– Кощунственность моей позы… – кричала она. – С широко раскинутыми руками… Дрожащий огонь свечей, истекающих горячим воском… Крест и гвозди распятия… Распятый Черный Христос! Я стала зеркальным отражением маркиза де Сада… Я разделила трепет его души… Когда на мое голое тело пролился кровавый дождь, я поняла, кто такой Альфонс… Он – это я!
Тут Нина совершенно случайно посмотрела на Мартина. Она хотела спровоцировать Сэма и Раймонда. Их тщедушное самолюбие. Но она случайно посмотрела на Мартина! Совершенно случайно! Этот жирный кретин глупо улыбался! Лыбился! Он так ничего и не понял! Он не понял, что она его презирает! Что он ничтожество! Он уверен, что она любит его! Она – Нина! Кретин! Она любит только себя!
Нина испугалась, дрогнула, соскочила с Мартина.
А Сэм, лучась удовольствием, начал аплодировать:
– Прекрасно, Нина! Прекрасно! А теперь давайте вот здесь, на фоне Манхеттена! Настоящая Вавилонская блудница на фоне Нового Вавилона!
Сэм показывал на стеклянную стену.
– Мартин, давай! Ты будешь нашим де Садом с Вавилонской блудницей! – закричал Раймонд.
И Мартин встал. Этот идиот встал! Он взял Нину и понес ее к окнам! Зачем?! Что происходит! Нина выбивается у него из рук. А ему забавно! Ему забавно! Он – кретин!
Нина начинает визжать. Сэм и Раймонд берут их в кольцо и почти придавливают к стеклу. Но тут вдруг Раймонд хватает Нину за руку и оттаскивает в сторону, толкая на стекло Мартина. А Сэм не пускает Нину и кричит на Раймонда, чтобы тот не валял дурака. Что происходит?!
Неистовый стук в дверь.
– Откройте, полиция! Немедленно откройте! Полиция!
Через секунду дверь с треском вылетает и в комнате оказывается с десяток полицейских. Группа захвата.
– Всем лежать! – кричат люди в форме, показывая пистолетами на пол. – Лежать! Руки за голову! Лежать!
Раймонд, Сэм, Мартин в растерянности стелятся по полу. Нина сидит на корточках, бессильно закрывает куском материи свое обнаженное тело и плачет. У нее истерика. Этого нет в ее книге. Этого нет в ее книге! Этого нет! Нет! Нет! Нет!
Она оборачивается и смотрит в низ. Там Катар! Он смотрит на нее. Она видит! Она видит его глаза! Почему, Катар, почему?! Почему же я так несчастна, Катар?! Я же люблю себя! Я люблю! Люблю!
– Нина! Пустите меня к ней! Нина!
Нина в ужасе поворачивает голову в сторону двери. Русская речь… Она тронулась умом?.. Русский? Здесь? Этого не может быть…
«Никто не причинит тебе вреда! Помни! Только твоя страна, твое детство! Помни! Не подпускай к себе! Помни! – звучит в ее голове голос Катара. –Только твоя страна!»
В студию прорывается мужчина – красивый, голубоглазый. Такой, о котором она всегда боялась мечтать…
– Нина! – кричит он. – Ничего не бойся! Ничего не бойся! Я люблю тебя! Слышишь? Я люблю! люблю!..
Он кричит на русском языке.
Нина в ужасе поворачивается к окну и смотрит вниз.
«Катар, это мое счастье? Это он? Да?» – Она спрашивает у человека, стоящего в черной монашеской одежде на пересечении 13-й улицы и 2-й авеню Манхеттена.
Она спрашивает с мольбой и надеждой. Тепло касается ее сердца. Она спрашивает… Но человек в черном одеянии не отвечает. Он опускает голову и идет в сторону. Словно и не видел ее. Словно и не знал никогда. Просто прогуливался тут и разглядывал здания. А теперь, насмотревшись, пошел дальше.
– Катар! – кричит Нина и надавливает на стекло. – Почему?..
Стерженек выстреливает, окно поворачивается. Нина видит небо. Много неба.