Именно это глубокое постижение взаимодополняемости меня и мира, активного и пассивного, внешнего и внутреннего, “я” и не-“я” приводит нас к тому аспекту этих переживаний, который больше всего озадачивает наш здравый смысл, — к странной и на первый взгляд кощунственной убежденности, что “Я” есть Бог. В западной культуре это ощущение является несомненным признаком слабости рассудка. Однако в Индии считается само собой разумеющимся, что глубочайшее естество человека, Атман, является глубочайшим естеством вселенной, Брахманом. А почему бы и нет? Очевидно, что такое видение мира более целостно, более благородно, более здраво, чем представление о том, что между Первопричиной и ее следствиями зияет непреодолимая пропасть. Понятно, что “Я”, которое есть Бог, не может быть тем эго, сознательным “я”, которое не осознает, что его внешние очертания являются внутренними очертаниями остального мира. Однако, пребывая в этом более широком, более все-видящем сознании, я не могу не понимать, что все, что я считаю доступным своей воле и желаниям, имеет точку соприкосновения с тем, что я рассматриваю как не имеющие ко мне отношения. Пределы доступного моей воле, форма и контуры действий, которые я почитаю своими, — все это идентично и смежно с очертаниями событий, которые меня научили считать чужими и посторонними.
Чувство “я” больше не сосредоточено внутри кожи. В противоположность этому, я как индивидуальное существо, кажется, вырастаю из остальной вселенной, подобно волоску на голове или оконечности моего тела, так что мой центр — это также центр всего остального. — обнаруживаю, что в обычном сознании я по привычке пытаюсь оторвать себя от всей целостности, что я постоянно занимаю по отношению к ней оборонительную позицию. Но что я пытаюсь защищать? Только изредка мои защитные реакции направлены на то, чтобы предотвратить физическую опасность или увечье. По большей же части я защищаю свою защиту — оборонительные рубежи вокруг оборонительных рубежей вокруг пустоты. Воины внутри крепости, воины внутри оборонительных рубежей, воины на радиостанции. Война во внешнем мире — это лишь пародия войны эго против мира: в безопасности могут себя чувствовать одни лишь воины. В следующей войне только пилоты бомбардировщиков проживут дольше, чем женщины и дети.
Я прослеживаю в обратном направлении лабиринты своего мозга, вновь прохожу по бесчисленным закоулкам, где я когда-то, описав множество кругов, в конце концов заблудился и потерял ту первобытную тропинку, по которой вошел в этот лес. Обратно через туннели прошлого — через запутанные стратегии выживания и самоутверждения во взрослой жизни, через бесконечные подземелья наших снов — мы должны пройти по всем тем улицам, по которым ходили раньше, по коридорам наших школ, по вьющимся путям, пролегающим между ножками столов и стульев, под которыми мы ползали в детстве; через тесные кровавые врата мы должны выйти из материнского лона, пронестись в стремительном порыве по каналу пениса и вернуться в эпоху вневременных блужданий по капиллярам и губчатым полостям. (Вот где, оказывается, живут неорганические существа Кастанеды! — Реплика переводчика, подлежит удалению.) Обратно в прошлое, глубже и глубже в сужающиеся проходы к тому месту, где сам проход является странником — к тоненькой веренице молекул, постоянно пытающихся методом проб и ошибок выстроиться в нужном порядке, чтобы стать центром органической жизни. Все дальше и дальше назад, через вечное кружение в танце на поистине астрономических просторах вокруг ядерных зародышей мира, вокруг этих средоточий бытия, пребывающих столь же глубоко у первоистоков материи, сколь далеки от нас в космосе другие галактики.