Все это означает, что к использованию этих столь сильнодействующих веществ нельзя относиться небрежно, как иной человек выкуривает сигару или выпивает коктейль. К их использованию следует относиться как к сакраментальному действию, хотя подобное отношение не должно исключать радости и юмора, как это происходит в наших религиозных ритуалах. Никогда не следует пренебрегать одним правилом: на эксперименте должен присутствовать квалифицированный специалист, который помогает не терять контакт с “реальностью” в ее общественном понимании. В идеале “квалифицированным специалистом” вполне может быть психиатр или клинический психолог, который сам неоднократно подвергался действию препарата. Но мне приходилось встречаться и с очень квалифицированными психологами, которые терялись при виде измененных состояний сознания, что в ущерб эксперименту быстро отражалось на переживаниях их подопечных. Таким образом, главное, чем должен обладать квалифицированный специалист, — это спокойная уверенность, которая легко передается людям, находящимся под воздействием препарата в состоянии обостренной чувствительности.
Обсуждаемые вещества не усиливают полового влечения, и поэтому, когда их принимает несколько человек одновременно, устанавливается атмосфера, не напоминающая ни всеобщую пьянку, ни оцепенение, царящее в притоне курильщиков опиума. Члены группы обычно становятся непредвзятыми и чувствуют сильную дружескую симпатию к ближним, поскольку в мистической фазе эксперимента глубинное единство, или “принадлежность друг другу” членов группы приобретает ясность физического ощущения. Фактически атмосфера в коллективе становится похожей на ту, к достижению которой стремятся — и которой почти никогда не достигают — священники во время причастия: к обстановке взаимопонимания, всепрощения и возвышенной любви. Разумеется, такое отношение не становится постоянным отношением к ближним, как не становятся постоянными и братские чувства, возникающие на религиозных собраниях. Переживания под воздействием этих веществ очень хорошо соответствуют теологическим представлениям о таинствах или милости — незаслуженном даре духовной силы, последствия которого зависят от его использования в дальнейшей жизни. Католическая теология также говорит о так называемых “необычайных” дарах, а нередко и мистических озарениях, которые нисходят на верующих внезапно, даже когда они не принимают причастие и не молятся, как предписывает Церковь. Мне кажется, что только предубежденный исследователь может прийти к выводу, что милость, даваемая нам посредством грибов, кактусов и научных открытий, является искусственной и незаконной по сравнению с той, которую дает нам религиозная дисциплина. Утверждения об исключительности достоинств какой-то одной традиции, увы, столь же характерны для официальной религии, сколь и для коммерции — только в случае религии к ним примешивается еще пуританское чувство вины за получение удовольствия от того, что человек не заслужил своими страданиями.
Когда я писал эту книгу, я давал себе отчет в том, что использование ЛСД может привести в общественному скандалу, особенно в Соединенных Штатах, где мы уже знакомы с современными проявлениями библейского запрета — принятием законов, предусматривающих фантастическое наказание за курение марихуаны. Отмечу, что принятию этих законов не предшествовало всестороннее научное исследование ее воздействия на человеческий организм в Соединенных Штатах, тогда как многие другие страны поспешили последовать нашему примеру. Это было девять лет назад (в 1961 году), и с тех пор случилось самое худшее из всего, что я мог ожидать. — спрашиваю себя, стоило ли мне тогда писать эту книгу — не осквернил ли я тайну, не мечу ли бисер перед свиньями. Но я решил, что коли уж Хаксли и другие заговорили о тайне во всеуслышание, я должен способствовать распространению положительных и правдивых сведений о том, что мы теперь называем психоделическими веществами.