопад света — яркого, солнечного — казалось, изливался ниоткуда. Мощные прожектора были установлены на полу по всему периметру помещения. Лучи света били в потолок, а его зеркальное покрытие рассеивало это невесомое молоко во все стороны.
— Удивлена? — спросил Максим, предлагая Ане сесть в одно из кресел на высоком подиуме в самой дальней части ангара.
Удивлена? — переспросила Аня. — Да, наверное. Но мне очень нравится. Правда.
Ты хочешь быть здесь?
Да, очень.
—Зачем? — Максим облокотился на высокий подлокотник своего кресла и подпер го лову рукой.
Аня растерялась, не знала, что на это ответить: