Посвящается 115-й годовщине



начала земного Пути



Бхагавана Шри Раманы Махарши



Dedicated to the 115th Anniversary



of the Incarnation in this World



of Bhagavan Sri Ramana Maharshi



SRI RAMANA MAHARSHI:



the Life and the Path

Compiled and translated from English



by О. М. Mogilever

Edited by N. Sutara





Published by:

V. S. RAMANAN

President, Board of Trusteers

SRI RAMANASRAMAM

Tiruvannamalai, India

In association with

"Ekopolis & Culture"

St.Petersburg, Russia

1995



ШРИ РАМАНА МАХАРШИ:



Жизнь и Путь



Составление и перевод с английского



О. М. Могилевера

Под редакцией Н. Сутары





Издатели:

В. С. РАМАНАН

Президент Совета попечителей

ШРИ РАМАНАШРАМ

Тируваннамалай, Индия

совместно с

"Экополис и культура"

Санкт-Петербург, Россия

1995

ББК 87.3

Ш86

ШРИ РАМАНАШРАМ благодарит Владимира Ильича Танклевского, члена Совета и Правления Международного бла­готворительного фонда спасения Петербурга-Ленинграда, за по­жертвование, обеспечившее издание этой книги.

Шри Рамана Махарши: Жизнь и Путь

Ш86 Сост. и пер. с англ. О. М. Могилевера/Под ред.



Н. Сутары. — СПб. — Тируваннамалай: «Экополис и куль­тура» — Шри Раманашрам, 1995. — 416 с.

Бхагаван Шри Рамана Махарши (1879 — 1950) — один из величайших духовных Учителей, в 16 лет самопроизвольно достигший Просветления, или осознания своего истинного Я. В наше время он учит и служит примером Пути Знания, указанного ранее мудрецами Упанишад, Буддой (563 — 483 гг. до н. э.) и Шанкарой (788 — 820), являя идеал доброты и сострадания.

В воодушевляющей биографии Учителя — челове­ка Любви, внутреннего Мира и смирения — прекрас­но сочетается жизнеописание Мудреца с его настав­лениями, дающими ответ беспокойному уму совре­менного человека. Материалы, передающие сущность Пути Шри Раманы, — мощная помощь духовным ис­кателям, стремящимся к Самопознанию.

Книга богато иллюстрирована и рассчитана на широкий круг читателей. Она может служить как пер­вым знакомством с Учителем и его прямым духов­ным Путем — само-исследованием «Кто я?», так и хо­рошим комментарием к уже изданной на русском языке литературе о Шри Рамане Махарши.

ББК 87.3





© Sri Ramanasramam, 1995

© О. М. Могилевер, составление, перевод, вступительная статья, переработка глоссария, указатель, 1995

© Dev Gogoi, О. М. Могилевер, иллюст­ративное оформление, 1995

© Graham Boyd, оформление обложки. 1995

ISBN 5-86882-021-5





Бхагаван Шри Рамана Махарши



СОДЕРЖАНИЕ





От Президента Шри Раманашрама 11

От составителя-переводчика 12

ACKNOWLEDGEMENTS 20

Часть первая. БИОГРАФИЯ

Артур Осборн. Рамана Махарши и Путь Самопознания

Предварительное замечание автора 26

Предисловие доктора С. Радхакришнана, вице-прези-



дента Индии, к первому изданию оригинала 27

1. Ранние годы 29

2. Пробуждение 36

3. Путешествие 46

4. Кажущийся тапас, или аскёза 55

5. Вопрос возвращения 65

6. Аруначала 75

7. Непротивление 98

8. Мать 107

9. Адвайта, или недвойственность 123

10. Некоторые из ранних почитателей 128

11. Животные 162

12. Шри Раманашрам 177

13. Жизнь со Шри Бхагаваном 187

14. Упадеша, или Наставление 206

15. Почитатели 236

16. Написанное 251

17. Махасамадхи, или смерть тела Мудреца 262

18. Продолжающееся Присутствие 276

Часть вторая. СУЩНОСТЬ ПРАКТИКИ

Книга I. Кто я? 287

Книга II. Божественная Песнь (с комментариями проф.



К. Сваминатхана) 303

Книга III. Шри Рамана Гита. Песнь Шри Раманы (от-



рывки из поэмы) 321

Книга IV. Сорок стихов о Реальности (отрывки из поэ-



мы с комментариями С. С. Когана) 331

Книга V. Пять драгоценностей Аруначалы (с коммента-



риями А. Осборна) 341

Приложения

Приложение 1. Кавьякантха Ганапати Муни. О славе



Бхагавана Раманы 355

Приложение 2. Карл Юнг. Послание современному чело-



веку 359

Важные события в жизни Бхагавана Шри Раманы Ма-



харши 362

Глоссарий 366

Библиографический список 387

Указатель 389



ПЕРЕЧЕНЬ ИЛЛЮСТРАЦИЙ





1. Бхагаван Шри Рамана Махарши 5

2. Артур Осборн 25

3. Сундарам Айяр, отец Шри Бхагавана 31

4. Алагамма, мать Шри Бхагавана 31

5. Город Тируваннамалай, Великий Храм 53

6. Аруначала, южное лицо 77

7. Первый известный снимок Махарши (1900). «Брах-



мана Свами», 21 год 81

8. Шри Сешадри Свами 89

9. Шри Рамана с матерью (редкий снимок) 109

10. В Скандашраме 111

11. Некоторые из ранних почитателей 129

12. С белым павлином 163

13. Кормление обезьянки 171

14. С коровой Лакшми 175

15. Даршан 185

16. Просмотр фотоальбома 195

17. За трапезой в столовом зале 197

18. Некоторые из выдающихся ашрамитов 237

19. Некоторые из преданных, несших Присутствие Шри



Бхагавана в мир 243

20. Последний даршан 271

21. Старый Холл сегодня: продолжающееся Присут-



ствие 279

22. У пещеры Вирупакша 289

23. В самадхи (1) 305

24. В Скандашраме (редкий снимок) 323

25. В самадхи (2) 333

26. На Аруначале, в позе Дакшинамурти 343

27. «Куда Я ухожу? Я — здесь» 353





От Президента Шри Раманашрама





Бхагаван Шри Рамана Махарши сияет как мировой Учитель для всех духовно ищущих, независимо от на­циональности, страны и религии. Его Послание каж­дому очень простое: «Будьте тем, кто вы есть!», а метод Практики результируется двумя словами: «Быть спо­койным».

Первая наша книга на русском языке, приход Шри Бхагавана к русскоязычному читателю, была приуро­чена к 110-й годовщине начала Его земного Пути. И мы бесконечно рады, что к 115-му дню рождения ши­рокая картина Его жизни и сущности Практики пред­ставлена здесь. Книга богато иллюстрирована. Мы с удовольствием предоставили материалы нашего фото­архива, чтобы у российского читателя, жителя великой страны, было полное впечатление от необыкновенного человека и Учителя, которого зовут Бхагаван Шри Ра­мана Махарши.

Да поможет она каждому на его духовном Пути!

14 апреля 1995 г.

ШРИ РАМАНАШРАМ В. С. РАМАНАН



Тируваннамалай, Индия Президент Шри Раманашрама





От составителя-переводчика





I

Шри Рáмана Махáрши (1879 — 1950) — один из ве­личайших духовных Учителей, мировых Учителей. Его духовное достижение уникально во всей истории че­ловечества.

В 16 лет тамильский юноша Венкатараман без по­мощи внешнего наставника, самопроизвольно иссле­дуя себя: «Кто я, что умирает?» при внезапном ост­рейшем приступе страха смерти, достиг ненарушае­мого Счастья и внутреннего Мира, высочайшего духовного состояния, которое священные книги Индии зовут Освобождением. Столь же уникальной является и последующая земная жизнь этого Просветленного, получившего титулы Бхагаван (единый с Богом, или Господь) и Махáрши (великий Мудрец). В наше время он учит и служит примером Пути Знания, указанного ранее в Упанишадах, Буддой (563 — 483 гг. до н. э.) и Шанкарой (788 — 820). Его жизнь, как и он сам, при­влекает к себе глубокое внимание, потому что она не­отрывна от послания «Будьте тем, кто вы есть!», ко­торое Шри Рамана принес миру.

Шри Рамана явил собой замечательный пример ве­ликого Учителя и великого Человека. Простота и до­ступность, блестящее чувство юмора, равенство и со­страдание ко всему живому сочетались в нем с ка­чествами Садгуру, истинного Учителя, способного дать и Утешение, и Наставление, привести к Освобождению живые существа. Сияние взгляда Бхагавана было тем магнитом, который притягивал к нему людей со всех уголков планеты, а его безмолвное Присутствие дей­ствовало на многих сильнее всяких слов.

Рамана Махарши сам достиг Освобождения само-исследованием «Кто я?», и это стало практикой, ле­жащей в основе проложенного им интегрального ду­ховного пути Самопознания, в котором синтезируются классические Пути — Знания, Йоги, Любви и бескоры­стной деятельности, свободного от ритуалов, практи­чески «невидимого» и доступного людям любых про­фессий. Его жизнь и наставления важны не только для Индии, но и для всего мира, ибо содержат послание каждому человеку независимо от страны, националь­ности и религии — найти Себя, свою истинную при­роду, и достичь незыблемого Счастья.

II

Русскоязычный читатель уже знаком с учением и практикой Бхагавана Шри Рамана Махарши по изда­ниям Шри Раманашрама в России: «Шри Рамана Ма­харши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе» (Ле­нинград, 1991) и «Будь тем, кто ты есть!» (Санкт-Пе­тербург, 1994). Новая книга дает возможность заинтересованному читателю проследить высокую зем­ную жизнь Шри Раманы и на ее фоне впитать его неземные Наставления. В соответствии с этим она со­стоит из двух частей: «Биография» и «Сущность Прак­тики».

Первая часть представлена книгой Артура Осборна.

Английский последователь Учителя написал био­графию Бхагавана Шри Раманы — «Рамана Махарши и путь Самопознания» — в неразрывной связи с его учением и практикой. Об этом говорит и само ее на­звание. При изложении фактов раннего периода автор в значительной степени опирается на книгу Self­Realization (Само-реализация) первого биографа Шри Раманы — Б. В. Нарасимхасвами, изданную в начале тридцатых годов и рассчитанную, в основном, на ин­дийского читателя. Но в остальном Артур Осборн де­монстрирует свои лучшие качества серьезного ученика, талантливого популяризатора и писателя. Его книга — воодушевляющая биография человека Любви, внутрен­него Мира и смирения, в которой прекрасно сочета­ется жизнеописание Мудреца с его наставлениями, да­ющими ответ беспокойному уму современного земля­нина. Поэтому она в свое время была тепло встречена духовными искателями Индии и на Западе, а сейчас выбрана для публикации в России.

Биография содержит описание и характеристики почти всех произведений Шри Раманы, многочислен­ные выдержки из них; ряд стихотворений приводится полностью. Основной текст, который часто цитирует автор,— «Евангелие Махарши», уже знаком нашему чи­тателю*.

Перевод книги А. Осборна выполнен по изданию 1973 г. (первое издание — 1954 г.). Книга написана простым, часто разговорным языком, и мы пытались сохранить этот стиль.

Часть вторая — «Сущность практики» — представле­на пятью книгами, пятью замечательными произведе­ниями, одним прозаическим и четырьмя написанными в стихах.

Книга I — «Кто я?». Среди всех прозаических работ Шри Бхагавана она наиболее важная, ее можно счи­тать краеугольным камнем всего учения.

В ее основе лежат ответы на вопросы, которые в 1902 году поставил Шивапракашам Пиллай, один из самых ранних учеников Бхагавана (см. главу 10 книги А. Осборна). Позднее, в 1923 году, они были допол­нены и изданы в виде серии 28 вопросов-ответов под названием «Кто я?» (см. «Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе», Ленинград, 1991). Чуть позже Шри Бхагаван сам перераспределил и пе­реписал эти вопросы-ответы в форме эссе, представив работу «Кто я?» связным и последовательным изло­жением.

Существует несколько английских переводов «связ­ной» версии «Кто я?» с тамильского оригинала. Для целей настоящего издания, рассчитанного на широкую аудиторию духовных искателей, использован текст, со­держащийся в сборнике «Слова Милости Шри Махар­ши»*.

Книга II — «Божественная Песнь» — это 42 стиха Бхагавад-Гиты (наиболее читаемой и почитаемой книги в Индии, «Библии индуизма»), которые были вы­браны Махарши в 1940 году из ее полного текста, содержащего 700 стихов (шлок), и расположены таким образом, что могут служить общим руководством ис­кателю Истины. В отличие от издания 1991 года текст дается с комментариями**; кроме того изменена тер­минология (вместо русского термина «Самость» ис­пользуется санскритский — «Атман»).

Книга III — отрывки из Шри Рамана Гиты — поэ­тической записи наставлений Мастера, относящихся к 1913 — 1917 годам, сделанной его выдающимся учени­ком Кавьякантхой Ганапати Муни (см. о нем с. 141 — 146 настоящего издания). Ввиду особой значимости этой замечательной работы, сыгравшей исключитель­но важную роль в распространении Учения в Индии и ныне почитаемой как Священное Писание, Шри Раманашрам предпримет ее отдельное русское издание.

Книга IV — отрывки (9 стихов) из поэмы «Сорок стихов о Реальности», считающейся квинтэссенцией доктрины Шри Раманы. Приводимые стихи дают опи­сание Пути; они сопровождаются комментариями С. С. Когана, жившего рядом со Шри Бхагаваном в 1936 — 1950 годах, входящего в когорту его самых близких учеников того времени (см. о нем с. 238 на­стоящего издания).

Книга V — гимн «Пять драгоценностей Аруначалы», первое произведение, написанное Шри Бхагаваном на санскрите*. В гимне в сокровенной форме говорится о различных путях Реализации. Этот гимн ежедневно исполняется в Шри Раманашраме во время пения Вед. Перевод текста гимна и комментария к нему выполнен по «Собранию работ Раманы Махарши»**.

Приложения, включенные в книгу, проливают до­полнительный Свет на Жизнь и Путь Учителя, в не­многих словах резюмируя материалы ее основного корпуса. Приложение 1 — отрывки из блестящего гим­на Учителю, которым Кавьякантха Ганапати Муни за­вершил Шри Рамана Гиту. В качестве Приложения 2 включена статья «Послание современному человеку» Карла Юнга (1875 — 1961), одного из классиков пси­хологии бессознательного, в которой дается тонкая ха­рактеристика роли и места Шри Раманы и его Учения в духовной жизни Индии и современного человечества в целом.

Материал «Важные события в жизни Бхагавана Шри Раманы Махарши» завершает содержательную часть книги.

Представление нашего читателя о Бхагаване Шри Рамане Махарши будет неполным без фотоснимков, иллюстрирующих различные стороны жизни это­го великого Человека и Учителя. Шри Раманашрам располагает богатым фотоархивом, материалы кото­рого широко использованы для настоящего русского издания.



III

Терминология, используемая при переводе, не от­личается от принятой в книге «Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши». Расхождения с терминологией книги «Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе» заключаются в сле­дующем:

— использование оригинального санскритского термина «Атман» как соответствия английскому Self (вместо русского термина «Самость»);

— обозначение истинной природы человека, Атмана, прописной буквой Я, выделяемой курсивом: Я (вместо словосочетания «Истинное Я» используется выражение «истинное Я»);

— употребление термина «Я», обозначающего при­роду человека, еще не осознанную им;

— употребление терминов «Реализация» (вместо — «Осуществление») и «Само-реализация» (вместо «Са­мо-осуществление»).

В зависимости от контекста санскритский термин ахам (английский — «I») принимает различные значе­ния, передаваемые в переводе следующим образом:

а) Я; истинное переживание Атмана, или Себя; чистое «Я есмь»;

б) «Я»; субъективное чувство Себя, истинной при­роды человека, которую он еще не осознал оконча­тельно;

в) «я»; иллюзорное чувство отделенности, лично­сти, появление которого вызвано неправильным отож­дествлением Атмана, Себя, то есть Я, с телом («Я есть тело»).

В данном издании широко употребляются два рус­ских термина: «сознавание» и «преданный». Первый —перевод английского «awareness»; он передает «созна­ние» как процесс, как действие. Второй — перевод английского «devotee»; он отвечает санскритскому тер­мину «бхакта». В качестве синонима термина «предан­ный» используется слово «почитатель», реже — «по­клонник».

Санскритские термины, встречающиеся в настоя­щем издании, толкуются в тексте и поясняются в спе­циальном глоссарии. В его основу положен глоссарий, составленный А. Осборном к биографии Шри Бхага­вана. Использование санскритских терминов оговоре­но им в специальном предварительном замечании (см. с. 26). Глоссарий А. Осборна модифицирован и рас­ширен.

Подстрочные примечания, содержащиеся в англий­ских оригиналах, нумеруются. Совместные примеча­ния составителя-переводчика и титульного редактора сопровождаются одной звездочкой (*) или их совокуп­ностью.

Санскритские термины везде (за редким исключе­нием: Бхагаван, Махарши, ашрам и т. п.) выделены курсивом. Ввиду особой значимости для настоящего издания термина «Атман» он дается разрядкой. Кур­сивом также выделяется слово Я (истинная природа человека) и содержание остальных материалов, пере­даваемых курсивом в оригиналах.

Для настоящего издания подготовлен Указатель, призванный помочь читателю ориентироваться в тек­сте книги, чрезвычайно насыщенном описанием со­бытий, людей, духовных текстов и наставлений, ото­бражающих Жизнь и Путь Бхагавана Шри Раманы Махарши.

IV

Составитель-переводчик выражает свою искрен­нюю признательность всем, кто в той или иной сте­пени содействовал подготовке этой книги и ее выходу в свет. Он особенно благодарен:

Шри В. С. Раманану, Президенту Шри Раманаш­рама, — за вступительную статью и разрешение исполь­зовать материалы фотоархива Ашрама;

Шри В. С. Мани, Администратору Шри Раманаш­рама, — за постоянное теплое внимание и создание за­мечательных условий жизни и работы;

Шри В. Ганешану, бывшему главному редактору периодического издания Шри Раманашрама — журна­ла The Mountain Path (Горный Путь), — за теплое вни­мание и поддержку;

Дэву Гогою, фотоархивисту Шри Раманашрама, — за помощь в подборе фотоматериалов и сотрудниче­ство в подготовке оформления книги;

Мистеру Грейаму Бойду, компания IRAS, Скарбо­ро, Англия, почитателю Шри Раманы, — за любезно предоставленное оформление обложки;

Джоэн Гринблатт, Мэтью Гринблатт, США, со­ставителям красочной книги-альбома: «Бхагаван Шри Рамана. Иллюстрированная биография», — за разреше­ние использовать материалы этого издания;

Марии Александровне Кузьменко, литературному редактору, — за тщательный и бескорыстный труд;

Александру Викторовичу Старынину, издателю ду­ховной литературы, — за отзывчивость и профессиона­лизм;

Владимиру Ильичу Танклевскому, чья дружеская поддержка обеспечила подготовку и издание этой книги;

Моей семье, любимым: жене и детям, — за их жертвенность и бесконечное терпение...

Олег Могилевер



Acknowledgements





The translator and compiler of this book would like to express his sincere gratitude to all who in various ways assisted in the preparation of the book for publication. He is deeply indebted to:

Sri V. S. Ramanan, President Sri Ramanasramam — for his Preface, and for permission to use the photos of Ashram's Photo-archive;

Sri V. S. Mani, Administrator of Sri Ramanasra­mam — for his constant concern and attention to the compiler-translator's needs and for providing ideal working and living conditions in Ashram;

Sri V. Ganesan, former Editor of the semi-annual jour­nal of Sri Ramanasramam, The Mountain Path — for his warm attention and support;

Sri Dev Gogoi, Photo-archivist, Sri Ramanasramam — for his help in selection of photos and collaboration in preparing the design of this book;

Mr. Graham Boyd, company IRAS, Scarborough, England, Ramana devotee — for his kind granting of cover's design;

Joan & Mattew Greenblatt, USA, the compilers of the ,,Bhagavan Sri Ramana. A Pictorial Biography” — for permission to use its materials;

Maria A. Kuzmenko, literary editor — for her careful and unselfish labour;

Alexander V. Starynin, publisher of spiritual literatu­re — for his sympathy and professionalism;

Vladimir I. Tanklevsky, whose friendly support has enabled the preparation and publication of this book;

His family — beloved wife and children — for their sacrifices and infinite patience...

Oleg Mogilever





Часть первая



БИОГРАФИЯ



Артур Осборн





РАМАНА МАХАРШИ



и Путь Самопознания





Артур Осборн

Я глубоко благодарен тем более опытным последователям, которые прочли книгу в рукописи и дали советы по ее улучшению. Особенная признательность адресуется моей жене, чья помощь в создании этой книги была безмерной.

Артур Осборн

Предварительное замечание автора

При написании этой книги я пытался достичь яс­ного понимания смысла, используя из восточных язы­ков только самое необходимое. Однако каждый язык содержит слова, которые не имеют прямого эквива­лента в другом, и каждая наука — духовная она или физическая — имеет технические термины, едва ли поддающиеся переводу. Отсюда и необходимость при­менять определенное количество санскритских и иных терминов. Они объясняются в тексте, но для представ­ления о подходе к их произношению и легкости ссылок добавлен глоссарий. Поскольку он предназначен, что­бы помочь широкому читателю в понимании книги, я дал не простые словарные определения, а, скорее, смысл, в котором употребляется слово, и роль, которую оно играет в учении.



Предисловие



доктора С. Радхакришнана,



вице-президента Индии *,



к первому изданию оригинала





Я рад написать это краткое предисловие к пове­ствованию Артура Осборна о жизни и учении Шри Раманы Махарши, чье мировосприятие особенно уме­стно в нашем веке, с его господствующим настрое­нием грустного и пассивного скептицизма. Здесь мы получили религию Духа, который дает нам возмож­ность освободить себя от догм и суеверий, ритуалов и церемоний и жить как свободные духи. Сущность всех религий — личное внутреннее переживание, инди­видуальная связь с Божественным. Она — не столько Почитание, сколько Поиск. Это путь Становления, Ос­вобождения.

Широко известный греческий афоризм «Познай са­мого себя» сродни предписанию Упанишад: атманам виддхи — «Познай Атман». В процессе отвлечения внимания мы оставляем позади слои тела, ума, ин­теллекта и достигаем Всеобщего «Я» — «истинный свет, освещающий каждого человека, пришедшего в этот мир». «Чтобы достичь Блага, мы должны поднять­ся к этому высочайшему состоянию и, установив на нем пристальный взгляд, сбросить одежды, надетые здесь, внизу; так же как в древних Мистериях** те, кто допускаются во внутренние тайники святилища, после очищения оставляют все одежды и продвига­ются вперед совершенно обнаженными»***. Мы по­гружаемся в неизмеримое Бытие, не имеющее огра­ничения или определения. Это чистое Бытие, в кото­ром одно не противостоит другому. Нет существа, для которого субъект противостоит самому себе. Он отож­дествляет себя со всеми вещами и событиями как они происходят. Реальность заполняет индивидуальное «я», словно оно уже более не баррикадируется предпочте­ниями или отвращениями, любимым и нелюбимым. Последние уже не могут больше действовать как ис­кажающий Истину посредник.

Ребенок гораздо ближе к видению себя. Мы должны стать маленькими детьми, прежде чем сможем всту­пить в царство Истины. Вот почему нам нужно ос­тавить софистику познанного. Настоятельная необхо­димость — родиться снова. Говорят, что мудрость мла­денцев превосходит ученую. Шри Рамана Махарши дает нам контуры религии, основанной на индийских Писаниях, которая духовна по сути, но не перестает быть рациональной и этической.

Глава 1



Ранние годы





АРДРА ДАРШАН — день «Видения Шивы», со­блюдается шиваитами с огромной преданностью, так как напоминает случай, когда Шива проявил себя сво­им почитателям как Натараджа — в космическом тан­це творения и растворения вселенной. В этот день 1879 года было еще темно, когда в маленьком городке Тиручули, что находится на земле тамилов в южной Индии, преданные Шивы покинули свои дома и от­правились босиком по пыльным дорогам к водоему местного храма, ибо традиция требует от них купания на рассвете. Красное зарево восхода солнца опускалось на коричневые торсы мужчин, одетых только в дхоти, белую хлопчатобумажную ткань, обернутую вокруг тела от талии вниз, и вспыхивало в красных и золотистых сари женщин, когда они спускались по каменным сту­пеням большого квадратного резервуара и погружались в воду.

Было еще прохладно, поскольку празднество при­ходилось на декабрь, но это был отважный народ. Лишь немногие оставались под деревьями или в ок­рестных домах, тогда как большинство ожидало вос­хода солнца, чтобы обсохнуть и идти дальше к древ­нему храму городка, много лет назад воспетому Сун­дарамурти Свами, одним из 63 шиваитских поэтов-святых тамильской земли.

Изображение Шивы украсили в храме гирляндами цветов и под звуки барабана и раковины, с пением священной песни, носили в процессии весь день и ночью. Был уже час ночи, когда процессии закончи­лись, но Ардра Даршан еще продолжался, поскольку индусский день тянется от рассвета до рассвета, а не от полуночи до полуночи. Кумир Шивы снова внесли в храм как раз тогда, когда младенец Венкатараман, в ком Шива проявился как Шри Рамана, вошел в этот мир в доме Сундарама Айяра и его жены Алагаммы. Даты индуистских празднеств, или фестивалей, зависят от фазы луны, подобно христианской Пасхе, и в этом году Ардра Даршан пришелся на 29 число. Поэтому ребенок родился чуть позже * (одновременно по вре­мени дня и календарной дате), чем божественное дитя Вифлеема почти двумя тысячами лет ранее. Тем же совпадением отмечен также и конец его земной жизни, ибо Шри Бхагаван оставил тело вечером 14 апреля, немного позднее (по времени и дате), чем полдень Страстной Пятницы. Оба времени глубоко соответст­вуют друг другу. Полночь и зимнее солнцестояние — время, когда солнце начинает приносить свет в мир, а день весеннего равноденствия равен ночи и начинает превышать ее.

Начав жизнь бухгалтерским чиновником на жало­ванье смехотворно малом даже в те дни — две рупии в месяц, Сундарам Айяр зарекомендовал себя в на­писании людских прошений, а затем, через несколько лет, получил разрешение практиковать адвокатом без диплома, то есть был своего рода деревенским юри­стом. Он преуспел и построил дом 1, в котором и ро­дился Венкатараман, сделав его достаточно простор­ным и зарезервировав одну сторону для приезжих. И не только потому, что был общительным и гостеп­риимным, но также поскольку сам взялся приютить официальных посетителей и новоприбывших в го­род — что сделало его персоной гражданской значимо­сти и, без сомнения, благоприятно отразилось на его профессиональной работе.





Сундарам Айяр,



отец Шри Бхагавана





Алагамма,



мать Шри Бхагавана





Он был удачлив, но странная судьба нависла над семьей. Говорят, что какой-то странствующий аскет однажды остановился просить пищу у дома одного из его предков и, получив отказ, обратился к последнему и провозгласил, что в дальнейшем один из каждого поколения его потомков будет бродяжничать и просить себе пищу. Проклятие или благословение, но заявление исполнилось. Один из родственников Сундарама Айяра со стороны отца надел мантию цвета охры * и оставил дом с посохом и кружкой для воды *; его старший брат для вида пошел посетить соседнюю де­ревню, а уже оттуда ускользнул как санньясин, отрек­шись от мира.

С собственной семьей Сундарама Айяра, казалось, не происходило ничего странного. Венкатараман рос нормальным, здоровым мальчиком. Его на время от­правили в местную школу, а потом, с одиннадцати лет, в школу города Диндигула. У него был брат, Нагас­вами, двумя годами старше. Через шесть лет после Венкатарамана появился третий сын, Нагасундарам, а еще двумя годами позднее — дочь, Аламелу. Счастли­вая, состоятельная семья среднего класса.

Когда Венкатараману было двенадцать, Сундарам Айяр умер и семья распалась. Дети стали жить с их дядей по отцу — Суббайяром, который имел дом 1 в окрестности города Мадурая. Венкатарамана послали сначала в Среднюю Школу Скотта, а затем — в Вы­сшую Школу при американской миссии. Он не подавал каких-либо признаков того, что когда-нибудь станет образованным. Это был атлетический, уличный тип мальчика, которого привлекали футбол, борьба и пла­вание. Одно его положительное качество, относящееся к школе, состояло в изумительной памяти, скрывавшей лень способностью повторить урок, лишь раз его про­слушав.

Единственной необычной вещью в детские годы был его ненормально глубокий сон.

Один из преданных, Дэвараджа Мудальяр, описы­вает в своем дневнике *, как Шри Рамана рассказал об этом много лет спустя в Ашраме, когда увидел род­ственника, входящего в Холл **.

«Увидев вас, я вспомнил случившееся в Дин­дигуле, когда был мальчишкой. Ваш дядя, Пери­яппа Сешайяр, жил тогда там. В доме был ка­кой-то праздник, и каждый занимался этим, после чего вечером все ушли в храм. Я остался дома один. Сначала я сидел в передней, читая книгу, но через некоторое время запер входную дверь, закрыл окна и отправился спать. Когда они вер­нулись из храма, то никакие крики, стуки в дверь или окна не могли разбудить меня. Нако­нец, им удалось открыть дверь ключом от про­тивоположного дома, и они пытались разбудить меня, нанося удары. Все мальчишки вволю били меня и ваш дядя тоже, но безрезультатно. Я ничего не знал об этом, пока они утром не рассказали мне.

...Та же вещь случилась со мной также и в Ма­дурае. Мальчишки не отваживались коснуться ме­ня, когда я бодрствовал, но если они были мной недовольны, то приходили, когда я спал, делали со мной, что понравится, и били сколько им взду­мается, а затем клали обратно на постель. Я ни­чего не знал об этом, пока они не рассказывали мне обо всем на следующее утро».

Сам Шри Бхагаван из всего этого придавал зна­чение только крепкому здоровью. Кроме того, ночью он иногда находился в каком-то полусне. Может быть, оба эти состояния были предвестниками духовного пробуждения: глубокий сон как способность, хотя еще неясная и безрезультатная, покинуть ум и глубоко ныр­нуть за пределы мысли, и полусон как способность на­блюдать себя объективно словно свидетель.

У нас нет фотографии Шри Бхагавана в его от­роческие годы. Он рассказал нам в своем обычном колоритном стиле, полном смеха, как в школе делали групповую фотографию и ему дали держать тяжелый том — чтобы выглядел прилежным. Но села муха, и как раз в момент съемки он поднял руку — отогнать ее прочь. Найти снимок, однако, не было возможности, и, вероятно, ни одного отпечатка уже не осталось.

Первым предчувствием Рассвета был отблеск си­яния Аруначалы. Школьник Венкатараман ничего не читал о религиозной теории. Он знал только, что Ару­начала — очень святое место, и это должно было стать предчувствием судьбы, потрясшей его. Однажды юно­ша встретил одного из старших родственников, кото­рого знал в Тиручули, и спросил, откуда тот прибыл. Старик ответил: «С Аруначалы». Внезапное осознание, что святая гора была реальным, осязаемым местом на земле, которое люди могут посещать, захлестнуло Венкатарамана таким благоговением, что он смог только, запинаясь, пробормотать: «Что! С Аруначалы? Где он?» *

Родственник, удивленный в свою очередь невеже­ством неопытного юноши, объяснил, что Аруначала — это Тируваннамалай.

Шри Бхагаван позднее сослался на этот эпизод в первой строфе своих стихов «Восемь строф Аруна­чале».

«Слушайте! Он стоит как бесчувственная Гора. Его действие таинственно, недоступно человече­скому пониманию. С возраста наивности в моем уме сияло сознание, что Аруначала был чем-то исключительно величественным, но даже когда мне довелось узнать от другого, что Он — то же, что и Тируваннамалай, то я не осознал Его зна­чения. Когда Он привлек меня к Себе, успокаивая ум, я подошел близко и увидел Его стоящим не­движимо».

Это событие произошло в ноябре 1895 года, не­задолго перед шестнадцатилетием по европейскому исчислению и семнадцатилетием по индийскому. Вто­рое предчувствие пришло вскоре после него. Теперь оно было вызвано книгой. Снова была волна сбива­ющей с толку радости при ощущении, что Божествен­ное можно проявить на земле. Его дядя достал экзем­пляр Перия пуранам — историй житий 63 тамильских святых. Венкатараман получил книгу и, прочитав, был захвачен экстатическим восторгом, что такая вера, та­кая любовь, такая божественная пылкость возможны, что была такая красота в человеческой жизни. Рас­сказы об отречении, ведущем к Божественному Союзу, вселили в него благоговение и чувство подражания. Нечто более великое, чем все грёзы, чем все стрем­ления, здесь было провозглашено реальным и возмож­ным, и это открытие заставило его трепетать в сча­стливой признательности.

С этого времени струя осознания, или сознавания, которую Шри Бхагаван и его преданные определяют как «медитация», начала пробуждаться в нем. Не со­знавание чего-либо кем-то, лежащим по ту сторону двойственности субъекта и объекта, но состояние бла­женного сознания, превосходящего сразу и физический и ментальный планы, и, однако, совместимого с пол­ным использованием физических и умственных спо­собностей.

Глава 2



Пробуждение



Эта струя сознавания, лелеемая непрерывным уси­лием, всегда становится более сильной и более по­стоянной, пока в конце концов не приводит человека к Самореализации, к сахаджа самадхи, состоянию, в котором чистое и блаженное сознавание неизменно и непрерываемо, но все-таки не угрожает обычным вос­приятиям и активностям жизни. В действительности очень редко это Осуществление достигается в течение земной жизни. В случае Шри Бхагавана оно произош­ло только несколькими месяцами позднее * и без по­иска, без приложения усилия, без сознательной под­готовки. Сам он описал случившееся так.

«Это произошло приблизительно за шесть не­дель до того, как я навсегда покинул Мадурай, что было огромной переменой в моей жизни. Все слу­чилось совершенно неожиданно. Я сидел один в комнате на первом этаже дома моего дяди. Я ред­ко болел и в этот день, как обычно, чувствовал себя хорошо. Но вдруг сильный страх смерти ов­ладел мной. Ничто в состоянии моего здоровья не могло послужить поводом к этому, да я и не пытался найти объяснение или причину страха. Просто ощутил, что „я собрался умереть”, и стал думать, что надо делать в этом случае. У меня не было даже мысли посоветоваться с доктором, моими родственниками или друзьями, так как я чувствовал, что должен решить эту проблему сам, здесь и теперь.

Шок страха смерти заставил мой ум обратить­ся вовнутрь, и я мысленно сказал себе: „Сейчас пришла смерть, но что это значит? Что есть то, что умирает? Это умирает тело”. И я сразу ин­сценировал приход смерти. Я лежал, жестко вы­тянув члены, как бы умерщвляя плоть, имитируя труп, чтобы возможно более реально провести ис­следование. Я задержал дыхание и плотно сжал губы, так что ни один звук не мог вырваться на­ружу, и ни слово „я”, ни другое слово не было произнесено. «Ладно, — мысленно сказал я себе, — это тело умерло. Оно будет отвезено, как труп, к месту кремации, сожжено и превратится в прах. Но умру ли я со смертью тела? Разве тело — это „Я”? Оно безмолвно и инертно, но я продолжаю чувствовать полную силу своей индивидуальности и даже слышать голос „Я” внутри себя, отдельно от него. Значит, „Я” — Дух, превосходящий тело. Тело умирает, но Дух, превосходящий его, не может быть затронут смертью. Это означает, что „Я” — бессмертный Дух». Все это не было тусклой мыслью, а вспыхнуло во мне ярко, как живая Ис­тина, которую я воспринял непосредственно, поч­ти без участия мыслительного процесса. „Я” было чем-то очень реальным, единственной реальной вещью в моем состоянии, и вся сознательная ак­тивность, связанная с моим телом, была сконцен­трирована на этом „Я”. С этого момента „Я”, или истинное Я, Атман, мощным очарованием сфо­кусировало на себе мое внимание. Страх смерти исчез раз и навсегда. С того времени погружение в Атман не утрачивается. Другие мысли могут приходить и уходить, как различные музыкальные тона, но Я остается словно основной тон шрути, на который опираются и с которым смешиваются все остальные тона 1 . Занято ли тело разговором, чтением или чем-нибудь еще, я постоянно сосре­доточен на Я. До этого кризиса я не имел ясного восприятия моего истинного Я или сознательного влечения к Нему. Я не чувствовал ощутимого или ясного интереса в Нем, а еще менее — какой-либо наклонности к постоянному пребыванию в Нем».

Описанное так просто, без претенциозности или многословия, достигнутое Состояние может показать­ся не отличающимся от эгоцентризма, но это вызы­вается только двусмысленностью в словах «Я» и ис­тинное Я. Различие выявляется в отношении к смерти, ибо человек, чьи интересы центрированы на эго, то есть «Я» как отдельном индивидуальном бытии, «я», страшится смерти, которой угрожает ему растворение эго. Однако в переживании юного Венкатарамана страх смерти исчез навсегда при осознании, что «Я» было единым с всеобщим бессмертным Я, Атма­ном, который суть Дух и истинное Я каждого чело­века. Будет даже недостаточным сказать, что он познал свое Единство с Духом, поскольку тут подразумевается отдельное «Я», которое узнало это, тогда как «Я» в нем было само, и сознательно, Духом.

Годы спустя Шри Бхагаван так разъяснил это раз­личие Полю Брантону, искателю с Запада 1.

Поль Брантон: Что такое, в точности, это истинное Я, о котором Вы говорите? Если Ваши слова — правда, то тогда в человеке должно быть другое «Я».

Бхагаван: Может ли человек обладать двумя подлин­ностями, двумя «Я»? Чтобы понять это, человеку необходимо сначала анализировать себя, потому что из-за укоренившейся привычки думать, как другие, он никогда не видит свое «Я» правильным способом. У него нет верной картины себя, он слишком долго отождествлял себя с телом и мозгом. Поэтому я и предписываю вам заняться этим исследованием: «Кто я?»

Вы просите меня описать вам это истинное Я. Что можно сказать? Оно — ТО, из которого личное «я» поднимается и в котором последнее должно исчезнуть.

ПБ: Исчезнуть? Как может человек утратить чувство своей индивидуальности?

Б: Первая и самая главная из всех мыслей, первород­ная мысль в уме каждого человека — мысль «я». И вообще только после рождения этой мысли могут появляться любые другие мысли. Только после лич­ного местоимения первого лица, «я», возможно по­явление личного местоимения второго лица — «вы». Если вы можете следовать за нитью «я» до тех пор, пока она не приведет вас обратно к своему источ­нику, то обнаружите его первой возникающей и по­следней исчезающей мыслью. Это переживание можно испытать самому.

ПБ: Вы подразумеваете, что возможно проводить такое умственное исследование внутри себя?

Б: Конечно. Возможно идти вовнутрь до тех пор, пока последняя мысль, «я», постепенно не исчезнет.

ПБ: И что тогда останется? Человек превратится в идиота или станет совершенно бессознательным?

Б: Нет. Наоборот, он достигнет того сознания, которое бессмертно, и станет действительно мудрым, когда пробудится для своего истинного Я, являющегося подлинной природой человека.

ПБ: Но чувство «я», конечно, также должно принад­лежать этой подлинной природе?

Б: Чувство «я» принадлежит личности, телу и рассудку. Когда человек впервые познаёт свое истинное Я, нечто другое поднимается из глубин его бытия и овладевает им. Это нечто лежит за пределами ума. ОНО бесконечно, божественно, вечно. Некоторые называют Его Царством Божиим, другие — душой, еще другие — Нирваной, индуисты — Освобожде­нием. Вы можете называть Его как хотите. Когда Оно узнаётся, человек на самом деле не теряет се­бя; скорее, он себя находит.

До тех пор пока человек не отправится в этот поиск истинного Я, сомнение и неуверенность бу­дут следовать за его шагами по жизни. Величайшие цари и государственные деятели пытаются управ­лять другими, когда в тайниках своих сердец знают, что не могут управлять собой. Тем не менее ве­личайшая сила находится в распоряжении человека, проникшего в свои сокровенные глубины... Какая польза от знания чего-либо, если вы еще не знаете, кто вы ЕСТЬ? Люди избегают этого исследования истинного Я, но что еще более достойное следует предпринять?

Эта вся садхана, или духовная практика, заняла только полчаса времени и все-таки ее предельная важ­ность для нас состоит в том, что тут была садхана, устремление к свету, а не Пробуждение без усилия. Ведь Учитель, или Гуру, обычно ведет своих учеников по Пути, который протоптал сам. Что Шри Бхагаван завершил за полчаса — не просто садхана всей жизни, но для большинства духовных практиков (садхаков) — многих жизней, и это не меняет факта наличия усилия к такому Само-исследованию, какое он позднее пред­писывал своим последователям. Махарши предупреж­дал их, что осуществление цели, к которой ведет по­добная практика, обычно достигается не быстро, а лишь после длительного усилия. Но Шри Бхагаван так­же говорил, что это «единственное безошибочное сред­ство, единственное прямое средство для осознания ни­чем не обусловленного, абсолютного Бытия, которым вы в действительности являетесь» (Евангелие Махар­ши, книга II *). Он говорил, что Само-исследование немедленно вызывает процесс превращения, даже хотя тот может оказаться и длительным. «Но с момента, когда эгоистическое „я” пытается познать себя, оно начинает иметь все меньшую и меньшую примесь те­ла, в которое погружено, и все большее и большее со­знание истинного Я».

Также существенно и то, что, ничего не зная о теории или практике садханы, Шри Бхагаван, факти­чески, использовал пранаяму, или контроль дыхания, как помощь в концентрации. Поэтому он тоже допу­скал ее как обоснованную помощь в достижении кон­троля ума, хотя и отбивал охоту использовать в иных, кроме этой, целях и никогда на самом деле не пред­писывал.

«Контроль дыхания также помогает. Это один из различных методов, помогающих нам достичь однонаправленности. Контроль дыхания тоже мо­жет помочь сдерживать блуждающий ум и добить­ся этой однонаправленности и поэтому имеет пра­во на использование. Но не должно останавли­ваться здесь. После достижения контроля ума посредством дыхательных упражнений нельзя до­вольствоваться никаким из переживаний, которое может оттуда последовать, но нужно впрячь кон­тролируемый ум в вопрошание „Кто я?” до тех пор, пока он не погрузится в Атман».

Этот измененный образ действий сознания есте­ственно изменил привычки и жизненные ценности Венкатарамана. Прежде ценимое утратило всю при­влекательность, традиционные цели жизни стали ил­люзорными, но он принуждал себя игнорировать это. Приспособление к такому новому состоянию сознава­ния не могло оказаться легким у человека бывшего еще школьником и испытывавшего недостаток в теоретической подготовке к духовной жизни. Он ни­кому не говорил о случившемся и некоторое время оставался в семье, продолжал посещать школу. В дей­ствительности он выказывал так мало внешних изме­нений, как только было возможно. Однако семья не­минуемо должна была обратить внимание на изме­нившееся поведение и возмутиться его некоторыми чертами. Это Шри Бхагаван также описал.

«Последствия нового сознавания скоро стали замечаться в моей жизни. Раньше всего я утратил тот маленький интерес, что имел к внешним свя­зям с друзьями и родственниками, и стал учиться механически. Я обычно держал перед собой от­крытую книгу, чтобы удовлетворить родственников моим чтением, когда на самом деле мое внимание было далеко в стороне от такого поверхностного занятия. В общении с людьми я стал мягким и покорным. Если прежде мне давали больше ра­боты, чем другим мальчикам, то я мог пожало­ваться, а если кто-нибудь из мальчишек досаждал, то я, бывало, отвечал тем же. Никто из них не отваживался подшутить надо мной или позволить себе вольности со мной. Сейчас все это измени­лось. Какую бы работу ни давали, каких бы при­ставаний или надоеданий ни было, я обычно спо­койно примирялся с этим. Прежнее эго, которое негодовало и мстило, исчезло. Я прекратил вы­ходить на игры с друзьями и предпочитал уеди­нение. Я, бывало, часто сидел один, особенно в позе, удобной для медитации, и погружался в Атман, Дух, силу, или струю, которая составляла меня. Я, бывало, оставался в НЕМ несмотря на язвительные замечания моего старшего брата, ко­торый обычно саркастически называл меня „муд­рец” или „йог” и советовал удалиться в джунгли подобно древним мудрецам, риши.

Другим изменением было то, что я больше не имел каких-либо симпатий и антипатий в отно­шении к пище. Что бы ни давали, вкусное или безвкусное, хорошее или плохое, я проглатывал с равным безразличием.

Одной из характерных черт моего нового со­стояния стало изменившееся отношение к Храму Минакши 1. Прежде я обычно ходил туда очень редко, с друзьями, чтобы посмотреть на образы, нанести священный пепел и киноварь на лоб и возвратиться домой почти незатронутым. Но по­сле Пробуждения я отправлялся туда почти каж­дый вечер. Я привык ходить один и стоял непод­вижно длительное время перед кумиром Шивы, или Минакши, или Натараджи и 63 святых, и пока я стоял там, волны эмоций затопляли меня. Душа перестала держаться за тело, когда отреклась от идеи „Я-есть-тело”, и это был поиск некоего но­вого якоря спасения. Отсюда частые посещения храма и слезы — изливание души. Это Бог играл с душой. Я стоял перед Ишварой, Господином все­ленной и Предопределителем всего, Всеведущим и Вездесущим, иногда молил, чтобы Его Милость снизошла на меня, дабы моя преданность смогла увеличиться и стать вечной — как у 63 святых. Чаще я не молился совсем, но молчаливо позволял самому сокровенному внутри течь и вливаться в самое сокровенное вовне. Слезы, отмечавшие этот разлив души, не обозначали какого-либо особен­ного удовольствия или боли. Я не был пессими­стом, ничего не знал о жизни, о том, что она пол­на горя. Меня не побуждали к действию ни ка­кое-либо желание избежать перерождения, или искать Освобождения, или даже получить бесстра­стие или Спасение. Я не читал никаких книг, кро­ме Перия Пуранам, Библии и кусочков из Таю­манавара * или Деварама**. Мое понимание Ишвары 1 было подобно найденному в Пуринах. Я никогда не слышал о Брахмане 2, самсаре 3 и т. п. Я еще не знал, что есть Сущность и Без­личная Реальность, лежащая в основе всего, и что Ишвара и я оба идентичны с Ней. Позднее, в Ти­руваннамалае, при слушании Рибху Гиты и других священных книг я узнал все это и обнаружил, что они анализировали и давали имена вещам, кото­рые я уже интуитивно прочувствовал без всякого анализа или именования. На языке этих книг мне следовало бы описать свое состояние после Про­буждения как шуддха манас, или виджняна, или как интуиция просветленного».

Оно было совершенно отлично от состояния ми­стика, переносимого в экстаз на короткий необъясни­мый промежуток времени, после которого мрачные стены ума вновь замыкаются вокруг него снова. Шри Бхагаван уже находился в постоянном, непрерывном сознавании Атмана, и он явно сказал, что после этого уже больше не было ни садханы, ни духовного усилия. Больше не было усилия, направленного на пре­бывание в Атмане, ибо эго, чье сопротивление и вызывает борьбу, уже растворено и не осталось никого, с кем нужно бороться. Дальнейшее продвижение к не­прерывному, полностью сознательному Тождеству с Атманом, установленному в полностью обычной внешней жизни и излучающему Милость на тех, кто приблизился к Нему, было с этого времени естествен­ным и не требующим усилия. О наличии такого дви­жения говорит высказывание Шри Бхагавана о том, что душа все еще искала новой опоры. Такие вещи, как подражание святым и обеспокоенность тем, что подумают старшие, еще показывают след практическо­го принятия двойственности, который позднее исчез­нет. Был также и физический знак этого непрерывного процесса. Постоянное ощущение жжения чувствова­лось в теле со времени Пробуждения до того момента, когда он вошел во внутреннее святилище храма в Ти­руваннамалае.

Глава 3

Путешествие





Измененный образ жизни Венкатарамана вызвал трения в семье. Школьные занятия забрасывались больше чем всегда, и хотя сейчас это делалось не для игр, но ради молитвы и медитации, его дядя и старший брат все сильнее критиковали то, что им казалось не­практичным. С их точки зрения Венкатараман был просто юноша, выходец из семьи среднего класса, ко­торому следует нести свое бремя и подготовить себя к тому, чтобы зарабатывать на жизнь и помогать дру­гим.

Кризис наступил 29 августа, где-то через два ме­сяца после Пробуждения. Венкатараману задали триж­ды переписать упражнение из учебника английской грамматики и больше не прорабатывать его. Он снял две копии и собирался сделать то же третий раз, когда сознание тщетности подобного занятия пронизало его так сильно, что он отшвырнул тетради прочь, сел, скре­стив ноги, и предался медитации 1.

Раздраженный увиденным, Нагасвами язвительно заметил: «В чем польза от всего этого такому чело­веку?» Смысл высказывания был очевиден: желающий жить как садху не имел права пользоваться приятно­стями семейной жизни. Венкатараман признал точ­ность замечания и с тем безжалостным принятием ис­тины (или справедливости — примененной истины), которое характеризовало его, поднялся, чтобы оставить дом здесь и сейчас и идти дальше, отрекшись от всего. Для него это означало Тируваннамалай и священную гору Аруначалу.

Однако он понимал, что необходимо использовать хитрость, так как в индуистской семье очень силен авторитет старших и его дядя с братом не позволят ему уйти, если узнают. Поэтому Венкатараман сказал, что должен вернуться в школу на специальное занятие по электричеству.

Бессознательно обеспечивая его средствами для пу­тешествия, брат сказал: «Тогда возьми пять рупий из коробки, что на первом этаже, и по дороге оплати мою учебу в колледже».

Не духовная слепота семьи Венкатарамана поме­шала ей опознать его Достижение. Никто не смог это­го сделать. Слава, сила, божественность его состояния были еще скрыты. Один школьный приятель, Ранга Айяр, посетивший его несколькими годами позже в Тируваннамалае, испытал такое благоговение, что про­стерся ниц перед ним, но сейчас и он видел лишь Вен­катарамана, которого знал. Ранга Айяр потом спросил, почему так случилось, и Шри Бхагаван ответил только, что никто из них не ощутил изменения.

Ранга Айяр также спросил: «Почему ты не расска­зал, по крайней мере, мне, что оставляешь дом?»

И он ответил: «Как я мог? Я сам ничего не знал».

Тетка Венкатарамана хозяйничала на первом эта­же. Она дала ему пять рупий и еду, которая была на­скоро съедена. Дома имелся атлас. Венкатараман рас­крыл его и обнаружил, что ближайшая железнодорож­ная станция к Тируваннамалаю — Тиндиванам. На самом деле уже существовала ветка в Тируваннамалай, но атлас был старый и не показывал ее. Прикинув, что трех рупий будет достаточно для поездки, Венка­тараман взял только их. Он написал брату письмо, что­бы ослабить тревогу и отговорить от поисков, и по­ложил рядом оставшиеся две рупии. Письмо гласило:

«Я отправился на поиск Моего Отца в соот­ветствии с Его приказом. Это * вступило на до­брый путь, а поэтому не следует ни горевать, ни тратить деньги на поиски этого. Деньги за твой колледж не уплачены. Две рупии приложены здесь».

Весь этот случай иллюстрирует высказывание Шри Бхагавана, что его душа, освобожденная от опоры на тело, все еще искала постоянный якорь спасения в Атмане, с которым он осознал свое Единство. Увер­тка с занятием по электричеству, хотя и безобидная, позднее была бы невозможна, как и мысль о поиске, ибо тот, кто нашел, не ищет. Когда почитатели падали к его ногам, он был Един с Отцом и больше не искал Отца. Само письмо поясняет переход от любви и пре­данности, присущих двойственности, к блаженной без­мятежности Единства. Оно начинается с двойственно­сти выражений: «я» и «мой Отец» и формулировки о приказе и поиске. Но затем, во втором предложении письма, ссылка на пишущего изменяется с «я» на «это». И в конце, когда настало время подписаться, он осоз­нал, что эго нет, а потому нет имени для подписи, и закончил письмо прочерком вместо нее. Он никогда больше не писал писем и никогда не подписывался, хотя дважды в письменной форме упоминал, что имел имя. Как-то раз, годы спустя, одному из китайских по­сетителей Ашрама дали экземпляр книги Шри Бха­гавана «Кто я?» и тот, по-китайски обходительно, но упорно, настаивал, чтобы Шри Бхагаван надписал ее. В конце концов Шри Бхагаван взял книгу и нарисовал в ней санскритский символ для ОМ — священного односложного слова, представляющего Первородный Звук, лежащий в основе всего творения.

Венкатараман захватил с собой три рупии и ос­тавил две. Это означало, что он взял не больше, чем требовалось для поездки в Тируваннамалай.

Где-то в полдень он покинул дом. До станции было около километра, и юноша шел быстро, так как поезд должен был уйти в двенадцать. Однако хотя Венка­тараман и опоздал, к моменту его прихода на станцию поезд еще туда не прибыл. По таблице стоимости про­езда он отыскал стоимость третьего класса до Тин­диванама — две рупии и тринадцать анн. Он купил би­лет, оставив себе три анны со сдачи. Посмотри он не­сколькими строками ниже, то увидел бы название «Тируваннамалай» и стоимость проезда до него, рав­ную точно трем рупиям. События этой поездки были символическими в таком трудном путешествии духов­но устремленного (садхак), помогая в достижении це­ли. Началось с благосклонности Провидения в предо­ставлении денег и возможности сесть в поезд, несмот­ря на поздний выход из дома. Сделанная затем заготовка денег точно соответствовала количеству, нужному для достижения пункта назначения, но не­внимательность путешественника удлинила путь, вы­звала в дороге трудности и приключения.

Венкатараман сидел молча среди пассажиров, по­груженный в восторг своего поиска. Так промелькнуло несколько станций. Какой-то белобородый маулви 1, распространявшийся о жизни и учениях мудрецов, обернулся к нему:

— И куда Вы направляетесь, Свами?

— В Тируваннамалай.

— И я тоже, — ответил маулви.

— Что! В Тируваннамалай?

— Не совсем туда, но на следующую за ним стан­цию.

— А как она называется?

— Тирукойлур.

Тогда, заподозрив себя в ошибке, Венкатараман во­скликнул с удивлением:

— Что! Вы хотите сказать, что поезд идет в Ти­руваннамалай?

— Ну Вы и странный пассажир! — ответил маулви. — А куда Вы купили билет?

— В Тиндиванам.

— Дорогой! Совсем не надо ехать так далеко. Мы выходим на узловой станции Виллупурам и пересажи­ваемся в сторону Тируваннамалая и Тирукойлура.

Провидение дало ему нужную информацию, и Вен­катараман снова погрузился в блаженство самадхи (по­глощения в Бытие). К закату поезд достиг Тричино­поли, и он почувствовал голод, а потому истратил по­ловину анны, купив две «деревенские» груши, то есть сорт, что растет в горных лесах Южной Индии. К его удивлению, аппетит пропал почти сразу после первого куска, хотя до сих пор он всегда ел с большой охотой, прежде чем насытиться. Венкатараман оставался в блаженном состоянии бодрствующего сна, пока в три часа ночи поезд не подошел к Виллупураму.

Он оставался на станции до рассвета, а затем по­брел в город искать дорогу на Тируваннамалай, решив пройти остаток пути пешком. Однако найти указатель­ный столб с этим названием не удалось, а спрашивать не хотелось. Почувствовав усталость и голод после ходьбы, он вошел в какую-то гостиницу и попросил еды. Хозяин гостиницы сказал, что пища будет готова лишь к полудню, поэтому он сел ожидать и немед­ленно впал в медитацию. Принесли еду, и, поев, он предложил две анны в качестве платы, но хозяина, дол­жно быть, поразил этот очаровательный юный брахман с длинными волосами и золотыми серьгами в ушах, сидящий здесь словно садху. Поэтому он спросил у Венкатарамана, сколько у него денег, и, узнав, что толь­ко две с половиной анны, отказался принять плату. Он также объяснил, что дорога на Мамбалапатти — назва­ние, которое Венкатараман видел на одном из ука­зательных столбов, — и вела в Тируваннамалай. Вслед за тем Венкатараман возвратился на станцию и купил билет до Мамбалапатти, удаленном ровно настолько, насколько позволяли оставшиеся у него анны.

В полдень он достиг Мамбалапатти, оттуда пошел пешком и к сумеркам прошел десять миль. Перед ним стоял храм Арайниналлура, построенный на большой скале. Длительная ходьба, и большей частью на днев­ной жаре, так утомила его, что он сел у храма на отдых. Вскоре кто-то пришел и открыл храм для священника и остальных — чтобы выполнить пуджу (ритуальное поклонение). Венкатараман вошел и сел в зале с ко­лоннами, в той его части, где еще не было совершенно темно. Он сразу увидел какой-то яркий свет, напол­нявший собою весь храм. Подумав, что это должно быть излучение образа Бога во внутреннем святилище, он пошел посмотреть, но не обнаружил ничего подоб­ного. Это не было и каким-либо физическим светом. Свечение исчезло, и Венкатараман снова сел в меди­тацию.

Вскоре ему помешал крик, что пора закрывать храм, так как пуджа закончена. Поэтому он подошел к священнику и спросил, нет ли у него чего-нибудь поесть, но тот ответил отрицательно. Тогда Венката­раман попросил разрешения остаться в храме до утра, но ему также было отказано. Участники пуджи (пуд­жари) сказали, что собираются в Килур, около трех четвертей мили отсюда, выполнить пуджу и в местном храме, после чего он сможет получить что-нибудь из еды. Поэтому Венкатараман сопровождал их. Как толь­ко вошли в храм, он опять погрузился в блаженное поглощение, именуемое самадхи. В девять часов пуджа закончилась, и пуджари сели ужинать. Венкатараман снова попросил поесть. Сначала казалось, что не най­дется ничего, но храмовый барабанщик, под впечат­лением внешности и благочестивых манер юноши, от­дал ему свою долю. Он захотел запивать пищу водой и, держа в руках тарелку из пальмового листа с рисом, пошел по указанной ему дороге к стоящему побли­зости дому некоего Шастри, который даст воды. Стоя перед домом в ожидании, он споткнулся несколько раз и рухнул в глубоком сне или обмороке. Через пару минут Венкатараман увидел, что вокруг собралась не­большая толпа любопытных. Он выпил воды, собрался с силами и съел немного из рассыпанного им риса, а затем лег на землю и уснул.

Следующий день, понедельник 31 августа, был Го­кулаштами — день рождения Шри Кришны и один из наиболее благоприятных дней индуистского календаря. До Тируваннамалая было еще 20 миль. Венкатараман прошелся немного, разыскивая дорогу к нему, и снова начал чувствовать усталость и голод. Подобно боль­шинству брахманов того времени, когда древних обы­чаев они держались строже, чем сейчас, он носил зо­лотые серьги, в которые у него были еще вправлены рубины. Он снял их, чтобы выручить деньги и закон­чить путешествие поездом, но где их продать и кому? Совершенно случайно Венкатараман остановился у до­ма, который, как оказалось, принадлежал некоему Мут­хукришнану Бхагаватару, и попросил пищи. Хозяйку, должно быть, глубоко поразило появление у ее дверей в день рождения Кришны юного брахмана с прекрас­ным выражением лица и сияющими глазами. Она по­ставила много холодной еды и хотя, как и два дня назад в поезде, аппетит Венкатарамана исчез после первого куска, пеклась о нем истинно по-матерински и заставила съесть все.

Оставался вопрос о серьгах. Они стоили около двадцати рупий, но Венкатараман хотел за них только ссуду в четыре рупии, чтобы покрыть любые другие расходы, которые смогут встретиться на пути. Дабы избежать возникающего подозрения, он прибегнул к





Город Тируваннамалай, Великий Храм

отговорке, сказав, что был паломником, потерял свой багаж и остался без средств. Мутхукришнан исследовал серьги и, установив их подлинность, ссудил четыре ру­пии. Но он настаивал на получении адреса юноши и дал ему свой, чтобы тот мог выкупить серьги в любое время. Добрая чета держала Венкатарамана у себя до полудня, накормила обедом и снабдила пакетом сла­достей, заранее приготовленных для пуджи Шри Кришне, но так и не предложенных Ему.

Оставив этот дом, он сразу разорвал записку с ад­ресом, не собираясь когда-либо выкупать серьги. Об­наружив, что поезда до Тируваннамалая не будет до следующего утра, он проспал ночь на станции. Ни один человек не может закончить свое путешествие до пред­назначенного судьбой времени. Стояло утро 1 сентября 1896 года, минуло три дня после ухода из дома, когда Венкатараман прибыл на железнодорожную станцию Тируваннамалай.

Быстрыми шагами, с радостно бьющимся сердцем, он спешил прямо в Великий Храм. Безмолвным зна­ком Приветствия ворота трех его высоких огоражи­вающих стен и даже самого внутреннего святилища стояли открытыми. Внутри еще ничего не было, по­этому он вошел в Святая Святых один и стоял, по­трясенный, перед своим Отцом — Аруначалешварой 1. Здесь, в блаженстве Союза, искомое было достигнуто, и путешествие завершилось.

Глава 4

Кажущийся тапас, или аскёза





Покинув храм, Венкатараман побрел в город. Кто-то окликнул его и спросил, не хочет ли он сбрить пучок волос на затылке 1. Такой вопрос был, очевидно, вну­шен, поскольку отсутствовали внешние знаки того, что этот юный брахман отрекся или собирается отречься от мира. Он сразу же согласился, и его отвели к во­доему Айянкулам, где усердно работали цирюльники. Здесь его голову обрили наголо. После этого Венка­тараман выбросил в воду свои оставшиеся деньги — чуть больше трех рупий. Впоследствии он никогда к деньгам не притрагивался. Был выброшен и пакет сла­достей, еще остававшийся у него. «Зачем кормить сла­достями эту глыбу тела?»

Он снял священный шнур, знак касты, и отбросил его, ибо тот, кто отрекается от мира, отрекается не только от дома и собственности, но также от касты и всего гражданского статуса.

Затем Венкатараман снял свое дхоти 2, оторвал от него полосу для набедренной повязки, а остальное вы­бросил.

Таким образом он возвратился в храм, завершив акты отречения. Подходя к нему, он вспомнил, что Пи­сания предписывают принять ванну после стрижки во­лос, но сказал себе: «Зачем позволять этому телу ро­скошь ванны?» Тотчас же прошел небольшой сильный ливень, так что перед тем, как войти в храм, Венка­тараман принял все-таки свою ванну.

В Святая Святых он вторично не входил, поскольку в этом не было необходимости. Действительно, про­шло три года, прежде чем он снова вошел туда. Вен­катараман избрал своим местопребыванием тысяче­колонный зал, приподнятую каменную платформу, от­крытую со всех сторон, с кровлей, поддерживаемой лесом тонких, украшенных скульптурами колонн, и си­дел там, погруженный в Блаженство Бытия. День за днем, день и ночь, он сидел неподвижно. Больше он не нуждался в этом мире, тень существования которого его не интересовала, потому что был поглощен Ре­альностью. Так он продолжал несколько недель — едва двигаясь, без единого слова.

Таким образом началась вторая фаза его жизни по­сле Само-реализации. В течение первой Слава была скрытой, и он принимал те же условия жизни, что и ранее, с той же покорностью учителям и старшим. В течение второй он обратился вовнутрь, полностью иг­норируя внешний мир, и эта фаза, как должно быть показано, постепенно погружалась в третью, длитель­ностью в полстолетия, в продолжение которой сияние Шри Бхагавана лучилось, словно полуденное солнце, на всех, кто приближался к нему. Однако эти фазы приложимы только к внешнему проявлению состояния Махарши, так как он явно и много раз высказывался о том, что в его состоянии сознания, или духовном переживании, не было абсолютно никакого изменения или развития.

Один садху, известный как Сешадрисвами, прибыв­ший в Тируваннамалай несколькими годами ранее, взял на себя присмотр за Брахманой Свами, как на­чали называть Венкатарамана, когда в заботе возни­кала любая необходимость. В целом это не давало ка­кого-то преимущества, ибо Сешадри производил впе­чатление слегка сдвинутого, а потому вызывал на себя гонения мальчишек-школьников. Теперь они распро­странили свое внимание на его протеже, которого ста­ли называть «маленький Сешадри». Подростки начали швырять в него камни — частично из-за мальчишеской жестокости, а частично потому, что были поставлены в тупик видением человека чуть старшего по возрасту и сидящего словно статуя, и, как один из них говорил позже, хотели узнать, притворяется он или нет.

Попытки Сешадрисвами держать мальчишек в от­далении были не очень успешными, а иногда имели и противоположный эффект. Поэтому Брахмана Сва­ми искал убежище в Патала Лингаме, подземном склепе тысячеколонного зала, темном и сыром, куда лучи солнца никогда не проникали. Люди спускались туда редко; лишь муравьи, клопы и москиты процве­тали там. Они терзали его тело так, что колени по­крывались язвами, истекающими кровью и гноем. Шрамы остались до конца жизни. Те несколько недель, проведенные им здесь, были спуском в ад, но, тем не менее, поглощенный Блаженством Бытия, он не за­трагивался мучением; оно было нереальным для него. Одна благочестивая женщина, Ратнамма, приносила ему в подземелье пищу и уговаривала уйти отсюда и перейти к ней домой, но он не подавал знака, что ус­лышал. Ратнамма оставила чистую ткань, умоляя его сесть или лечь на нее, или укрыться от надоедливых насекомых, но он к ткани не прикоснулся.

Боясь войти в темное подземелье, юные мучители бросали с его входа камни или ломаные горшки, ко­торые разбивались, рассыпая осколки. Сешадрисвами установил охрану, но это лишь подзадорило их еще больше. Однажды в полдень некий Венкатачала Му­дали пришел в Тысячеколонный Зал и, возмущенный мальчишками, швыряющими камни на территории храма, схватил палку и прогнал их. На обратном пути он увидел Сешадрисвами, неожиданно появившегося из мрачных глубин Зала. Мудали на мгновение испу­гался, но быстро овладел собой и спросил Сешадри, не обидели ли его. «Нет, — ответил тот, — но пойди и взгляни на маленького Свами здесь внизу», — и, сказав это, ушел.

Удивленный, Мудали спустился по ступенькам в подземелье. Вступив в темноту после яркого солнеч­ного света, он сначала не мог ничего увидеть, но глаза постепенно привыкли и он различил фигуру молодого Свами. Ошеломленный увиденным, он вышел и рас­сказал об этом садху, что работал поблизости в цвет­нике с несколькими учениками. Они тоже пришли по­смотреть. Юный Свами не двигался, не говорил и, ка­залось, не замечал их присутствия, а потому они сами подняли его, вынесли наружу и посадили перед свя­тыней * Субраманьи **, в то время как тот не пока­зывал, что хоть как-то сознаёт происходящее 1***.

Около двух месяцев Брахмана Свами находился в святыне Субраманьи. Обычно он сидел неподвижно в самадхи (поглощенности) и время от времени ему в рот должны были закладывать пищу, поскольку он не обращал внимания, когда ее предлагали. Несколько не­дель он даже не старался завязать набедренную по­вязку. За ним присматривал Мауни Свами (тот, кто соблюдает молчание), также живший в этой святыне.

Святыню Богини Умы в Великом Храме каждый день мыли смесью молока, воды, куркумного порошка, сахара, бананов и других ингредиентов, и Мауни обыч­но ежедневно брал стакан такого странного варева для молодого Свами. Тот быстро проглатывал его, равно­душный к запаху, и это было все питание, что он по­лучал. Через некоторое время храмовый священник за­метил подобное и распорядился, чтобы отныне чистое молоко поставлялось Мауни для передачи Брахмане Свами.

Прошло несколько недель, и Брахмана Свами пе­ребрался в храмовый сад, полный высоких кустов оле­андра, достигавших порой десяти — двенадцати футов высоты. Он даже передвигался в трансе, ибо при про­буждении к этому миру иногда обнаруживал себя под каким-то другим кустом, не помня, как там очутился. Он шел затем к помещению, где стоял храмовый транспорт, на котором по святым дням возили в про­цессии кумиры богов. Здесь тоже он по временам про­буждался к миру, находя свое тело в другом месте, без повреждений, хотя и неосознанно, избежав различ­ных препятствий на пути.

После этого он сидел некоторое время под деревом рядом с дорогой, идущей вокруг территории храма внутри её внешней стены и используемой для храмо­вых процессий. Он оставался какое-то время здесь и у святыни Мангай Пиллайяр *. Ежегодно большие мас­сы паломников скапливались в Тируваннамалае на празднество Картикай, приходящееся на ноябрь или декабрь, когда на вершине Аруначалы зажигается сиг­нальный огонь в знак появления Шивы как столба све­та, описываемого нами далее в главе 6, а в этот год многие приходили неотрывно смотреть на юного Сва­ми или упасть ниц перед ним. Именно в это время у него появился первый постоянный почитатель. Уд­данди Найянар был поглощен духовными занятиями, но не получал от них внутреннего Мира. Увидев мо­лодого Свами, погруженного в беспрестанное самадхи и, казалось, не обращающего внимания на тело, он почувствовал, что здесь была Реализация и что бла­годаря Свами он найдет Мир. Поэтому он был сча­стлив служить Свами, но мог сделать немногое. Най­янар близко не подпускал толпы праздных наблюда­телей и останавливал мальчишечьи преследования. Большую часть времени он проводил рецитируя (по­вторяя) тамильские работы, излагающие высочайшую доктрину адвайты (недвойственности). Получение упа­деши, духовного наставления, от Свами было его самой большой надеждой, но Свами никогда не разговаривал с ним, а сам он не осмеливался заговорить первым и помешать молчанию Свами.

Около этого времени некий Аннамалай Тамбиран проходил мимо дерева юного Свами. Он был так по­ражен безмятежной красотой сидящего в уединении Свами, не затрагиваемого заботой и мыслью, что про­стерся перед ним, и после этого ежедневно приходил поклониться Свами. Тамбиран был садху, который обычно ходил по городу с несколькими спутниками, распевал песни преданности. На полученную милосты­ню он кормил бедных и совершал за городом пуджу у гробницы своего Адина Гуру (основателя линии его Гуру).

Через некоторое время ему пришла в голову мысль, что юного Свами будут меньше беспокоить в Гуру­муртаме, как называли эту святыню, а также, поскольку стоял прохладный сезон, такое место окажется более уютным. Тамбиран не решался предложить это и сна­чала обсудил вопрос с Найянаром, поскольку никто из них еще не говорил со Свами. В конце концов он набрался мужества сделать предложение. Свами согла­сился и в феврале 1897 года, менее чем через полгода после своего прибытия в Тируваннамалай, ушел с Там­бираном в Гурумуртам.

Когда он прибыл туда, образ его жизни не изме­нился. Пол внутри святыни кишел муравьями, но Сва­ми, казалось, не обращал внимания на их ползание по нему и укусы. Через некоторое время в одном из углов ему поставили табурет для сидения, а ноги по­грузили в воду, чтобы защитить от муравьев, но даже тогда он опирался спиной о стену, создавая мостик для них. От такого постоянного сидения спина остав­ляла неизменный отпечаток на стене.

Паломники и туристы начали скапливаться у Гурумуртама, и многие падали ниц перед Свами, одни — с молитвами о благах, другие — из чистого бла­гоговения. Толпа стала такой, что было невозможно поставить бамбуковую ограду вокруг его сиденья, за­щищающую Свами, по крайней мере, от прикоснове­ния кого-то из собравшихся.

Сначала Тамбиран поставлял немного еды, что бы­ла необходима, от предлагаемой в святыне его Гуру, но вскоре покинул Тируваннамалай. Он сказал Най­янару о своем возвращении обратно через неделю, но обстоятельства так сложились, что отсутствовал боль­ше года. Несколькими неделями позднее Найянар то­же должен был уйти к своему матху (частному храму, или святыне), и Свами остался без слуги. С пищей трудностей не было — фактически к этому времени там было несколько поклонников, желавших регулярно приносить еду. Более настоятельная потребность со­стояла в том, чтобы не подпускать толпы праздных наблюдателей и посетителей.

Это случилось незадолго перед тем, как пришел другой постоянный слуга. Один малаяламский садху по имени Паланисвами посвятил свою жизнь почи­танию Бога Виньяки. Он жил большим аскетом, ел только раз в день и то лишь пищу, предложенную Богу при пудже, даже без соли в качестве приправы. Его друг по имени Шриниваса Айяр однажды сказал ему: «Почему ты проводишь свою жизнь с этим каменным Свами? В Гурумуртаме есть молодой Свами из плоти и крови. Он погружен в тапас (аскёзу) словно юный Дхрува в Пуранах. Если ты пойдешь и послужишь ему и соединишь себя с ним, то достигнешь цели жизни».

Приблизительно в это же время и другие также рас­сказывали ему о юном Свами, о том, что у того нет слуги и что служить Свами — блаженство. Он был до глубины души взволнован самим видением Свами. Не­которое время из чувства долга он еще продолжал свое поклонение в храме Виньяки, но его сердце уже было с живым Свами, и вскоре его преданность послед­нему стала всепоглощающей. Двадцать один год он служил Свами как слуга, посвятив ему весь остаток жизни.

Работы у него было довольно мало. Он получал еду, предложенную почитателями, но всё, что Свами при­нимал, состояло из ежедневной единственной чашки пищи в полдень, а остальное возвращалось жертвова­телям как прасад (Милость в форме дара). Если Па­ланисвами требовалось для чего-либо уйти в город — обычно чтобы достать какую-нибудь духовную или ре­лигиозную книгу у приятеля, — он запирал святыню, а при возвращении обнаруживал Свами в том же по­ложении, в каком оставил его.

Тело Свами было крайне запущено. Оно игнори­ровалось им полностью и никогда не мылось. Волосы отросли снова, были густыми и спутанными, а ногти выросли длинные и скручивались. Некоторые считали это знаком глубокой старости и распространяли слух, будто Свами сохранил молодое тело йогическими си­лами. Действительно, его тело было ослаблено до пре­делов выносливости. Когда ему требовалось выйти, то силы хватало только, чтобы едва приподняться. Он поднимался на несколько дюймов, а затем вновь падал обратно, от слабости и головокружения, и требовалось несколько повторных попыток, прежде чем удавалось встать на ноги. При одном таком случае он дошел до двери и уже держался за нее обеими руками, когда почувствовал, что Паланисвами поддерживает его. Всегда нерасположенный принимать помощь, он спро­сил: «Почему вы держите меня?», и Паланисвами от­ветил: «Свами собирался упасть, и я поддержал его, чтобы предотвратить падение».

Тому, кто достиг Союза с Божественным, иногда поклоняются тем же способом, что и кумиру в храме, — при сжигании камфоры, сандаловой пасты, цветов, с возлияниями и пением. Когда Тамбиран находился в Гурумуртаме, он решил почитать Свами точно так же. В первый день Свами был захвачен врасплох, но на следующий, когда Тамбиран принес свою ежедневную чашку пищи, он увидел на стене, чуть выше Свами, слова, написанные на тамили древесным углем: «Такой службы достаточно для этого», означающие, что только пища и должна предлагаться этому телу.

Известие, что Свами имел мирское образование, мог читать и писать, стало сюрпризом для его поклон­ников. Один из них решил использовать этот факт, что­бы разузнать, откуда он и как его звали. Этот почи­татель, Венкатарама Айяр, был уже пожилым и ра­ботал в городе главным бухгалтером налоговой службы. Он обычно приходил каждое утро и некоторое время сидел, медитируя, в присутствии Свами, прежде чем отправиться на работу. Обет молчания уважался, и поскольку Свами не разговаривал, предполагалось, что он принял такой обет. Но молчавший время от времени пишет послания, и поэтому знание то­го, что Свами мог писать, делало Венкатарама Айяра таким настойчивым. На одну из книг, прине­сенных Паланисвами, он положил перед ним лист бу­маги и карандаш и умолял написать свое имя и место рождения.

Свами не откликался на просьбу, пока Венкатарама Айяр не объявил, что не будет ни есть, ни ходить в свою контору, если не получит желаемую информа­цию. Тогда он написал по-английски: «Venkataraman, Tiruchuzhi». Его знание английского стало другим сюр­призом, но Венкатарама Айяр был поставлен в тупик именем «Тиручули» в английской траслитерации, осо­бенно сочетанием «zh» *.

Поэтому Свами взял книгу, на которой лежал лист с его надписью по-английски, посмотреть — была ли она тамильской, чтобы он мог указать на букву, обычно транслитерируемую как «zh», среднюю по звуку между «р» и «л». Обнаружив, что это Перия пуранам, книга, которая оказала на него такое глубокое действие перед духовным пробуждением, он нашел эпизод, где Тиру­чули упоминается как город, прославленный в песнях Сундарамурти Свами *, и показал его Венкатараму Айяру.

В мае 1898 года, после чуть более годичного пре­бывания в Гурумуртаме, Свами перебрался в манговый фруктовый сад по соседству. Его владелец, Венката­рама Найкер, предложил это Паланисвами, поскольку сад мог закрываться и предоставить большее уедине­ние. Свами и Паланисвами, каждый занял там по от­дельному сторожевому домику, а хозяин дал садовнику строгое предписание никого не впускать без разреше­ния Паланисвами.

Он оставался в манговом саду около шести месяцев и именно здесь начал накапливать обширную эруди­цию, которой впоследствии обладал. Характерно, что этот процесс не мотивировался желанием учености, а был в чистом виде помощью почитателю. Паланис­вами обычно приносил себе для изучения работы по духовной философии, но книги, что удавалось достать, были только на тамили, языке, который он знал очень мало, и это заставляло его безмерно много работать. Видя, как он бьется, Свами брал эти книги, прочитывал от корки до корки и давал ему краткие обзоры сути их учения. Предшествующее духовное знание позво­лило понимать изложенное в них с одного взгляда, а его удивительная память удерживала воспринятое при чтении, так что он стал эрудитом почти без усилия. Точно так же Свами впоследствии обучился санскриту, телугу и малаялам, читая приносимые ему книги на этих языках и отвечая на вопросы, поставленные на них.

Глава 5

Вопрос возвращения





Когда юный Венкатараман покинул дом, это яви­лось полной неожиданностью для семьи. Несмотря на его изменившееся поведение и семейную судьбу, никто не предчувствовал ухода. Поиски и расспросы ни к че­му не привели. Его мать, находившаяся в то время у родственников в Манамадурае, страдала больше, чем кто-либо из них. Она заклинала своих деверей, Суббайяра и Неллиаппияра, уйти и искать, пока не найдут. Прошел слух, что Венкатараман присоеди­нился к театральной труппе, исполнявшей традицион­ные религиозные драмы в Тривандруме. Неллиаппияр немедленно отправился туда и навел справки среди различных драматических ансамблей, но, конечно, без результата. Тем не менее Алагамма отказалась при­знать неудачу и настояла, чтобы он отправился вто­рично, взяв ее с собой. В Тривандруме она действи­тельно видела юношу того же, что и Венкатараман, возраста и роста, с похожими волосами, который от­вернулся от нее и ушел. Внутренне убежденная, что это был ее Венкатараман и что он уклонился от встре­чи, она вернулась домой удрученной.

Суббайяр, дядя, у которого Венкатараман жил в Ма­дурае, умер в августе 1898 года. Неллиаппияр и его семья участвовали в похоронах, и именно здесь они получили первое известие об исчезнувшем Венкатара­мане. Молодой человек, сопровождавший церемонию, рассказал, что при недавнем посещении матха (ча­стного храма) в Мадурае он слушал некоего Аннама­лая Тамбирана, с большой почтительностью говорив­шего об юном Свами из Тируваннамалая. Услышав, что этот Свами прибыл из Тиручули, он расспросил о деталях и узнал, что его имя Венкатараман. «Должно быть, это ваш Венкатараман, и он сейчас — почита­емый Свами», — заключил рассказчик.

Неллиаппияр был адвокатом, практикующим в Ма­намадурае. Узнав эти новости, он сразу отправился с другом в Тируваннамалай для проверки. Они нашли дорогу к Свами, но тот уже пребывал в манговом саду, владелец которого, Венкатарама Найкер, отказался впустить их: «Он — мауни (принявший обет молчания); зачем же входить и беспокоить его?» Даже когда при­бывшие сослались на свое родство, самое большее, что было им позволено, так это послать записку. Нелли­аппияр написал на листе бумаги, принесенном с собой: «Неллиаппияр, адвокат из Манамадурая, хочет видеть Вас».

Свами показал уже сочетание острого восприятия мирских дел с полной непривязанностью к ним, ко­торое характеризовало его позже и удивляло столь многих почитателей. Он заметил, что бумага с текстом записки относилась к департаменту Регистрации, а на ее обороте был какой-то служебный материал, под­писанный его старшим братом, Нагасвами, из кото­рого и сделал вывод: Нагасвами стал служащим этого департамента. Точно так же как и в последующие годы, он перевернул письмо и, прежде чем вскрыть, рассмот­рел адрес на нем и почтовую марку.

Он разрешил посетителям войти, но, когда те за­шли, сидел отчужденно и молчаливо, без следа инте­реса, проявленного при изучении записки. Любой знак интереса только поддержал бы пустую надежду на его возвращение. Неллиаппияр был глубоко тронут, увидев Свами в таком состоянии — нечесанного, немытого, со спутанными волосами и длинными ногтями. Считая его мауни, Неллиаппияр обратился к Паланисвами и Найкеру, объясняя, что получил огромное удовольст­вие, обнаружив одного из членов своей семьи достиг­шим столь высокого состояния, но и земные блага не следует игнорировать.

Родственники Свами хотели, чтобы он был рядом с ними. Они не давили на него, требуя отказаться от своих обетов или образа жизни. Пусть он продолжает быть мауни (безмолвным) и аскетом, но в Манама­дурае, рядом с которым жил Неллиаппияр и где был храм одного великого святого; он может оставаться там, а за его потребностями последят, не причиняя беспокойства. Адвокат просил со всем своим красно­речием, но в данном случае безуспешно. Свами сидел недвижимо, не показывая даже, что слышит. У Нел­лиаппияра не было иного выбора кроме того, чтобы признать свое поражение. Он сообщил письмом Ала­гамме хорошую новость о найденном сыне вместе с мучительным известием, что тот совершенно изменил­ся и не собирается возвращаться к ним. После пяти дней в Тируваннамалае Неллиаппияр вернулся в Ма­намадурай.

Вскоре после этого Свами покинул манговый сад и перешел в небольшой храм Арунагиринатхара, к за­паду от водоема Айянкулам. Всегда не желая зависеть от услуг других, он теперь решил ежедневно выходить и просить еду вместо того, чтобы позволять Паланис­вами снабжать его. «Вы идите за своей пищей одной дорогой, а я пойду по другой, — предложил он Пала­нисвами. — Давайте больше не будем жить совместно». Для Паланисвами это прозвучало страшным ударом: преданность Свами была его способом богослужения. Как приказано, он вышел один, но сумерки снова за­стали его в храме Арунагиринатхара. Как он мог жить без своего Свами? И ему было позволено остаться.

Свами все еще поддерживал молчание. Он, бывало, останавливался у порога какого-нибудь дома, хлопал в ладоши, и если давали какую-либо пищу, то брал ее в сложенные чашечкой ладони и ел, стоя на дороге. Даже если приглашали, он никогда не входил в дом. Свами каждый день двигался по другой улице и ни­когда не подходил к одному и тому же дому дважды. Он говорил впоследствии, что просил подаяние почти на всех улицах Тируваннамалая.

После месяца жизни в храме Арунагиринатхара Свами избрал своим пребыванием одну из башен Ве­ликого Храма и сад Алари в нем. Куда бы он ни на­правлялся, его уже сопровождали почитатели. Он про­был тут лишь неделю, а затем ушел к Павалаккунру, одному из восточных отрогов Аруначалы, и остано­вился там в местном храме. Он обычно сидел здесь, как и раньше, погруженный в самадхи (Блаженство Бытия), покидая жилище только для выпрашивания пищи, пока Паланисвами отсутствовал. Часто случа­лось так, что храмовый священник запирал Свами и уходил после совершения пуджи, не потрудившись по­смотреть — нет ли его внутри.

Именно здесь Алагамма и нашла сына. Получив известия от Неллиаппияра, она подождала рождествен­ских праздников, когда старший, Нагасвами, освобо­дился, чтобы сопровождать ее, и отправилась в Ти­руваннамалай. Она тотчас же узнала своего Венката­рамана, несмотря на его изнуренное тело и спутанные волосы. Со всей материнской любовью она сетовала на условия его жизни и умоляла вернуться обратно домой вместе с ней, но он сидел недвижно, не отвечая и даже не показывая, что слышит. День за днем она возвращалась, принося ему для еды разные вкусности, упрашивая и упрекая, но безрезультатно. Однажды, уяз­вленная очевидной утратой его чувства к ней, Алагам­ма залилась слезами. Он все еще не отвечал, но, чтобы не выказать сострадание, давая тем ложные надежды на то, что случиться не может, поднялся и ушел. На следующий день она заручилась симпатией почитат­елей, собравшихся вокруг нее, излив им свое горе и умоляя вмешаться.

Один из них, Пачайяппа Пиллай, обратился к Сва­ми: «Ваша мать рыдает и молит; почему бы Вам хотя бы не дать ответ? Будь то „да” или „нет”, но Вы мо­жете ответить ей. Свами не требуется нарушать свой обет молчания. Вот карандаш и бумага; Свами может по крайней мере написать то, что он должен сказать».

Он взял бумагу и карандаш и полностью безлич­ным стилем написал:

«Предопределяющий управляет жребиями душ в соответствии с их прарабдха кармой (судьбой, вытекающей из баланса действий в прошлых жиз­нях, которая должна быть отработана в этой жиз­ни). Чему не суждено случиться — не случится, как ни старайся. Что предопределено — случится, не­смотря на любые попытки это предотвратить. Здесь нет сомнений. А потому лучше всего — ос­таваться в молчании».

По сути, это то же, что Христос сказал своей ма­тери: «Зачем было вам искать Меня? Или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?»* Форма же очень типична для Шри Бхага­вана, так как он предпочитал оставаться в молчании, когда ответ мог быть только отрицательным, но когда безмолвие не принималось и под дальнейшим нажи­мом он давал ответ, то последний формулировался в таких общих терминах, как если бы это было безлич­ностное доктринальное выражение. Но, тем не менее, в то же самое время — ответ на конкретный вопрос, соответствующий потребностям спрашивающего.

Шри Бхагаван был бескопромиссен в своей док­трине, согласно которой то, что должно случиться, слу­чается обязательно, но в то же самое время он учил, что все происходит благодаря прарабдхе — балансу че­ловеческой судьбы, действующему согласно такому строгому закону причины и следствия, что даже слово «справедливость» кажется слишком сентиментальным для его выражения. Он всегда обходил ловушки ди­скуссий о свободной воле и предопределении, ибо та­кие теории, хотя и противоречивые на ментальном уровне, обе могут отражать определенные аспекты ис­тины. Он обычно говорил: «Найдите того, кто имеет судьбу или свободную волю».

Махарши высказался определенно: «Все действия, которые тело должно выполнить, уже предрешены в исходный момент его существования: вы свободны только отождествлять или не отождествлять себя с те­лом». Если исполняется роль в пьесе, то вся роль на­писана заранее, и актер действует одинаково верно, Цезарь ли он, который заколот, или Брут, вонзающий кинжал, будучи не затронутым этим, так как знает, что он не является этой личностью. Точно так же и тот, кто осознал свое тождество с бессмертным Я, Атман о м, играет свою роль на человеческой сцене без страха или тревоги, надежды или сожаления, не затрагиваемый исполняемой ролью. Если спросить о реальности, имеющейся при полной предопределенно­сти всех человеческих действий, то это приведет только к вопросу: «Кто же в таком случае я? Если эго, которое думает, что именно оно принимает решения, нереаль­но и, тем не менее, я знаю, что существую, то в чем состоит моя реальность?» Тут лишь подготовительная, умственная версия поиска, предписываемого Шри Бха­гаваном, но это и превосходная подготовка к поиску подлинному.

И все же явно противоречащая точка зрения, что человек делает свою собственную судьбу, не менее ис­тинна, поскольку все происходит по закону причины и следствия, и любая мысль, каждое слово и каждое дело вызывают свои последствия. Шри Бхагаван го­ворил об этом совершенно определенно, как и другие Учителя. Он сказал одному из преданных, Шивапра­кашаму Пиллаю, в ответе, цитируемом в главе 10: «Так как существа пожинают плоды своих действий соглас­но законам Бога, то и ответственность лежит на них, а не на Нем». Он постоянно подчеркивал необходи­мость усилия. В «Евангелии Махарши» один из почи­тателей жалуется: «После того как в октябре я покинул этот Ашрам, сознание внутреннего Мира, обретенного мной в Святом Присутствии Шри Бхагавана, не ос­тавляло меня около десяти дней. Все это время даже при загруженности работой внутри меня существовал какой-то скрытый поток Мира и Покоя в единении, напоминавший двойственное состояние, переживае­мое в полудреме, когда одна половина головы блажен­но спит, а другая слушает скучную лекцию. Затем это состояние полностью исчезло и вновь вернулись преж­ние глупости». И Шри Бхагаван ответил: «Если вы ук­репите ум, то внутренний Мир станет постоянным. Его длительность пропорциональна силе ума, приобрета­емой повторяющейся практикой». В «Духовном настав­лении» почитатель явно сослался на кажущееся про­тиворечие между судьбой и усилием: «Если, как гово­рят, все случается в соответствии с судьбой, то как раз препятствия, тормозящие и мешающие удачному проведению медитации, должны рассматриваться как непреодолимые, ибо воздвигнуты такой бесповоротной судьбой. Как же тогда можно надеяться когда-либо преодолеть их?» И на это Шри Бхагаван ответил: «То, что называют „судьбой”, препятствующей медитации, существует только для ума, направленного наружу, а не вовнутрь. Поэтому тот, кто ищет Атман внутри, оставаясь тем, кто он есть, не пугается какой-либо за­держкой, казалось бы останавливающей практику ме­дитации. Сама мысль о таких препятствиях есть ве­личайшее препятствие».

Заключительная формулировка в написанном им письме — «А потому лучше всего — оставаться в мол­чании» — обращена специально к матери, так как она просила невозможное. Применительно к людям в це­лом смысл фразы в том, что «бесполезно лягать ко­лючки», сопротивляясь судьбе, которая неотвратима; но из этого не следует полное равнодушие к усилию. Человек, говорящий: «Все предопределено, поэтому я не буду предпринимать усилие», навязывает ложное предположение: «И я знаю, что предопределено». Мо­жет быть, он отбросит обязанность, в которой усилие должно быть сделано. Так и Шри Кришна говорил Ар­джуне в Бхагавад-Гите, что его собственная природа вынудит его сделать усилие.

Мать вернулась домой, а Свами остался, как и ра­нее. Но не вполне. За два с четвертью года, прове­денных им в храмах и святынях Тируваннамалая, уже появились первые знаки возвращения к внешне нор­мальной жизни. Он уже начал есть каждый день в оп­ределенное время и затем (чтобы ни от кого не за­висеть) уходил на поиски пищи. Он говорил несколько раз. Он начал отвечать преданным, читать священные книги и разъяснять сущность их учений.

Когда он впервые пришел в Тируваннамалай, то сидел погруженный в Блаженство Бытия, полностью игнорируя мир и тело. Он обычно принимал пищу, только если ее клали ему в руки или рот, и даже тогда едва достаточную для поддержания тела. Это харак­теризовалось как тапас, но слово тапас имеет очень сложный смысл. Оно подразумевает концентрацию, ведущую к аскетизму, обычно в наказание за прошлое потворство своим желаниям, чтобы их полностью ис­коренить и обуздать уходящую энергию, которая ищет средство выражения в уме и чувствах. Другими сло­вами, тапас обычно означает стремление к Реализации посредством епитимьи и аскетизма. В случае Шри Бхагавана элементы борьбы, епитимьи и насильствен­ного сдерживания полностью отсутствовали, так как ошибочное отождествление «Я» с телом и вытекающая отсюда привязанность к телу были уже разрушены. С его точки зрения не было даже и аскетизма, ибо он полностью прекратил отождествлять себя с телом, подвергавшимся аскезе. Он подразумевал это в более поздние годы, говоря: «Я не ел, и поэтому они гово­рили, что у меня пост; я не разговаривал, и поэтому они считали, что я мауни». Все было очень просто: ка­жущаяся аскеза была не поиском Реализации, но ре­зультатом Реализации. Махарши совершенно опреде­ленно указывал, что после духовного Пробуждения в

доме своего дяди в Мадурае уже более не было садханы (поиска или стремления).

Поэтому также Шри Бхагаван не был и мауни в общепринятом смысле — соблюдающим обет молча­ния ради изоляции себя от окружающих. Не имея мир­ских потребностей, он просто не нуждался в речи. Кро­ме того, объяснял Махарши, встреча с одним из мауни подсказала ему, что молчание будет и хорошей защи­той против нарушения внутреннего Мира.

В начальный период своего пребывания в Тируван­намалае погружение в Блаженство часто отключало восприятие проявленного мира. Он рассказывал об этом в своем колоритном стиле: «Иногда я открывал глаза и видел утро, иногда — вечер: я не знал, когда солнце поднимается или садится». В некоторой сте­пени это продолжалось, но только стало редким, а не обычным. В более поздние годы Шри Бхагаван од­нажды сказал, что часто слышал начало парайяны (пе­ния Вед) и затем — конец, но из-за поглощения Атманом ничего не воспринимал между ними и желал знать, как удалось так быстро закончить и не пропущено ли что-нибудь. Однако даже в ранние ме­сяцы жизни в Тируваннамалае часто имелось полное восприятие событий, и уже значительно позднее он рассказывал о таких эпизодах этого периода, которые, как думали тогда люди, он не сознавал.

Полное погружение в Атман с последующим за­бвением проявленного мира называют нирвикальпа са­мадхи. Это состояние блаженного экстаза, но не по­стоянное. В «Евангелии Махарши» Шри Бхагаван срав­нивает его с ведром воды, опущенным в колодец. В ведре находится вода (ум), которая погружена в ко­лодец (Атман), но веревка и ведро (эго) еще суще­ствуют, чтобы вытащить воду (ум) снова. Высочайшее состояние, полное и окончательное — сахаджа самад­хи, кратко упомянутое в начале второй главы. Это чи­стое, непрерываемое Сознание, превосходящее физи­ческий и ментальный планы, но с полным сознаванием проявленного мира и полным использованием умст­венных и физических способностей, состояние совер­шенного равновесия, совершенной гармонии, за пре­делами даже блаженства. Его он сравнивает с водами реки, впадающей в океан. В таком состоянии эго со всеми своими ограничениями сразу и навсегда рас­творяется в Атмане. Это — абсолютная Свобода, чи­стое Сознание, чистое «Я есмь», более не ограниченное телом или индивидуальностью.

Шри Бхагаван уже находился в этом высочайшем состоянии, хотя внешнее сознавание не было еще не­прерывным. Возвращение к внешней активности, ко­торое пришло позднее, было только кажущимся и не повлекло реальных изменений. Как он разъяснил в «Евангелии Махарши»:

«В случае джняни (Просветленного) понятие или существование эго является только кажущим­ся, и он наслаждается своим непрерывным, транс­цендентальным Переживанием, несмотря на такое кажущееся возникновение или существование эго, всегда удерживая свое внимание на Источнике. Это эго безвредно. Оно просто напоминает остов сгоревшей веревки, имеющей прежнюю форму, но уже не пригодной для связывания чего-нибудь».

Глава 6

Аруначала





В этом пейзаже есть какая-то суровость. Валуны лежат словно разбросанные некой гигантской рукой. Сухие колючки, изгороди кактуса, иссушенные солн­цем поля, небольшие холмы, выветренные, вытянутые в длину; и тем не менее — огромные тенистые деревья вдоль пыльной дороги, здесь и там, около водоема или колодца, яркая зелень рисовых полей. И вздымающееся из этой грубой красоты возвышение Аруначалы. Имея только лишь 817 метров высоты, оно доминирует над местностью. С юга, со стороны Ашрама, оно выглядит обманчиво просто — точно симметричная гора с двумя почти равными предгорьями, по одному с каждого края. Чтобы сделать симметрию более совершенной, корона белого облачка или тумана по утрам одевает вершину. И удивительно, как изменяется внешний вид, если идти по тринадцатикилометровой круговой до­роге, предписанным путем, с юга на запад, оставляя гору справа от себя. Каждая ее сторона имеет свой характер и символизм — та, где отражается эхо, та, где остроконечная вершина едва показывается между дву­мя предгорьями, словно Атман в промежутке между двумя мыслями, та, где видны пять пиков — Шивы, Шакти и остальные.

Священные водоемы отмечают восемь направле­ний пространства, а в различных знаменательных ме­стах установлены мантапамы (простые помещения из камня). Выдающимся из них является Дакшинамурти Мантапам, расположенный в южной точке, ибо Дак­шинамурти — это Шива, наставляющий в Молчании, и таков Аруначала.

«Кто есть зрящий? Когда я искал внутри, то наблюдал исчезновение видящего и то, что пере­жило его. Мысль „я увидел” не возникала, как же тогда могла подняться мысль: „я не вижу”? Кто властен выразить это словами, когда даже Ты мог передать такое лишь молчанием (появившись как Дакшинамурти)? Только чтобы выразить безмол­вием Твое Состояние, Ты стоишь как Гора, си­яющая от небес до земли» 1.

Шри Бхагаван всегда поощрял прадакшину (кру­говой обход) вокруг Горы. Даже старых и немощных он не отговаривал, а лишь советовал идти медленно. В самом деле, подразумевается, что прадакшина дол­жна выполняться медленно, «словно беременной ко­ролевой на ее девятом месяце». В безмолвной ли ме­дитации или с пением, или с игрой на раковине об­ходить надо пешком, без использования какого-либо транспорта, и, в сущности, босиком. Самым благопри­ятным временем является Шиваратри, ночь Шивы, и Картикай — день, когда созвездие Картикай (Плеяды) находится в конъюнкции (в сочетании) с полной луной, приходящийся обычно на ноябрь. В эти периоды не­прерывный поток почитателей вокруг Горы напоми­нает гирлянду цветов.

Некий инвалид, уже пожилой, однажды ковылял на костылях вдоль дороги, огибающей Гору. Раньше он часто делал это, совершая прадакшину, но сейчас по­кидал Тируваннамалай. Калека чувствовал себя обузой в семье; часто вспыхивали ссоры, и он решил уйти и как-нибудь обжиться в деревне. Вдруг перед ним по­явился молодой брахман и, вырвав его костыли, сказал: «Вы не заслужили их». Прежде чем путник смог найти слова для нахлынувшего гнева, он осознал, что его ноги в порядке, а костыли не нужны. Он не покинул Ти­руваннамалай, он остался и был хорошо известен там. Шри Бхагаван в деталях рассказал эту историю





Аруначала, южное лицо

нескольким своим преданным и отметил ее сходство с описанной в Аруначала Стхала Пуране *. В то время когда калека на костылях покидал город, Махарши был юным Свами на Горе, но он никогда не говорил, что это именно он внезапно появился как молодой брах­ман.

Аруначала — одно из древнейших и самое священ­ное из всех святых мест в Индии. Шри Бхагаван про­возгласил его сердцем Земли, духовным центром мира. Шри Шанкара писал о нем как о горе Меру. Сканда Пурана ** заявляет:

«Это — святое место. Из всех святых мест Аруна­чала — самое святое. Это — сердце мира. Знайте его как тайный и священный Сердечный центр Шивы». Многие святые жили здесь, сливаясь своей святостью со святостью Горы. Говорят, и это подтверждено Шри Бхагаваном, что до сего дня Сиддхи (мудрецы, обла­дающие сверхъестественными силами) живут в ее пе­щерах, в физических ли телах или нет, а некоторые утверждают, будто видели их огоньками, двигающими­ся вокруг Горы ночью.

В Пуранах есть рассказ о происхождении Горы. Од­нажды Вишну и Брахма заспорили — кто из них более великий. Их ссора вызвала на земле хаос, а поэтому дэвы приблизились к Шиве, умоляя его разрешить спор. Вслед за тем Шива проявился как столб Света, из которого раздался голос, объявивший более великим того, кто сможет отыскать верхний или нижний конец столба. Вишну обратился кабаном и зарылся в землю в поисках основания, тогда как Брахма стал лебедем и воспарил вверх, разыскивая вершину столба. Вишну не удалось достичь основания столба, но «начав видеть внутри себя Высочайший Свет, пребывающий в серд­цах всех, он стал исчезать в медитации, не обращая внимания на физическое тело и даже не сознавая себя, ищущего». Брахма увидел цветок, падающий в воздухе, и, думая победить обманом, возвратился с ним и объ­явил, что сорвал его с вершины.

Вишну принял свое поражение и обратился к Гос­поду с хвалой и молитвой: «ТЫ — Самопознание, зна­ние Атмана. ТЫ — ОМ. ТЫ — начало и середина, и конец всего. ТЫ — всё и освещаешь всё». Он был объ­явлен великим, тогда как Брахма устыдился и сознался в своем проступке.

В этой легенде Вишну представляет ум, Брахма — интеллект, в то время как Шива — Атман, Дух.

Далее рассказывается, что поскольку лингам, или столб Света, был слишком ослепителен для созерца­ния, Шива проявил себя как гора Аруначала, провоз­гласив: «Как луна получает свой свет от солнца, так и другие святые места получат святость от Аруначалы. Это — единственное место, где Я принял такую форму ради блага тех, кто хочет поклоняться Мне и получить Просветление. Аруначала — это ОМ Сам. Я буду по­являться на вершине этой горы ежегодно на Картикай в виде сигнального огня, дающего Мир». Здесь гово­рится не только о святости самого Аруначалы, но так­же о превосходстве доктрины адвайты и пути Само-исследования, центром которого является Аруначала. Этот смысл можно уловить в словах Шри Бхагавана:

«В конечном счете каждый должен прийти к Ару­начале».

Прошло более двух лет после его прибытия в Ти­руваннамалай, прежде чем Шри Бхагаван начал жить на Горе. До этого времени он постоянно находился в каком-нибудь храме или святыне. Лишь к концу 1898 года он избрал своим местопребыванием маленький Храм в Павалаккунру, освященный столетия назад при­сутствием великого святого Гаутамы Риши, где и был найден матерью. Он никогда больше не покидал Ару­началы. В начале следующего года Махарши перешел в пещеру на самой Горе и после этого оставался в той или иной пещере, пока в 1922 году не спустился к подножию Горы. Здесь вырос нынешний Ашрам, и здесь он провел остаток своих лет на земле.

Находясь на Горе, он жил почти все время на юго-восточном склоне. Ашрам расположен с юга, как раз около мантапама (каменного холла) Дакшинамурти. «Обращенный лицом на юг» — одно из 108 Имен Бха­гавана, которые сейчас распеваются ежедневно над его могилой. Это имя символизирует духовный авторитет в целом, так как Садгуру — Полюс, вокруг которого вра­щается мир, но оно является, в частности, именем Дак­шинамурти. Дакшинамурти — это Шива, наставляю­щий в Молчании. В стихе, процитированном в начале этой главы, Шри Бхагаван отождествляет Аруначалу с Дакшинамурти; в следующем стихе он говорит о Ра­мане и Аруначале как об одном:

«В тайниках лотосоподобных сердец всех,

начиная с Вишну,

Сияет как Абсолютное Сознание Параматман

(Высочайший Дух),

Кто есть то же самое, что и Аруначала или

Рамана.

Когда ум тает от любви к Нему и достигает

глубочайшего тайника Сердца,

Где Он пребывает как возлюбленный,

Тонкий глаз Абсолютного Сознания открывается

И Он обнаруживает Себя как чистое Знание».

Первая пещера, в которую пришел Шри Бхагаван и где он оставался дольше всего, находится на юго-восточном склоне. Ее называют Вирупакша — по име­ни святого, жившего там, возможно, в XIII столетии и захороненного там во внутренней нише. По форме пещера необычайно напоминает священное однослож­ное слово ОМ, и говорят, что сам звук ОМ можно ус­лышать внутри.





Первый известный снимок Махарши

(1900)

«Брахмана Свами», 21 год

Попечители матха (святыни) Вирупакши в городе имели также право собственности на пещеру и при­выкли взимать небольшую плату с паломников, еже­годно посещавших ее на празднество Картикай. Когда Шри Бхагаван пришел туда, эта практика временно прекратилась, потому что две стороны оспаривали пра­во собственности и между ними ожидалась тяжба. Когда дело разрешилось, удачливая сторона возобно­вила сбор платы, но к тому времени поток посетителей стал гораздо больше и был непрерывным в течение года, а не только в Картикай; и поскольку именно при­сутствие Шри Бхагавана привлекало их, то плата стала, в результате, некой пошлиной за доступ к нему. В знак неодобрения этого он вышел из пещеры на плоский лоскуток земли перед ней и сидел там под тенью де­рева. Вслед за тем и сборщик переместил внешнюю границу платного доступа, чтобы она включала также и дерево. Поэтому Шри Бхагаван ушел оттуда в пещеру Садгурусвами, ниже, а затем, после короткой останов­ки там, в другую пещеру. Поток посетителей к пещере Вирупакша прекратился, и ее владельцы, убедившись что только побеспокоили Свами без всякой пользы для себя, попросили его возвратиться, ручаясь не брать платы, пока он занимает пещеру. При этом условии Махарши вернулся.

В летние месяцы в пещере Вирупакша становится невыносимо жарко. У подножия Горы, рядом с во­доемом Мулайпал Тиртха, есть более прохладная пещера, имеющая также и запасы чистой воды для питья. Над ней стоит тенистое манговое дерево, от которого и пошло название — Манго-пещера. Два бра­та, почитатели Шри Бхагавана, взрывом оторвали нависающую скалу и построили перед пещерой стену с дверью. Махарши занимал Манго-пещеру в жаркие ме­сяцы.

В 1900 году, вскоре после того как Шри Бхагаван ушел жить на Гору, почитатель по имени Налла Пиллай из Кумбакконама прибыл в Тируваннамалай и сделал его фотографию, самый ранний порт­рет, которым мы располагаем. Это лицо красивого юноши, почти ребенка, но с силой и глубиной Бхагавана.

В ранние годы жизни на горе Шри Бхагаван еще сохранял молчание. Сияние Махарши уже собрало вок­руг него группу преданных, и Ашрам начал жить. При­тягивались не только искатели Истины, но и простые люди, дети, даже животные. Малыши из города обычно карабкались по горе к пещере Вирупакша, сидели око­ло него, играли вокруг него и уходили обратно сча­стливые. Белки и обезьяны поднимались к нему и ели из его руки.

Время от времени Шри Бхагаван писал разъясне­ния или наставления для своих учеников, а то, что он нe говорил, в действительности не препятствовало их обучению, так как и тогда и позднее, когда Махарши возобновил речь, подлинное поучение передавалось Молчанием, в традиции Дакшинамурти, традиции, ил­люстрированной в Китае примером Лао Цзы и ранних даоистских Мудрецов. «То Дао, которое может быть поименовано, не есть Дао» —знание, которое может быть сформулировано, не есть истинное Знание. Это безмолвное обучение было прямым духовным воздей­ствием, которое ум поглощал, а позже истолковывал согласно своим способностям. Первый европейский посетитель так описал это:

«Достигнув пещеры, мы сели перед ним, у его стоп, и не говорили ничего. Так продолжалось длительное время, и я чувствовал необычайное во­одушевление. Полчаса я смотрел в глаза Махарши, которые никогда не изменяли своего выражения глубокого созерцания. Я начал осознавать, что его тело — Храм Святого Духа; я мог чувствовать толь­ко, что оно не было человеческим: это был ин­струмент Бога, просто сидящее бездвижное тело, из которого Бог излучался с громадной силой. Мои собственные чувства были неописуемы» 1.

Другой европеец, Поль Брантон, прибывший к Ма­харши скорее скептиком, чем сторонником, дал сле­дующий отчет о первом воздействии Безмолвия Шри Бхагавана на его ум.

«Я издавна считал, что все содержание души человека можно прочесть в его глазах. Но перед очами Махарши я колебался, недоумевал и был поставлен в тупик...

Я не могу отвести свой пристальный взгляд от него. Мое первоначальное замешательство, мое недоумение, полностью игнорируется, медленно угасает, в то время как это странное очарование начинает захватывать меня все более крепко. Еще не прошло и часа такого необыкновенного зре­лища, когда я начинаю сознавать безмолвное, не­преодолимое изменение внутри своего ума. Воп­росы, которые я подготовил в поезде с такой пе­дантичной тщательностью, уходят один за другим. Ибо сейчас кажется неважным, будут они заданы или нет, и не имеет значения, решу ли я про­блемы, прежде беспокоившие меня. Я знаю толь­ко, что непоколебимая река Покоя кажется теку­щей близ меня, что великий Мир пронизывает внутренние пространства моего существа и что мой измученный мыслями ум начинает получать какую-то передышку».

Милость Бхагавана приносила Мир не только бес­покойному уму интеллектуала, но также и поражен­ному горем сердцу. Эчамма, как ее прозвали в Ашраме (ее прежнее имя — Лакшмиамма), была счастливой женой и матерью, живя в деревне Мандаколатур, но перед своим двадцатипятилетием она потеряла сна­чала мужа, затем единственного сына, а потом и един­ственную дочь. Ошеломленная тяжелыми утратами, измученная воспоминаниями, она не могла найти по­коя. Она больше была не в состоянии переносить ме­сто, где была счастлива, людей, среди которых была счастлива. Думая, что это поможет ей забыться, она поехала в Гокарнам, штат Бомбей, служить там свя­тым людям, но возвратилась такой же убитой горем, как и при отъезде. Какие-то друзья рассказали ей о юном Свами в Тируваннамалае, приносящем Мир тем, кто ищет. Она сразу отправилась. У Эчаммы были родственники в этом городе, но она не пошла к ним, так как сама встреча могла возвратить ее горькие вос­поминания. С одним из друзей она вскарабкалась по горе к Свами и села перед ним в молчании, не изливая свое горе. В этом не было нужды. Сострадание, си­яющее в его глазах, было целительным. Весь час она сидела, не говоря ни слова, а затем поднялась и начала спускаться по склону в город. Ее шаги стали легкими, а бремя печали развеялось.

После этого она посещала Свами ежедневно. Он был солнцем, рассеявшим ее тучи. Эчамма сейчас мог­ла даже вспоминать своих любимых без горечи. Она провела остаток жизни в Тируваннамалае. Она смогла обзавестись там маленьким домом (отец оставил ей немного денег и братья выручали), и многие предан­ные, посещающие Ашрам, пользовались ее гостепри­имством. Она ежедневно готовила пищу для Шри Бха­гавана, что означало — для целого Ашрама, так как он обычно не принимал ничего, что нельзя было разде­лить поровну между всеми. Пока позволял возраст и состояние здоровья, она сама поднималась с пищей по горному склону и никогда не ела раньше, чем об­служит ашрамитов. Поскольку их количество росло, ее вклад стал только маленькой добавкой к общей еде, но если Эчамма когда-либо задерживалась, Шри Бха­гаван обычно ждал, пока она придет, чтобы не рас­страивать преданную.

Со всем горем, через которое прошла, и внутрен­ним Миром, который отыскала, в ней было еще до­статочно материнства, чтобы привязаться к кому-то снова, и она взяла приемную дочь, не без позволения Шри Бхагавана. Когда подошло время, Эчамма уст­роила ей замужество и порадовалась рождению внука, которого назвала Рамана. И после этого однажды, со­вершенно неподготовленная, она получила телеграмму о смерти своей приемной дочери. Старое горе обру­шилось на нее снова. Она понеслась на Гору, к Шри Бхагавану, с телеграммой. Он прочел ее со слезами на глазах, и Эчамма, облегчившая боль, но все еще печальная, отправилась на похороны. Она вернулась с малышом Раманой и положила его на руки Шри Рамане. На его глазах опять были слезы, когда он дер­жал ребенка, и сострадание Шри Бхагавана принесло ей Мир.

Эчамма практиковала йогическую концентрацию, в которую ее посвятил один Гуру из Северной Индии. Обычно она фиксировала пристальный взгляд на кон­чике носа и сидела иногда часами, неподвижно, за­бывая тело, в экстатическом созерцании света, появ­лявшегося перед ней. Шри Бхагавану рассказали об этом, но он промолчал. В конце концов она сама рас­сказала ему, и Махарши отсоветовал заниматься такой практикой. «Те сияния, что вы видите вне себя, не яв­ляются вашей подлинной целью. Вам следует стре­миться к реализации Атмана, а не к чему-либо ниже Его». После этого она прекратила применять старые методы практики и возложила все свои надежды толь­ко на Шри Бхагавана.

Однажды некий Шастри из Северной Индии бе­седовал со Шри Бхагаваном в пещере Вирупакша, ког­да появилась Эчамма с пищей, по виду возбужденная и вся дрожащая. Ее спросили, в чем дело, и она рас­сказала, что, проходя мимо пещеры Садгурусвами, по­думала, будто Шри Бхагаван и какой-то незнакомец стоят около тропинки. Она продолжала путь, но ус­лышала голос: «Зачем идти дальше, когда я здесь?» Эчамма оглянулась, но там никого не было. Она в страхе поспешила в Ашрам.

«Что, Свами! — воскликнул Шастри.— Во время бе­седы здесь со мной Вы проявляетесь этой госпоже на ее пути сюда, а не выказываете никакого такого знака Милости мне». И Шри Бхагаван разъяснил, что ви­дения Эчаммы были вызваны ее постоянной концен­трацией на нем.

Она ни в коем случае не была единственной, кто имел видения Шри Бхагавана, хотя я не знаю другого случая, когда видение вызвало страх. Годами позднее один посетитель с Запада, пожилой джентльмен, при­шел в Ашрам у подножия Горы. После обеда он от­правился обследовать Гору, но постепенно сбился с дороги. Утомленный жарой и физическим напряжени­ем, не зная куда идти, он был в отчаянном положении, но Шри Бхагаван проходил мимо и показал обратную дорогу в Ашрам. Там люди уже волновались, когда ушедший после обеда вернется, и спросили его, что случилось. «Только я вышел прогуливаться на Гору, — рассказал тот, — как заблудился. Жара и нагрузка ока­зались непосильными для меня, и я был в плохом со­стоянии. Я не знаю, что я бы делал, если бы не то обстоятельство, что Бхагавану случилось идти той же дорогой, и он указал мне путь в Ашрам». И все были изумлены, потому что Бхагаван в этот день вообще не покидал Старый Холл.

Рудра Радж Панде, директор колледжа Три-Чадра в Катманду, Непал, перед тем как покинуть Тируван­намалай, отправился с другом на богослужение в Ве­ликий Храм города.

«Ворота внутреннего храма были распахнуты, и мой гид ввел нас в его сердцевину, где было довольно темно. Язычок пламени небольшого масляного фитиля трепетал в нескольких ярдах перед нами. Все мое внимание направлено к од­ной цели — увидеть Образ, или лингам (который символизирует Высочайшего Господа, вечного и непроявленного), в Sanctum Sanctorum *. Но, уди­вительно это говорить, вместо лингама я вижу об­раз Махарши, Бхагавана Шри Раманы, его улы­бающееся лицо, его сверкающие глаза, устремлен­ные на меня. И еще более странно, что я вижу не одного Махарши, не двух, не трех — в сотнях я вижу ту же улыбку, те же блестящие глаза, я вижу их везде, куда бы ни посмотрел в этом Sanctum Sanctorum. Мои глаза схватывают не всю фигуру Махарши, но только улыбающееся лицо выше подбородка. Я в восторге и вне себя от не­выразимой радости — как можно описать словами блаженство и тишину ума, что я тогда чувствовал? Слезы радости текли по моим щекам. Я пошел в Храм увидеть Господа Аруначалу, а нашел жи­вого Господа как Он милостиво показал Себя. Я никогда не смогу забыть глубокое сокровенное переживание, которое имел в этом древнем хра­ме» 1.

Тем не менее Шри Бхагаван никогда не поощрял интерес к видениям или желанию их, и они приходили не ко всем почитателям или ученикам.

Одним из наиболее преданных приверженцев Шри Бхагавана в это время был Сешадрисвами, тот самый Сешадри, который отгонял мальчишек, когда Венка­тараман впервые пришел в Тируваннамалай. Теперь он жил на Горе, чуть ниже пещеры Вирупакша, и часто посещал ее. Он достиг высокого духовного состояния, имел изящество и красоту, которые видны на его уце-





Шри Сешадри Свами

левших изображениях. В нем было что-то птицеподоб­ное и отчужденное. Сешадри редко был доступен; он говорил не всегда, а когда говорил, речь его часто была загадочна. Он оставил дом в семнадцатилетнем воз­расте, получил посвящение в мантры (священные фор­мулы) и джапу (заклинания), что развивают оккуль­тные силы, и иногда бодрствовал всю ночь на клад­бище, призывая шакти (творческую энергию).

Сешадри не только всегда советовал почитателям ходить к Раманасвами, как он называл его, но при слу­чае отождествлял себя с ним. Он мог читать мысли, и если Шри Бхагаван до этого что-то сказал предан­ному, он говорил: «Я сказал вам то-то и то-то, почему вы снова спрашиваете? Почему вы не делаете это?» Он очень редко посвящал в какую-либо мантру, а если проситель уже был почитателем Рамасвами, то обычно всегда отказывал, предлагая тому оставаться там, где была высочайшая упадеша, безмолвное руководство.

В одном редком случае он фактически убедил пре­данного предпринять активную садхану, поиск Про­светления. Это был некий Субраманья Мудали, кото­рый вместе с женой и матерью тратил большую часть своего дохода, занимаясь приготовлением пищи для садху, отрекшихся от мира. Подобно Эчамме они еже­дневно носили пищу Шри Бхагавану и Ашраму, и Се­шадрисвами тоже, когда могли найти его, но Субра­манья одновременно был и землевладельцем, втяну­тым в судебный процесс, где пытался увеличить свою собственность. Сешадрисвами, огорченный тем, что настолько преданный человек так привязан, посовето­вал ему оставить подобные тревоги и посвятить себя полностью служению Богу, устремиться к духовному развитию. «Вы видите, — сказал он, — мой младший брат имеет доход 10 тысяч рупий, а я — тысячу. По­чему бы вам не попытаться получить доход по крайней мере в сто рупий?» «Младшим братом» был Рамас­вами, а «доходом» — духовное достижение. Когда Суб­раманья все еще держался за свое, Сешадрисвами про­явил настойчивость и предупредил его, что тот совер­шает смертный грех убийства Брахмана. Больше веря Шри Бхагавану, Субраманья спросил его, правда ли это, и Шри Бхагаван растолковал: «Да, можно сказать, что вы совершаете убийство Брахмана, если не осоз­наёте, что вы — Брахман».

Сешадрисвами однажды сидел в пещере Манго, глядя в упор на Шри Бхагавана, чтобы прочесть его мысли; но ум Шри Бхагавана, погруженный в спокой­ствие Духа, не показывал и намека на мысль, поэтому Сешадри расстроился и сказал:

— Не ясно, что этот человек думает.

Шри Бхагаван оставался безмолвным. После паузы Сешадрисвами добавил:

— Если почитать Господа Аруначалу, то спасение обеспечено.

И тогда Бхагаван спросил:

— Кто почитает и кто почитаемый?

Сешадрисвами разразился смехом:

— Как раз это и не ясно.

Тогда Шри Бхагаван подробно разъяснил ему док­трину Единого Атмана, Единого Я, проявленного во всех формах вселенной, и все же непроявленного и пол­ностью не затрагиваемого проявлением, единственной Реальности и истинного Я того, кто почитает. Се­шадрисвами слушал терпеливо, а в конце поднялся и сказал:

— Я не могу говорить. Для меня все это — темный лес. Во всяком случае я — почитатель.

Сказав так, он повернулся к гребню Горы, простер­ся перед ней снова и снова, а затем ушел.

И однако Сешадрисвами также время от времени говорил с точки зрения Единства, рассматривая все ве­щи как проявления Духа, но независимо от точки зре­ния его речь сопровождалась сдержанным, приводя­щим в замешательство юмором. Однажды некто На­раянасвами встретил его стоящим, пристально рассматривающим буйвола и спросил:

— На что Свами смотрит?

— Я смотрю на это.

— Свами смотрит на буйвола? — настаивал Нара­яна.

И тогда, указывая на животное, Сешадрисвами при­казал ему:

— Скажи мне, что это такое.

— Это буйвол, — простодушно ответил Нараяна, по­сле чего Сешадрисвами взорвался:

— Это буйвол? Буйвол? Сам ты буйвол! Зови это Брахманом!

Сказав так, он повернулся и ушел.

Сешадрисвами умер в январе 1929 года. Как это принято в случае Святого, его тело было за­хоронено, а не кремировано. Шри Бхагаван стоял, молчаливо наблюдая. Сешадрисвами до сих пор по­читаем в Тируваннамалае, а в годовщину смерти по­клонники проносят его изображение в шествии через город.

В течение первых лет, проведенных Шри Бхагава­ном на Горе, постепенно развивался процесс его воз­вращения к внешней активности. Он начал прогули­ваться и обследовать Гору, читать книги и писать их толкования. Некий Падманабха Свами, известный так­же как Джатай Свами благодаря своим спутанным во­лосам, имел ашрам на Горе и держал там некоторое количество санскритских книг по духовному знанию и прикладным наукам с духовной основой, таким, как аюрведа (традиционная индусская медицина). Шри Бхагаван посещал его и просматривал книги, мгно­венно овладевая содержанием и так фиксируя в па­мяти, что мог не только повторить текст, но дать ссыл­ку на номер главы и стиха. Падманабха Свами часто обращался к Махарши как к авторитету при обсуж­дении какого-либо пункта доктрины.

В Пуранах говорится, что на северном склоне Ару­началы, около вершины, Сиддха Пуруша (Мудрец со сверхобычными силами), известный как йогин Аруна­гири, сидит под деревом баньяна, в почти недоступном месте, наставляя Молчанием. В Великом Храме Ти­руваннамалая есть святыня, или мантапам, посвящен­ная ему. История, рассказанная Пуранами, дает понять, что Милость Аруначалы, руководящая людьми посред­ством мауна дикши (безмолвного посвящения) на пути Само-исследования к Освобождению, будучи всегда мощной, стала недоступной людям в этот духовно тем­ный век. Однако символическое значение этой истории не делает ее менее истинной в буквальном смысле. Однажды, около 1906 года, Шри Бхагаван бродил по северному склону Горы, когда в высохшем ручье он заметил громадный лист баньяна, достаточно боль­шой, чтобы при еде класть на него пишу. Предполагая, что лист, должно быть, занесен сверху водой, и желая увидеть дерево с такими листьями, он отправился, уже по другому случаю, взбираться вдоль ручья вверх по склону. Преодолев крутые и трудные части горы, он достиг места, откуда мог видеть большую плоскую ска­лу и на ней — дерево баньяна, которое искал, громад­ное и темно-зеленое. Он изумился, увидев такое дерево растущим словно из голой скалы. Махарши продолжал карабкаться выше, но, когда был уже совсем близко, потревожил ногой осиное гнездо. Осы разгневались и атаковали обидевшую их ногу в ярости мщения. Шри Бхагаван стоял неподвижно до тех пор, пока они не закончили, покорно принимая справедливое наказание за разрушение их дома; но он воспринял случившееся как знак не двигаться дальше и поэтому возвратился в пещеру. Преданные уже беспокоились его столь дол­гим отсутствием. Когда они увидели Махарши, то ис­пугались за состояние ноги, воспаленной и распухшей. Потом он указал на местоположение почти недоступ­ного баньянового дерева, но сам никогда вновь не пы­тался добраться до него и отговаривал любого из его преданных, желавших сделать это.

Группа почитателей, и среди них англичанин Том­сон, однажды решила все-таки обнаружить его. Какое-то время преданные карабкались вверх довольно бес­печно, а потом оказались в таком рискованном по­ложении, когда не могли ни продолжать движение, ни спуститься вниз. Они взмолились Бхагавану о помощи и кое-как возвратились в Ашрам благополучно. Новых попыток эта группа не делала никогда. Другие — пы­тались, но всегда без успеха.

Даже хотя Шри Бхагаван мог не одобрить какое-то действие, он очень редко явно запрещал его. Пони­мание приемлемого и неприемлемого, подходящего и неподходящего должно было прийти изнутри. В дан­ном случае было ясно, что для преданных неприем­лема попытка достичь то, от чего их Учитель воздер­жался.

Было время, когда Шри Бхагаван часто бродил по Горе, а также взбирался на вершину и делал прадак­шину (круговой обход), так что он знал каждую часть ее. И вот однажды, когда Махарши скитался один, он обогнал какую-то старуху, собиравшую хворост на горном склоне. Она выглядела словно обычная вне­кастовая * женщина, но обратилась к юному Свами безбоязненно, как к равному. Начав с грубого руга­тельства, обычного для людей такого сорта, она ска­зала: «Тебе не терпится попасть на погребальный костер! Почему ты бродишь при таком сжигающем солнце, как сейчас? Почему тебе не посидеть спо­койно?»

«Это не могла быть обыкновенная женщина, — ска­зал Шри Бхагаван, когда рассказывал об этом, вер­нувшись, преданным, — Кто знает, кто она?» Конечно, обыкновенная внекастовая женщина не отважилась бы говорить со Свами подобным образом. Почитатели восприняли ее как проявление Сиддхи Арунагири, Духа Аруначалы. С того времени Шри Бхагаван бросил странствовать по склонам Горы.

Когда Шри Бхагаван впервые прибыл в Тируван­намалай, он иногда передвигался с места на место в состоянии транса, как уже описано выше. Это не пре­кращалось целиком где-то до 1912 года, когда у Ма­харши было окончательное и полное переживание смерти. Как-то утром он отправился из пещеры Ви­рупакша в Пачайямман Койл **, сопровождаемый Па­ланисвами, Васудэвой Шастри и другими. Шри Бха­гаван искупался там и на обратном пути был уже около Черепашьей скалы, когда внезапная физическая сла­бость охватила его. Впоследствии он подробно описал это.

«Ландшафт передо мной исчез, словно закры­тый блестящей белой занавеской, протянутой в поле зрения. Я мог отчетливо наблюдать этот по­степенный процесс. Сначала была стадия, когда я мог еще ясно видеть часть ландшафта, в то вре­мя как остальное было скрыто продвигающейся вперед занавеской. Это в точности напоминало протягивание слайда в стереоскопе через поле зре­ния наблюдателя. Переживая это, я остановился, чтобы не упасть, а когда прояснилось, продолжал идти. Когда темнота и слабость овладели мной во второй раз, я прислонился к скале, пока вновь не прояснилось. При третьем приступе я почув­ствовал, что безопаснее сидеть, а поэтому сел у скалы. В то время блестящая белая занавеска пол­ностью отключила мое зрение, голова кружилась, кровообращение и дыхание остановились. Кожа стала мертвенно синей. Это был нормальный цвет для умершего, становившийся темнее и темнее. Васудэва Шастри действительно принял меня за мертвеца, подхватил на руки и начал громко ры­дать и сокрушаться о моей смерти.

Я мог ясно ощущать его объятия и дрожь, слы­шать слова плача и понимать их смысл. Я также видел изменение цвета моей кожи, чувствовал ос­тановку кровообращения, дыхания и нарастающий холод в конечностях. Мой обычный ход сознава­ния все еще продолжался и в этом состоянии то­же. Я ничуть не испугался и нисколько не печа­лился о положении тела. Я сидел у скалы в своей обычной позе, закрыв глаза и не опираясь о скалу. Тело, оставленное без циркуляции крови и дыха­ния, все еще сохраняло это положение. Такое со­стояние продолжалось около десяти или пятнад­цати минут. Затем тело внезапно содрогнулось, и кровообращение возобновилось с громадной си­лой, и дыхание также, пот выступил повсюду. На коже снова появился цвет жизни. Тогда я открыл глаза, поднялся и сказал: „Давайте пойдем”. Мы достигли пещеры Вирупакша без дополнительных хлопот. Это был единственный приступ, где у меня остановились как дыхание, так и кровообраще­ние».

Позднее, чтобы исправить ошибочные мнения, ко­торые уже начали распространяться, Махарши доба­вил:

«Я не вызывал этот приступ нарочно, не желал видеть, что это тело будет выглядеть, словно после смерти, и не говорил, что не оставлю это тело без предупреждения других. Это был один из тех приступов, которые случались со мной изредка, только на этот раз он принял очень серьезную форму».

Самым поразительным, возможно, в этом пережи­вании является то, что это была повторная демонст­рация, усиленная действительным физическим доказа­тельством, той несомненной способности проходить через смерть, которая составила основу духовного про­буждения Шри Бхагавана. Здесь вспоминается стих Таюманавара, классика тамильской поэзии, которого Шри Бхагаван часто цитировал: «Когда берет верх обширное Расширение, без начала, конца или середи­ны, имеется осознание недвойственного Блаженства».

Может быть, это переживание отмечало оконча­тельное возвращение Шри Бхагавана к полной внеш­ней нормальности. Трудно передать какое-либо впе­чатление о том, насколько в своем образе жизни он был нормален или как соответствовал тому, что свой­ственно человеку, но, однако, это необходимо сделать, ибо описание его предшествующей аскёзы могло пред­ставить Махарши мрачным и непривлекательным. На­оборот, его манеры были естественны и совершенно свободны, и новый посетитель сразу чувствовал его не­принужденность на себе. Его разговор искрился юмо­ром, а смех Шри Бхагавана был настолько заразите­лен, столь подобен смеху ребенка, что даже те, кто не понимал языка, обычно присоединялись к нему. Всё у него или у Ашрама было чистым и опрятным. Когда был создан постоянный Ашрам, жизнь в нем следовала расписанию так же строго, как и работа в конторе. Часы ходили с точностью до минуты, календари были самыми современными. И ничего не тратилось впу­стую. Я видел слугу, получившего выговор за то, что он взял новый лист бумаги для переплетения книги, когда кто-то уже занимался ею. И с пищей так же: ни грамма не оставалось на листе-тарелке Махарши, когда он заканчивал еду. Овощная кожура сохранялась для крупного рогатого скота, не выбрасывалась.

Шри Бхагавану были присущи непосредственная простота и скромность. Одна из немногих вещей, вы­зывавших его гнев, заключалась в том, что разносчики пищи давали ему больше какого-нибудь деликатеса, чем другим. Ему не нравилось, что люди встают при его входе в Старый Холл, и обычно коротким жестом он просил их оставаться сидеть. Как-то в полдень Шри Бхагаван медленно спускался по склону холма к Аш­раму — высокий, золотистого оттенка, уже седой, хруп­кий, немного сутулящийся и тяжело опирающийся, из-за ревматизма, на посох, — со своим низкорослым, смуглым слугой. Один из преданных подходил сзади, и поэтому он остановился на краю дороги, говоря: «Вы моложе и идете быстрее; вам идти первому». Неболь­шое учтивое действие, но столь многозначительное, когда направлено от Учителя к ученику.

Такое перечисление можно продолжать бесконеч­но. Некоторые из упомянутых черт Махарши как че­ловека будут обсуждены более подходящим способом позднее, но сейчас, упоминая о полном возвращении его к нормальному образу жизни, необходимо пока­зать, каким нормальным, каким интенсивно человече­ским и каким милосердным этот образ жизни был.

Глава 7

Непротивление





Непротивление злу насилием может показаться не­выполнимым в государственной религии, поскольку каждая страна должна иметь свои суды и полицию, а также (по крайней мере, в современных условиях) свою армию. Обычно религия имеет два уровня обя­зательств: минимальный — распространяющийся на всех, кто придерживается ее, и на страны, где она уч­реждена, и полный — для тех, кто посвятил свои жизни следованию проложенному Пути, рассматривая, в по­иске Счастья, все мирские выгоды как пустяк. Именно лишь в этом, втором и высшем смысле, Шри Бхагаван предложил Путь, а поэтому себе и своим последова­телям он мог сказать: «Не противьтесь злу». То, что Махарши провозгласил, не было социальным законом для какой-то целой местности, сообщества, но это был путь жизни тех, кто следовал ему. Подобное возможно только для подчинившихся Воле Бога и принимающих все, что бы ни случилось, как правильное и необхо­димое, даже хотя оно может оказаться несчастьем с точки зрения мирских стандартов. Шри Бхагаван од­нажды сказал преданному: «Вы благодарите Бога за то доброе, что приходит к вам, но не благодарите Его за то, что кажется вам плохим; здесь вы ошибаетесь».

Можно возразить, что эта простая вера сильно от­личается от доктрины Единственности, которой учил Шри Бхагаван, но такие теории могут конфликтовать лишь на ментальном уровне. Он говорил: «Подчинение Богу, Гуру или Атману — это все, что необходимо». Как будет показано в следующей главе, эти три вида подчинения в действительности не различаются. Здесь достаточно сказать, что для того, кто может придер­живаться взгляда на Единый Атман как на един­ственно существующее, вся внешняя деятельность ка­жется сном или кинофильмом, идущим на экране Атмана, и поэтому он останется бесстрастным сви­детелем. Такова была позиция Шри Бхагавана в тех немногих случаях, когда угрожали зло или назойли­вость.

На дворе Гурумуртама стояли тамариндовые де­ревья, и когда он жил там, по временам сидел под одним из них. Однажды никого вокруг не было, при­шла компания, чтобы украсть спелые стручки тама­ринда. Видя юного Свами, безмолвно сидящего под деревом, один из них сказал: «Выжмем немного кис­лого сока и плеснем ему в глаза; давайте посмотрим, не заставит ли это его заговорить». Кислый сок может ослепить человека, не говоря уже о сильной боли, ко­торую он вызывает, но Свами сидел неподвижно, равно беззаботный в отношении своих глаз и в отношении плодов тамаринда. Другой вор ответил: «О, не стоит беспокоиться о нем! Какой вред он может принести? Давайте справимся со своим делом».

В течение первых лет жизни на Горе время от вре­мени случались и вмешательство, и противодействие. В странном мире садху, где некоторые были просто обманщиками, а некоторые прилагали усилия на ду­ховном пути и развивали сверхобычные силы, не вы­жигая своих низших страстей, следовало ожидать, что сияние Божественности, которое почитатели признали в столь юном годами человеке, пробудит в немногих чувство обиды, хотя большинство уже преклонилось и искало его Милости.

В одной из пещер на Горе обитал пожилой садху. Он выказывал большое почтение Шри Бхагавану в то время, когда тот находился в Гурумуртаме. После пе­рехода в пещеру Вирупакша Шри Бхагаван иногда по­сещал его и сидел в молчании. Этот садху вел жизнь аскета и имел последователей. Тем не менее он был столь далек от победы над человеческими страстями, что не мог терпеливо смотреть, как растет число по­следователей юного Свами и уменьшается количество его собственных. Решив убить Шри Бхагавана или, ис­пугав, заставить его уйти с Горы, завистник укрылся на склоне выше пещеры Вирупакша и после захода солнца начал сталкивать вниз горную породу и камни. Шри Бхагаван сидел невозмутимо, хотя один камень прошел совсем близко от него. Всегда наблюдатель­ный, он хорошо знал, что случилось, и в какой-то под­ходящий момент быстро и бесшумно вскарабкался по склону, застав старика на месте преступления. Даже тогда последний пытался отделаться смехом, выдавая свое поведение за шутку.

Потерпев неудачу в этой попытке, садху заручился поддержкой Балананды, негодяя, умеющего внушать до­верие, красивого и начитанного, который навязывался людям под маской садху. Этот тип решил заработать и деньги, и престиж на Шри Бхагаване. Правильно по­лагая, что юный Свами будет слишком свят, чтобы со­противляться злу, он начал представляться как его Гуру. Он говорил посетителям: «Этот юный Свами — мой уче­ник» или: «Да, дайте ребенку немного сладостей», а Шри Бхагавану: «Здесь, Венкатараман, дитя мое, возьми сла­дости». Или он поддерживал фарс, отправляясь в город покупать вещи для своего так называемого ученика. Та­кова была его наглость, что он мог сказать прямо Бха­гавану, когда был наедине с ним: «Я скажу, что я — твой Гуру, и получу деньги с посетителей. Ты ничего не теряешь, а потому не отвергай меня».

Самонадеянность и наступательность этого чело­века не знали границ, и однажды ночью он позволил себе даже испражняться на веранде пещеры. На сле­дующее утро он ушел рано, оставив свои запасные одежды, некоторые из них — шелковые, с кружевной обшивкой, в пещере. Шри Бхагаван ничего не сказал. В то утро вместе с Паланисвами он отправился в дли­тельную прогулку к одному из священных водоемов, а прежде чем уйти, Паланисвами помыл веранду, вы­бросил одежды Балананды и закрыл пещеру на замок.

Балананда был в ярости, когда вернулся. Он кричал на Паланисвами за то, что тот посмел прикоснуться к одеждам, и приказал Шри Бхагавану немедленно прогнать его. Ответа не последовало, никто не обратил на крик внимания. В бешенстве Балананда плюнул на Шри Бхагавана. Даже тогда Шри Бхагаван сидел не­возмутимо. Ученики, которые были с ним, тоже сидели спокойно, не реагируя. Однако какой-то почитатель из пещеры, расположенной чуть ниже, услышал об этом, бросился наверх с возгласом: «Ты! Ты осмелился плю­нуть на нашего Свами!», и его едва смогли удержать от нападения на мошенника. Балананда понял, что за­шел дальше, чем позволяла его безопасность, и лучше будет покинуть Тируваннамалай. Он объявил Гору не­подходящим местом и отбыл со своей обычной са­монадеянностью. Добравшись до железнодорожной станции, он зашел в купе второго класса без билета. В этом же купе сидела молодая пара. Балананда начал читать нотацию юноше и командовать им, а когда по­следний оставил это без внимания, обиделся и сказал: «Что! Ты не слушаешь меня? Из-за своего увлечения этой девушкой ты не выказываешь мне должного ува­жения». После этого рассерженный молодой человек снял свою сандалию, чтобы задать Балананде взбучку, в которой тот давно нуждался.

Через несколько месяцев Балананда вернулся и снова заработал себе неприятность. По какому-то слу­чаю он добился согласия Шри Бхагавана и сел перед ним, глядя прямо в глаза, чтобы, как утверждал Ба­лананда, дать ему нирвикальпа самадхи (духовный транс), но случилось так, что он заснул сам, а Шри Бхагаван с учениками поднялся и ушел. Вскоре после этого общее отношение к Балананде стало таким, что он снова счел более безопасным уехать.

Был и другой «садху», который тоже пытался до­быть престиж, выдавая себя за Гуру юного Свами. Воз­вратившись из Калахасти *, он сказал:

— Я проделал весь этот путь только для того, чтобы посмотреть, как ты продвигаешься вперед. Я посвящу тебя в мантру Даттатреи.

Шри Бхагаван не двигался и не отвечал, и поэтому тот продолжил:

— Бог явился мне во сне и приказал дать тебе эту упадешу.

— Тогда ладно, — находчиво парировал Шри Бха­гаван, — пусть Бог мне тоже явится во сне и прикажет взять эту упадешу, и я приму ее.

— Нет, она очень короткая — просто несколько букв; ты можешь начать сейчас.

— Какая польза будет мне от вашей упадеши, если я не практикую джапу (повторение Имени)? Найдите для этого подходящего ученика. Я не таков.

Немного позднее, когда этот садху находился в ме­дитации, видение Шри Бхагавана появилось перед ним и сказало: «Не обманывайся!» Испуганный, думая, что Шри Бхагаван должен владеть силами, которые ис­пользует против него, садху поспешил в Вирупакшу из­виняться и умолял освободить его от видения. Шри Бхагаван заверил, что он не использовал сил, и садху понял, что тут не было гнева или мести.

Другая такая попытка вмешательства была пред­принята группой пьяных садху. Появившись однажды в пещере Вирупакша, они торжественно объявили: «Мы — садху с холма Подикай, священного холма, на котором древний Мудрец Агастья все еще совер­шает тапас (практику аскёзы), продолжающийся уже тысячи лет. Он приказал нам забрать вас сначала на Конференцию Сиддхов в Шрирангам, а оттуда — в Подикай, чтобы дать вам правильную дикшу (посвя­щение) после удаления из вашего тела солей, препят­ствующих достижению высших сил».

Как и во всех таких случаях, Шри Бхагаван не от­ветил. Однако на этот раз один из его преданных, Пе­румалсвами, взял обманщиков на пушку. Он сказал: «Мы уже получили сообщение о вашем прибытии и уполномочены поместить ваши тела в тигли, а тигли нагревать на огне». И, повернувшись к другому почи­тателю, приказал: «Иди и копай яму, где мы сможем развести огонь для этих людей». Визитеры второпях удалились.

В 1924 году, когда Шри Бхагаван жил уже в ны­нешнем Ашраме у подножия Горы, какие-то воры вло­мились в сарай, в котором тогда помещалась могила его матери, и унесли несколько предметов. Через пару недель трое воров ограбили и сам Ашрам.

Это было 26 июня, около половины одиннадцатого вечера. Ночь стояла темная. Шри Бхагаван уже от­дыхал на возвышении в холле, расположенном перед могилой Матери. Четверо преданных спали на полу возле окон. Двое из них, Кунжусвами * и Мастан, пер­вый — слуга, услыхали, как кто-то снаружи сказал: «Шесть человек лежат внутри».

Кунжу прокричал: «Кто там?»

В ответ воры разбили окно, явно чтобы испугать находящихся внутри. Кунжусвами и Мастан встали и пошли к помосту, где сидел Бхагаван. Затем воры раз­били окно и с этой стороны, но Шри Бхагаван ос­тавался невозмутимым. Кунжусвами тогда вышел из холла через северную дверь, поскольку воры были на южной стороне, и привел на помощь Раманкришнас­вами, преданного, что спал в другой хижине. Когда он открыл дверь, из холла выбежали две собаки Аш­рама — Джек и Каруппан. Воры стали бить их, Джек убежал, а Каруппан, спасаясь, возвратился в холл.

Шри Бхагаван сказал грабителям, что здесь они могут взять для себя очень мало, но пригласил их вой­ти и забрать то, что было. Или считая приглашение западней, или будучи слишком глупыми, чтобы отсту­пить от заведенного порядка, они не обратили вни­мания на слова Махарши и продолжали выбивать оконные рамы, словно хотели войти таким способом (в Индии на окнах обычно ставят металлические ре­шетки, чтобы защититься от непрошенных гостей). Разгневанный подобным бессмысленным разруше­нием, Рамакришнасвами попросил у Бхагавана разрешения сразиться с ними, но Бхагаван запретил, говоря: «Они имеют свою дхарму (роль), а мы — нашу. Нам — терпеть и воздерживаться. Давайте не мешать им».

Хотя Шри Бхагаван пригласил их войти через дверь, грабители продолжали демонстрировать свои силовые методы. Они стреляли из хлопушек по окнам, создавая впечатление, что имеют огнестрельное ору­жие. Их снова попросили войти и взять желаемое, но они отвечали только угрозами. Тем временем Кунжу­свами покинул холл и отправился в город за помощью. Рамакришнасвами снова обратился к ворам и сказал, чтобы они зря не беспокоились, но просто взяли, что хотят. Ответом была угроза поджечь соломенную кры­шу. Шри Бхагаван сказал ворам, что им не следует делать это, и предложил оставить им весь холл, после того как все выйдут оттуда. Они именно этого и хо­тели, возможно, еще опасаясь, что кто-то может на­пасть на них в то время, как они занимаются своей «работой». Шри Бхагаван сначала приказал Рамакриш­насвами отнести собаку, Каруппана, в другой сарай — из опасения, что воры побьют его, если тот останется здесь. Потом он с тремя остальными — Мастаном, Тангавелу Пиллаем и Мунисами, мальчиком, совер­шавшим пуджу, или богослужение, в Ашраме, — вышел через северную дверь. Воры стояли у входа с палками и били выходящих, то ли надеясь искалечить их, то ли отпугнуть любую их мысль о сопротивлении. Шри Бхагаван, получив удар по левому бедру, сказал: «Если вы не удовлетворены, то можете ударить и по другой ноге также». Рамакришнасвами, однако, вовремя увер­нулся, чтобы избежать дальнейших ударов.

Шри Бхагаван и преданные сидели в соломенном сарае (позднее разрушенном), стоявшем к северу от холла. Воры кричали, чтобы они оставались там: «Если вы уйдете, мы размозжим ваши головы!»

Шри Бхагаван ответил им: «Весь холл в вашем рас­поряжении; делайте, что вам нравится».

Один из воров явился и потребовал фонарь, и Ра­макришнасвами, по указанию Шри Бхагавана, дал ему зажженную лампу. Снова пришел один из грабителей и спросил ключи от шкафа, но Кунжусвами унес их с собой, о чем вору и было сказано. Грабители взло­мали шкафы и нашли там несколько тонких полосок серебра для украшения святынь, несколько плодов манго, немного риса и денег — около десяти рупий. Сумму в шесть рупий, принадлежащую Тангавелу Пил­лаю, тоже забрали.

Расстроенный столь маленьким уловом, один из во­ров вернулся и, размахивая палкой, закричал: «Где ва­ши деньги? Где вы их спрятали?»

«Мы — бедные садху, живущие на подаяние, и ни­когда не имеем наличных денег»,— ответил ему Шри Бхагаван, и грабитель, несмотря на свое продолжаю­щееся неистовство, должен был удовлетвориться этим.

Шри Бхагаван посоветовал Рамакришнасвами и остальным пойти и смазать полученные синяки.

«А Свами?» — спросил Рамакришнасвами.

Шри Бхагаван засмеялся и, каламбуря, ответил: «Я тоже получил замечательную пуджу», так как послед­нее слово может означать и «поклонение» и «удары».

Увидев на его бедре рубец, Рамакришнасвами по­чувствовал внезапный прилив гнева. Он поднял лежа­щий рядом железный брус и попросил разрешения пойти и посмотреть, что делают грабители, но Шри Бхагаван отсоветовал ему: «Мы — садху. Нам не сле­дует оставлять нашу дхарму. Если вы пойдете и станете бить воров, то кто-нибудь может умереть, и в этом мир справедливо обвинит не их, а нас. Они только введенные в заблуждение люди, ослеплены неведени­ем, так давайте заметим, что правильно, и будем упор­ствовать в этом. Если ваши зубы вдруг прикусят язык, то разве вы их за это выбиваете?»

Было два часа ночи, когда воры ушли. Немного позднее Кунжусвами вернулся с местным полицейским офицером и двумя полицейскими, констеблями. Шри Бхагаван все еще сидел в сарае к северу от холла, го­воря со своими почитателями о духовных предметах. Констебли спросили его о случившемся, и он просто заметил: «Какие-то глупые люди вломились в Ашрам и ушли, разочарованные тем, что не нашли ничего сто­ящего их усилий». Констебли записали это и ушли вме­сте с офицером. Мунисами побежал за ними и рас­сказал, что Свами и остальные были избиты ворами. Утром для расследования прибыл окружной инспектор, его заместитель и главный констебль. Шри Бхагаван сам ничего не говорил о своей травме или о граби­телях, а только отвечал на вопросы. Через несколько дней обнаружили кое-что из украденного имущества, затем воров арестовали и приговорили к тюремному заключению.

Глава 8

Мать





Вскоре после того как в 1900 году мать Шри Бха­гавана вернулась, потерпев неудачу в попытке снова завоевать сына, она потеряла своего старшего. Двумя годами позднее младший сын, Нагасундарам, еще только семнадцатилетним парнем, в первый раз от­правился в Тируваннамалай посмотреть на родного брата, Свами. Он был охвачен таким чувством, что обнял брата и громко зарыдал; Шри Бхагаван сидел молча, не двигаясь. Мать пришла однажды на короткое время, возвращаясь из паломничества в Бенарес. В 1914 году она отправилась в паломничество к святыне Венкатараманасвами в Тирупати и вновь остановилась в Тируваннамалае на обратном пути. Тогда она забо­лела и несколько недель жестоко страдала от недо­могания с признаками тифа. Шри Бхагаван заботился о ней с большой внимательностью. Стихи, сочиненные в течение ее болезни, — единственный известный при­мер, когда Махарши молился, чтобы повлиять на ход событий.

О Господь! Гора моего убежища,



Наилучшее лекарство от повторяющихся рождений,



Только Ты можешь излечить болезнь моей матери.

О Господь, убивающий смерть!



Прояви лотосы Твоих стоп



В лотосе Сердца той, которая родила меня,



Чтобы я нашел прибежище у лотосов Твоих стоп,



И защити ее от смерти.



Что такое смерть, если разобраться?

Аруначала, Ты — сияющий огонь Знания!



Укрой мою мать Твоим Светом



И сделай ее единой с Тобой.



Где тогда необходимость кремации?

Аруначала, Рассеиватель иллюзии!



Почему Ты медлишь рассеять бред моей матери?



Есть ли иной, кроме Тебя, наблюдать подобно Матери



За тем, кто ищет убежище в Тебе,



И спасать от тирании кармы?

Под предлогом спасения матери от лихорадки здесь на самом деле была молитва о спасении ее от еще более обширной лихорадки иллюзии и взятии сно­ва в Единство с Атманом Освобождением от бреда жизни.

Нет нужды говорить, что Алагамма выздоровела. Она вернулась в Манамадурай, но после этой мольбы Шри Бхагавана обстоятельства благоприятствовали ее переходу от мирской жизни к жизни в Ашраме. Се­мейный дом в Тиручули был продан, чтобы отдать дол­ги и произвести необходимые расходы. Брат ее мужа, Неллиаппияр, умер, тоже оставив свою семью совсем не в легких обстоятельствах. В 1915 году умирает жена самого младшего сына, Нагасундарама, оставляя ма­лыша, которого усыновила тетка Аламелу, теперь уже вышедшая замуж. Алагамма почувствовала, что в ста­рости нет у нее другого места, как быть рядом со сво­им сыном, Свами. В начале 1916 года она отправилась в Тируваннамалай.

Сначала она живет несколько дней у Эчаммы. Кто-то из почитателей возражал против ее пребывания со Шри Бхагаваном, опасаясь, что в молчаливом протесте он может покинуть свое нынешнее жилище, как в 1896 году оставил дом. Однако большая разница состояла в том, что сейчас именно мать отреклась от дома, а не он, которого задерживали там. Величие Шри Бха­гавана было столь внушающим благоговение, что, не­смотря на его милосердие, когда возникал вопрос, близкий к выяснению собственного пожелания Махар­ши, никто не осмеливался спросить его прямо. Даже если бы это и случилось, он мог сидеть неподвижно, не отвечая, так как не имел никаких желаний. Просьба





Шри Рамана с матерью



(редкий снимок)

о выздоровлении матери, выраженная в его стихах, есть нечто совершенно исключительное.

Вскоре после того как мать пришла, чтобы остаться с ним, Шри Бхагаван переселился из Вирупакши в Скандашрам, чуть выше по Горе и прямо над Виру­пакшей. Это значительно более вместительная пещера, построенная специально для него. Наткнувшись на влажный участок скалы, Шри Бхагаван правильно предположил, что здесь должен быть скрытый поток. После земляных работ и взрыва на свободу вырвалась не пересыхающая летом струя воды, достаточная для всех нужд Ашрама и даже для небольшого сада, раз­битого перед пещерой. Мать стала готовить пищу, и так началась новая эпоха в жизни Ашрама.

Желая привести в Ашрам и своего младшего сына, Алагамма послала одного почитателя вызвать его сю­да. Сын отказался от своей работы в Тирувенгаду и переехал жить в Тируваннамалай. Сначала он оставал­ся в городе, питаясь в доме того или иного друга и ежедневно посещая Ашрам. Вскоре он принял обет от­речения и надел мантию цвета охры под именем Ни­ранджнянананда Свами, хотя более часто его звали фа­мильярно «Чиннасвами», «маленький Свами», как бра­та Свами. Какое-то время он еще ежедневно шел в город просить еду, но потом преданным показалось неуместным, что собственный брат Свами должен хо­дить и побираться, когда в Ашраме для всех была пи­ща, и его убедили поселиться там.

И произошло то, что Бхагаван почти возвратился к семейной жизни, а семья расширилась, обнимая всех его почитателей; и действительно, он иногда говорил о них как о своей семье. Кажущаяся неуместность «се­мейственности» сначала отпугивала обоих — мать и брата — от совместной жизни с ним. Сешадрисвами однажды упомянул об этом в своей шутливой манере. Некий посетитель остановился увидеть его, а потом захотел подняться вверх по Горе, чтобы лицезреть Ра­манасвами. «Да, — сказал ему Сешадри, — идите и уви-





В Скандашраме

дите. Там есть домохозяин. Вас угостят пирожными там».

«Соль» остроты Сешадрисвами заключается в том, что положение домохозяина обычно считают более низким, чем садху, ибо последний может посвятить се­бя полностью духовному поиску, тогда как семьянин имеет мирские заботы и занимается ими. Сам акт от­решения от дома и собственности считается большим шагом вперед. Поэтому многие из почитателей спра­шивали Шри Бхагавана, не следует ли им принять от­речение. Шри Бхагаван всегда отговаривал делать это. В случае, представленном ниже, он разъяснил, что от­речение есть не изъятие, а расширение любви.

Почитатель: Я склонен бросить работу и оставаться всегда со Шри Бхагаваном.

Бхагаван: Бхагаван всегда с вами, в вас. Я в вас и есть Бхагаван. Это вам и следует осознать.

П: Но я чувствую побуждение оставить все привязан­ности и отречься от мира как санньясин.

Б: Отречение не означает внешнее снятие одежд и т. п. или оставление дома. Истинное отречение со­стоит в отречении от желаний, страстей и привя­занностей.

П: Но однонаправленная преданность Богу невозмож­на, пока человек не оставит мир.

Б: Нет. Тот, кто воистину отрекся, на самом деле по­гружается в мир и расширяет свою любовь, что­бы обнять его целиком. Позиция почитателя бо­лее точно выражается всеобщей любовью, чем уходом из дома ради облачения в одежду цвета охры.

П: Но дома узы привязанности слишком сильны.

Б: Тот, кто отрекся еще недостаточно зрелым, создает себе лишь дополнительные оковы.

П: Разве отречение это не величайшее средство раз­рушения привязанностей?

Б: Оно может быть таким для тех, чей ум уже свободен от путаницы. Но вы не уловили глубинную сущ­ность отречения: великие души, которые оставили жизнь в миру, сделали это не из отвращения к се­мейной жизни, но из-за своей великодушной и все­объемлющей любви ко всему человечеству и всем живым существам.

П: Семейные связи должны уйти лишь через какое-то время. Так почему мне не следует проявить ини­циативу и разорвать их сейчас, чтобы моя любовь могла быть одинаковой ко всем?

Б: Когда вы действительно ощутите эту равную любовь ко всем, когда ваше сердце так расширится, что обнимет мироздание в целом, то вы, конечно, не почувствуете, что оставляете то или это; вы просто выпадете из мирской жизни, как созревший плод падает с дерева. Вы почувствуете весь мир вашим домом.

Нет ничего удивительного в том, что такие вопросы ставились часто и что для многих ответы были полной неожиданностью, потому что позиция Шри Бхагавана противоречила традиционно принятой точке зрения. Хотя духовные пути, передаваемые потомству из поко­ления в поколение, никогда не менялись, Учители при­спосабливали методы обучения, ведущие к осознанию Истины, так, чтобы соответствовать измененным усло­виям века. В современном мире для многих отречение или даже полное соблюдение ортодоксальности * не­возможны. Почитатели — бизнесмены, служащие, вра­чи, юристы, инженеры — так или иначе связаны с жиз­нью и нравами современного города, но, однако, ищут Освобождения.

Наиболее часто Шри Бхагаван разъяснял, что ис­тинное отречение находится в уме. Оно не достигается отречением от материального и не задерживается от­сутствием его.

«Зачем вы думаете, что вы семьянин? Подобные мысли, что вы — санньясин, отрекшийся, будут пресле­довать вас, даже если вы покинете мир как санньясин. Останетесь ли вы в миру или же отречетесь от него и уйдете в лес, ум будет преследовать вас. Источником мысли является эго. Оно творит тело и мир и застав­ляет вас думать, что вы — домохозяин. Если же вы от­речетесь от мира, то это лишь заменит мысль о до­мохозяине на мысль о санньясине, а окружение дома на лес, но внутренние препятствия всегда с вами. Они даже сильно возрастут в новой обстановке. Изменение среды вам не поможет. Ум — это единственное пре­пятствие, и он должен быть превзойден — дома ли, в лесу ли. Если вы можете сделать это в лесу, то почему не дома? Следовательно, зачем менять окружение? Ва­ши усилия могут предприниматься даже сейчас, при любом окружении».

Он также объяснял, что не работа — препятствие для садханы, а лишь позиция ума, с которой она вы­полняется, и что возможно продолжать обычную де­ятельность, но только без привязанности. «Чувство „Я работаю” само является препятствием, — говорит он в „Евангелии Махарши”. — Спросите себя: „Кто работа­ет?", вспомните, кто вы есть на самом деле. Тогда ра­бота не будет связывать вас. Она будет выполняться автоматически». В своем дневнике «День за днем с Бхагаваном» Дэвараджа Мудальяр записал более под­робное разъяснение.

«Вполне возможно совершать все жизненные дела без привязанности и считать только Ат­ман реальным. Ошибочно предполагать, что ес­ли человек установлен в Атмане, то его обя­занности в жизни не будут выполняться правиль­но. Это похоже на состояние актера. Он загри­мирован, одет в костюм и действует на сцене, даже переживая исполняемую им роль, но доподлинно знает, что в действительной жизни яв­ляется не той личностью, а чем-то еще. Точно так же, почему сознание тела или чувство „Я есть те­ло” беспокоит вас, если вы определенно знаете, что вы не тело, но Я? Ничто из выполняемого телом не должно выводить вас из пребывания в Я. Такое пребывание помешает правильному и эф­фективному исполнению каких-либо обязанностей тела не больше, чем сознавание актером своего истинного положения препятствует исполнению им роли на сцене».

Как медитация или «вспоминание» (это можно на­зывать по-разному) не ухудшает качество сделанной работы, точно так же и процесс работы не вредит ме­дитации. Шри Бхагаван четко разъяснил это в разго­воре с Полем Брантоном.

Бхагаван: Отрекаться от деятельной жизни не надо. Ес­ли вы медитируете * час или два ежедневно, то сможете справиться со всеми своими обязанностя­ми. При правильной медитации вызванное ею те­чение ума будет продолжаться и во время вашей работы. Здесь как бы два пути выражения одной идеи; та же линия, которую вы принимаете в ме­дитации, будет выражена и в вашей деятельности.

Поль Брантон: И каков будет результат?

Б: Если вы будете продолжать, то обнаружите, что ваше отношение к людям, событиям и объектам постепенно изменяется. Ваши действия будут стре­миться самопроизвольно следовать вашим медита­циям.

Человеку следует отказаться от личного эгоизма, который привязывает его к этому миру. Отбрасы­вание ложного «я» есть истинное отречение.

ПБ: Возможно ли стать неэгоистичным, ведя активную мирскую жизнь?

Б: Между работой и мудростью противоречия нет.

ПБ: Вы подразумеваете, что можно продолжать все прежние активности, профессиональные например, и в то же время получить Просветление?

Б: Почему же нет? Однако в таком случае человек не станет думать, что это прежняя личность выполняет работу, ибо его сознание будет постепенно изме­няться, перемещаться, пока не войдет в ТО, которое лежит за пределами маленького «я».

Многих сначала ставило в тупик предписание дей­ствовать с чувством отрешенности и беспокоило, мож­но ли в действительности продуктивно работать таким способом. Но они имели перед собой пример самого Шри Бхагавана, поскольку все, что он делал, было до педантичности тщательным, будь то правка корректу­ры или переплетение книги, приготовление пищи или вырубка и полировка ложки из скорлупы кокосового ореха. И, фактически, даже перед тем, как иллюзия Я-есть-делатель рассеяна, отчужденное отношение к работе не вредит, а увеличивает ее продуктивность, по­ка оно сочетается с добросовестностью, так как по­добная позиция предполагает не безразличие к каче­ству выполнения работы, а только невмешательство эго в нее; именно вмешательство эго вызывает и раз­ногласия, и неэффективность. Если бы все люди делали свои дела просто потому, что это их работа, без тще­славия или эгоизма, то эксплуатация бы исчезла, уси­лие было бы правильно направлено, координация за­менила бы соперничество и большинство проблем ми­ра было бы решено. То, что продуктивность работы не страдает, очевидно, если вспомнить о периодах слепой веры в каждой религии, оставивших образцы наиболее совершенного искусства — в готическом ли соборе или в мечети, индусской скульптуре или да­осской живописи — созданных художниками, которые считали себя только инструментами и предпочли ос­таться безымянными. Можно брать примеры из других профессий также. Врач лечит более эффективно, когда он не взволнован чем-либо, и, в самом деле, поэтому часто предпочитает не лечить самому членов своей собственной семьи. Финансист действует более невоз­мутимо и результативно там, где его собственные интересы не поставлены на карту. Даже в играх фор­туна благосклонна к тому, кто незаинтересован.

Предписание продолжать семейную жизнь встреча­ло возражение, что Шри Бхагаван сам оставил свой дом. На это он обычно кратко отвечал, что каждый че­ловек действует согласно своей прарабдхе (судьбе). Од­нако здесь уже возникает вопрос о том, что полная внешняя нормальность и участие в ежедневном распо­рядке жизни, которым Шри Бхагаван служил таким со­вершенным примером в последние годы и которые он предписывал своим последователям, были для него са­мого невозможны сразу после Пробуждения, случивше­гося в доме дяди в Мадурае. Ответ таков, что ставшее возможным для Шри Бхагавана он, своей Милостью, делает осуществимым и для тех, кто следует ему.

Вернемся к матери: в Ашраме она получила су­ровую тренировку. Шри Бхагаван довольно часто иг­норировал ее, не отвечая на вопросы, хотя замечал ос­тальных. Если мать жаловалась, то он говорил: «Все женщины — мои матери, а не только вы». Тут вспо­минается высказывание Христа, когда ему сказали, что его мать и братья стоят у края толпы, ожидая разговора с ним: «Кто бы ни исполнял Волю моего Отца, Ко­торый на небесах, — мой брат и сестра и мать» *. Сна­чала мать Шри Бхагавана часто плакала от досады, но постепенно понимание развилось в ней. Ощущение превосходства от того, что она — мать Свами, ушло, чувство эго ослабело, и Алагамма посвятила себя служ­бе преданным.

Даже сейчас он все еще высмеивал ее правоверную брахманскую щепетильность. Если ее сари случайно касалось небрахмана, Махарши восклицал с притвор­ным испугом: «Смотрите! Чистота ушла! Религия уш­ла!» Пища в Ашраме была строго вегетарианской, но Алагамма, подобно нескольким очень набожным брах­манам, шла еще дальше и считала некоторые овощи тоже не-саттвичными (нечистыми), и Шри Бхагаван обычно насмешливо говорил: «Обратите внимание на эту луковицу! Это огромное препятствие к мокше (Ос­вобождению)!»

Здесь следует сказать, что Шри Бхагаван вообще не осуждал ортодоксальность. В данном случае у ма­тери была чрезмерная привязанность к формам ор­тодоксальности, и на это он нападал. В целом он под­черкивал важность саттвической (чистой) пищи. Он вообще редко давал какие-либо предписания, касаю­щиеся внешней деятельности; его обычный метод со­стоял в том, чтобы посеять духовное семя в сердце и оставить, дабы оно по мере роста формировало внешнюю жизнь. Предписания приходили изнутри. Один почитатель с Запада к моменту прибытия был отчаянным любителем мясного, считавшим мясо по­длинной сущностью пищи, также как и самой вкусной ее частью, и хотя по этому вопросу не было сказано ни слова, пришло время, когда он почувствовал от­вращение к самой идее поедания мяса.

Следует разъяснить для читателей неиндийцев, что практика вегетарианства вытекает не только из неже­лания отнимать жизнь или есть мясо, хотя это одна из ее причин. Она проводится также и потому, что не-саттвическая пища (которая включает некоторые сорта овощей, так же как и мясо) имеет тенденцию увеличивать животные страсти и препятствовать духов­ному усилию.

Были также и другие способы, которые заставили мать осознать, что он, родившийся ее сыном, — Боже­ственное воплощение. Однажды, когда Алагамма си­дела перед Махарши, он исчез, и вместо сына мать увидела лингам (столб) чистого света. Представляя се­бе, что сын сбросил свою человеческую форму, она залилась слезами, но вскоре лингам пропал и Махарши появился снова, как и раньше. В другом случае мать увидела сына, увешанного гирляндами цветов и окру­женного змеями, как Шива в традиционных образах. Она закричала ему: «Прогони их! Я боюсь!»

После этого мать умоляла его отныне появляться ей только в своей человеческой форме. Цель этих ви­дений была достигнута: Алагамма осознала, что фор­ма, которую она знала и любила как своего сына, была столь же иллюзорной, как и любая другая, что он мог принять на себя.

В 1920 году здоровье матери начало ухудшаться. Она должна была уменьшить работу по обслуживанию Ашрама и больше отдыхать. В течение ее болезни Шри Бхагаван постоянно ухаживал за матерью, часто про­сиживая с ней ночь. В безмолвном присутствии сына и медитации ее разум достиг зрелости.

Конец наступил в 1922 году, во время празднества Бахаула Навами *, которое тогда пришлось на 19 мая. Шри Бхагаван и еще несколько человек весь день при­служивали больной, не принимая пищи. Когда солнце зашло, приготовили еду, и Шри Бхагаван попросил ос­тальных идти и есть, но сам остался. Вечером группа почитателей сидела рядом с матерью, распевая Веды, в то время как другие повторяли имя Рамы. Она ле­жала там более двух часов, ее грудь тяжело вздымалась, дыхание перешло в шумные хрипы, и все это время Шри Бхагаван сидел возле матери, положив свою пра­вую руку ей на сердце, а левую — на голову. Сейчас уже не было вопроса продления жизни, нужно было только так успокоить ум, чтобы смерть могла стать махасамадхи, погружением в Я, Атман.

В восемь часов вечера мать была окончательно ос­вобождена от тела. Шри Бхагаван сразу поднялся, со­всем веселый. «Сейчас мы можем поесть, — сказал он. — Идите, загрязнения нет».

В этих словах был глубокий смысл. Смерть индуса вызывает ритуальное загрязнение, требующее очисти­тельного обряда, но это была не смерть, а обратное погружение, не развоплощенная душа, но совершенный Союз с Атманом. И поэтому не было нужды в очи­стительной церемонии. Несколькими днями позднее Шри Бхагаван подтвердил это.

Когда кто-то упомянул о смерти матери, Махарши кратко поправил говорившего: «Она не умерла, она по­глотилась».

Описывая потом процесс поглощения, Шри Бха­гаван сказал: «Внутренние склонности ума и тонкая память прошлых переживаний, ведущие к будущим возможностям, стали очень активными. Сцена за сце­ной прокручивались перед ней в тонком сознании, внешние чувства уже ушли. Душа прошла через серию переживаний, избежав, таким образом, необходимости перерождения и сделав возможным Союз с Духом. С души были сняты, наконец, тонкие оболочки, прежде чем она достигла окончательного места назначения, высочайшего мира Освобождения, из которого нет воз­вращения в неведение».

Мощной была поддержка, оказанная Шри Бхага­ваном, а глубокая святость Алагаммы, ее предшест­вующее отречение от гордыни и привязанности позво­лили ей воспользоваться этой помощью. Махарши го­ворил позже: «Да, в ее случае — успех; до этого я делал то же для Паланисвами, когда приближался его конец, но была неудача. Он открыл глаза и умер». Махарши, однако, добавил, что в случае с Паланисвами не было полного поражения, так как хотя эго и не погрузилось в Атман, но способ его ухода показал последующее хорошее перерождение.

Когда преданные переживали тяжелые утраты, Шри Бхагаван часто напоминал им, что умирает только те­ло и только иллюзия Я-есть-тело создает из смерти трагедию. Теперь, по время своей собственной тяже­лейшей утраты, он не выказывал никакого горя. Целую ночь он и почитатели просидели, распевая песни пре­данности. Это равнодушие к физической смерти своей матери — подлинный комментарий к его молитве пе­риода ее предыдущей болезни.

Возник вопрос, как распорядиться телом. Бхага­ван сам засвидетельствовал, что она погрузилась в Атман, а не осталась для перерождения к иллюзии эго, но чувствовалось некоторое сомнение в том, что тело женщины-святого следует не кремировать, а хо­ронить. Тогда и вспомнили, что в 1917 году этот самый пункт фигурировал в серии вопросов, которые Гана­пати Шастри и его группа поставили Шри Бхагавану, и он ответил утвердительно. «Поскольку джняна (Зна­ние) и мукти (Освобождение) не различаются в за­висимости от пола, тело женщины-святого также не требуется кремировать. Ее тело тоже является жили­щем Бога».

В случае ухода матери из Ашрама, как и при ее вступлении в него, никто не осмелился спросить са­мого Шри Бхагавана о решении, а он не объявлял по­следнего. Казалось, никому не придет в голову, что от­вет уже дан в его молитве 1914 года:

«Укрой мою мать Твоим Светом

И сделай ее единой с Тобой.

Где тогда необходимость кремации?»

Шри Бхагаван стоял, молча наблюдая, безучастно. Тело матери захоронили у подножия Горы, с южной стороны, между водоемом Политиртам и святыней Дакшинамурти. На церемонию прибыли родственники и друзья, масса людей пришла из города. Священный пепел, камфора, фимиам были брошены в яму вокруг тела, прежде чем могила была заполнена. Было по­строено каменное надгробие, и на нем установлен свя­щенный лингам, доставленный из Бенареса. Позднее на этом месте воздвигли храм, полностью закончен­ный в 1949 году и известный как храм Матрубхутеш­вара, храм Бога, проявленного как Мать.

Как приход матери обозначил эпоху в жизни Аш­рама, так и ее уход. Вместо задержки его развитие усилилось. Были преданные, которые чувствовали, что ее присутствие, словно шакти, или творческая энергия, стало более могущественным, чем раньше. Шри Бха­гаван однажды сказал: «Куда она ушла? Она — здесь».

Ниранджнянананда Свами выбрал своим место­пребыванием соломенную постройку у подножия Го­ры, возведенную рядом с надгробием. Шри Бхагаван остался в Скандашраме, но почти каждый день спу­скался по горному склону к могиле — около получаса ходьбы. Затем однажды, почти шесть месяцев спустя, ушел на прогулку и в процессе ходьбы почувствовал мощное побуждение спуститься к надгробию и остать­ся там. Когда он не возвратился, преданные после­довали за ним туда, и таким образом был основан Шри Раманашрам. «Я переселился из Скандашрама не по своей собственной воле, — говорил он позднее, — что-то повело меня туда, и я подчинился. Это было не мое решение, а Божественной Воли».

Глава 9



Адвайта, или недвойственность





Шри Бхагаван не был философом, и его учение во времени совершенно не изменялось. Самые ранние наставления — «Само-исследование» и «Кто я?» — с точки зрения теории, или доктрины, не отличаются от тех, что он давал устно в последние годы. Когда, будучи шестнадцатилетним юношей, он постиг свою тожде­ственность с Абсолютом, с ТЕМ — Чистым Бытием, лежащим в основе всего существующего, — это было бесформенное, интуитивное знание, доктринальные подтексты которого стали осознаваться уже позднее. «Я еще не имел представления, что там * была Сущ­ность, или Безличная Реальность, поддерживающая все, и что Бог и я оба были тождественны ЕЙ. Позже, в Тируваннамалае, слушая Рибху Гиту и другие свя­щенные тексты, я узнал все это и обнаружил, что в них анализировались и присваивались имена тому, что было прочувствовано мной без анализа или наимено­вания». Речь идет не о восприятии мнений, но об уз­навании Истины. То есть, правильнее сказать, в про­читанном и прослушанном он не получал убеждение, а просто открывал соответствие тому, что уже инту­итивно знал.

Индуизм охватывает все формы и уровни духовной доктрины; все они имеют силу и соответствуют раз­личным подходам, которые требуются людям с раз­нообразными темпераментами и развитием. Как и в западных, и семитических религиях, здесь есть подход, опирающийся на любовь и почитание личного Бога. Поэтому также существует Путь, когда Бога видят про­явленным во всех Его творениях и почитают служе­нием им. Однако обнаружение Чистого Бытия как Ду­ха человека, Духа вселенной и всех существ — высо­чайшая и окончательная Истина, превосходящая все остальные уровни доктрины без отрицания их истин­ности на своем собственном плане. Такой является доктрина адвайты, недвойственности, которой учили древние риши и более всего — Шанкарачарья. Это про­стейшая и в то же самое время наиболее глубокая суть конечной Истины, лежащей по ту сторону всех путаниц космологии.

Недвойственность означает, что только Абсолют есть. Весь космос существует внутри Него, не имея внутренней реальности, но будучи просто проявлением Абсолюта, который, несмотря на это, остается вечно неизменным и непроявленным. Точно так же люди и события человеческого сна существуют внутри чело­века и не имеют реальности отдельной от него, ничего не добавляя ему своим возникновением и не отнимая ничего при исчезновении. Это значит, что Абсолют есть Я, Атман, космоса и каждого существа. Следовательно, разыскивая свое личное «я» постоян­ным исследованием «Кто я?», человек может осознать свою тождественность со Всеобщим Бытием. То, чему учил Шри Бхагаван, было адвайтой в ее самом чистом виде.

Кое-кто может опасаться, что доктрина Единого Я лишает их личного Бога, Которому они могут молить­ся, но для такого опасения нет оснований, ибо пока длится реальность молящегося эго, сохранится и ре­альность Бога, Которому оно молится; пока человек считает свое эго реальностью, мир вне и Бог над эго также будут реальностями для него. Это уровень ду­алистической религии и личного Бога, являющийся ис­тиной, но не окончательной Истиной. «Все религии по­стулируют три основы: человек, Бог и мир. Только пока длится эго, человек говорит: „Единое проявляет Себя этими тремя” или „Эти трое действительно трое”. В высочайшем состоянии, присущем Я, Атману, эго угасло» 1.

Некоторые люди к тому же восстают против кон­цепции нереального мира, даже несмотря на то, что принимают реальность Духа, из-за того, что не пони­мают, в каком смысле мир нереален. Шри Бхагаван часто объяснял это, и нигде нет большей четкости, чем в следующей формулировке, записанной С. С. Коганом:

«Шанкарачарью критиковали за его филосо­фию майи (иллюзии), не понимая существа воп­роса. Он дал три утверждения: что Брахман реален, что вселенная нереальна и что Брахман есть все­ленная. Шанкара не останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет ос­тальные два. Оно означает, что, когда вселенная воспринимается отдельно от Брахмана, восприя­тие является ложным и иллюзорным. Это равно­значно тому, что феномен реален, когда пережи­вается как Атман, и иллюзорен, когда видится отдельным от Атмана».

Учение Шри Бхагавана является исключительно практичным. Он излагал теорию только в ответ на осо­бые нужды и запросы преданных и как необходимую основу практики. Когда ему однажды напомнили *, что Будда отказывался откликаться на вопросы о Боге, Махарши ответил с одобрением: «По существу, Будда больше интересовался направлением искателя к прак­тике осознания Блаженства здесь и теперь, чем ака­демическими дискуссиями о Боге». Поэтому он сам также часто отказывался удовлетворять пустое любо­пытство, вместо этого поворачивая спрашивающего к необходимости садханы, или усилия. На вопрос о со­стоянии человека после смерти Шри Бхагаван мог от­ветить: «Почему вы хотите знать, чем вы будете, когда умрете, раньше того, что вы есть сейчас? Сначала уз­найте, кем вы являетесь теперь». Сейчас и извечно че­ловек есть бессмертный Атман позади данной и каждой другой жизни, но услышать это или поверить этому — недостаточно: необходимо стремиться к реа­лизации бессмертного Я. Подобным образом на воп­рос о Боге он мог ответить: «Почему вы хотите узнать о Боге раньше, чем вы узнали самого себя? Сначала найдите, кто вы».

Способ, которым это должно быть сделано, опи­сывается в главе 14, но поскольку в следующей главе уже рассказывается о наставлениях Шри Бхагавана преданным, следует упомянуть о них и его учении здесь.

Учение Шри Раманы не было «философией» в обыч­ном смысле этого термина — ведь он (как явствует из ответов Шивапракашаму Пиллаю в следующей главе), учил своих последователей не продумывать проблемы до конца, а устранять мысли. Может показаться, что речь идет о притуплении ума, но, как Шри Бхагаван объяснил Полю Брантону в разговоре, цитированном в главе 2, истинно как раз обратное. Человек тожде­ствен Атману, который есть чистое Бытие, чистое Сознание, чистое Блаженство, но ум творит иллюзию отдельной индивидуальности. В глубоком сне ум ус­покоен, и человек един с Атманом, не сознавая этого. В самадхи он составляет одно с Атманом — полно­стью сознательно, не в темноте неведения, но в свете знания. Если вмешательство ума устранено, сознание Атмана может, посредством Милости Гуру, пробу­диться в Сердце, таким образом подготавливая для это­го блаженного Тождества, для состояния, являющегося не тупостью или неведением, но лучезарным Знанием, чистым переживанием «Я есмь».

Многие могут чувствовать отвращение к идее раз­рушения ума или (что приводит к тому же) отдельной индивидуальности и найти ее ужасающей. Однако это происходит с нами ежедневно в глубоком сне и, да­лекие от страха перед засыпанием, мы находим глу­бокий сон желательным и приятным, даже хотя ум в нем успокаивается только бессознательно, путем не­ведения. С другой стороны, в экстазе или в глубоком восторге ум на мгновение поглощается и успокаива­ется в отрывочном переживании блаженства, которое есть его истинная природа. Сами слова «восторг» и «экстаз» указывают на выход за пределы индивидуаль­ности, ибо этимологически «восторг» означает нечто уносящее, увлекающее, а «экстаз» — пребывание вне себя. Выражение «это захватывает дыхание» в дейст­вительности означает «это захватывает мысль», т. к. источник мысли и дыхания один и тот же — как Шри Бхагаван объяснил, говоря о контроле дыхания. Истина состоит в том, что индивидуальность не утрачивается, но расширяется до Безграничности.

Устранение мыслей проводится ради сосредоточе­ния на более глубоком сознании, лежащем по ту сто­рону и за пределами мысли. Далекое от ослабления ума, оно усиливает его, так как учит концентрации. Шри Бхагаван часто подтверждал это. Только слабый и неконтролируемый ум то и дело отвлекается посто­ронними мыслями и изводится бесполезными забота­ми; ум, который достаточно силен, чтобы сосредото­читься (не важно на чем), может изменить направ­ление своей концентрации к устранению мыслей при поиске Атмана, и наоборот — усилие уничтожить мысли предписанным способом дает силу и способ­ность концентрации. Когда поиск доведен до конца, способности ума не утрачиваются. Шри Бхагаван по­яснил это, сравнивая ум джняни с луной на небосводе в полдень: она светит, но этот свет не требуется в боль­шем сиянии освещающего ее солнца.



Глава 10



Некоторые из ранних почитателей



Хотя доктрина, которой учил Шри Бхагаван, ни­когда не изменялась, способы наставления варьирова­лись в соответствии с характером и пониманием спра­шивающего. За годы, проведенные на Горе, сохрани­лись записи переживаний некоторых из его преданных и разъяснений, полученных ими; небольшая часть этих записей представлена ниже. Действительно, можно сказать, что опыт последователей Шри Бхагавана со­ставляет его биографию, так как он сам был утвержден в Неизменности, лежащей по ту сторону событий и переживаний.

Шивапракашам Пиллай

Среди преданных Шри Бхагавана Шивапракашам Пиллай был одним из интеллектуалов, он увлекся фи­лософией в университете Мадраса и уже размышлял над тайнами Бытия. В 1900 году он был направлен на службу в почтовое отделение государственного Де­партамента округа Южный Аркот. Два года спустя ра­бота привела его в Тируваннамалай, и он услышал о молодом Свами, живущем на Горе. Шивапракашам Пиллай был очарован уже первым посещением и стал преданным. Он задал четырнадцать вопросов и, по­скольку Свами все еще сохранял Молчание, вопросы и ответы были записаны. Ответ на последний вопрос Свами написал на куске шифера, и Шивапракашам Пиллай тотчас же снял с него копию. Остальные три­надцать были записаны им по памяти позже, но Шри Бхагаван проверил их перед публикацией *.





Ф.Х Хэмфри





Эчамма





Шивапракашам Пиллай





Кавьякантха Ганапати Муни





Натеша Мудальяр



Некоторые из ранних почитателей

Шивапракашам Пиллай: Свами, кто я? Как достичь спасения?

Бхагаван: Непрерывным внутренним исследованием «Кто я?» вы познаете себя и таким образом до­стигнете спасения.

ШП: Кто я?

Б: Истинное Я, или Атман, не является ни телом, ни каким-либо из пяти чувств или объектов чувств, ни органом действия, ни праной (дыханием, или жизненной силой), ни умом, ни даже состоянием глубокого сна, где нет знания всего перечисленного.

ШП: Если Я не является ничем из вышеперечислен­ного, то кто же Я?

Б: После отрицания каждого из вышеупомянутого как «это не-Я», то, которое одно остается, и есть Я, и оно есть Сознание.

ШП: Какова природа этого Сознания?

Б: Природа Сознания есть Сат-Чит-Ананда (Бытие-Сознание-Блаженство), в котором нет даже малей­шего следа «я»-мысли. Его также именуют мауна (Тишина) или Атман (истинное Я}. Оно — един­ственное, что ЕСТЬ. Если троицу — мир, эго и Бог — рассматривать состоящей из отдельных сущно­стей, то они явятся просто иллюзиями, подобными серебру в перламутровой раковине. Бог, эго и мир есть в действительности Шивасварупа (форма Ши­вы) или Атмасварупа (форма Духа).

ШП: Как постичь эту Реальность?

Б: Когда видимый мир исчезает, проявляется истинная природа видящего, или субъекта.

ШП: Можно ли осознать ТО еще при видении внеш­него мира?

Б: Нет, потому что видящий и видимое подобны ве­ревке и появлению в ней змеи. Пока вы не отбро­сите призрак змеи, вы не сможете увидеть, что су­ществует только веревка.

ШП: Когда внешние объекты исчезнут?

Б: Если ум, который является причиной всех мыслей и активностей, исчезнет, внешние объекты также пропадут.

ШП: Какова природа ума?

Б: Ум — это только мысли. Это — форма энергии, сама проявляющаяся как мир. Когда ум погружается в Атман, то Я осознается; когда же ум выходит на­ружу, появляется мир и Я не осознается.

ШП: Как добиться исчезновения ума?

Б: Только посредством исследования «Кто я?» Хотя та­кое исследование тоже есть действие ума, оно раз­рушает все мысли, включая и самое себя, подобно палке, используемой при перемешивании погре­бального костра, которая превращается в пепел по­сле сгорания топлива и трупа. Лишь тогда приходит Осознание, Реализация Я. Дыхание и другие при­знаки жизненности умолкают, «я»-мысль разруше­на. Эго и прана (дыхание, или жизненная сила) имеют общий источник. Что бы вы ни делали, де­лайте без эгоизма, то есть без чувства «я делаю это». Когда человек достигает того состояния, Атмана, даже собственная жена проявится ему как Всеобщая Мать. Истинное бхакти (предан­ность) есть отдача эго Атману, Я.

ШП: Есть ли другие средства для разрушения ума?

Б: Кроме само-исследования нет других подходящих средств. Если посредством иных способов ум сти­хает, то он остается спокойным недолго и затем вновь появляется, возобновляя свою прежнюю ак­тивность.

ШП: Но когда все эти инстинкты и склонности (ва­саны), например к самосохранению, будут в нас подчинены?

Б: Чем больше вы уходите внутрь Я, тем больше эти склонности вянут и в конце концов умирают.

ШП: Неужели на самом деле возможно искоренить ва­саны, просочившиеся в наши умы за многие рож­дения?

Б: Никогда не занимайте ум такими сомнениями, а погрузитесь в Я с твердой решимостью. Если ум постоянно направлен к Атману посредством са­мо-исследования, то в конечном счете он раство­рится и превратится в Атман. Когда вы почув­ствовали какое-либо сомнение, не пытайтесь разъ­яснить его, а познайте, кто тот, у кого это сомнение возникло.

ШП: Как долго следует практиковать такое исследо­вание?

Б: Пока в вашем уме есть хоть малейший след им­пульсов, вызывающих мысли. Пока враги находятся в осажденной крепости, они продолжают делать вылазки, но если вы истребляете каждого защит­ника по мере его выхода, то в конце концов кре­пость падет. Точно так же, всякий раз, когда мысль поднимает голову, сокрушайте ее указанным ис­следованием. Раздавить все мысли в их источ­нике — это называют вайрагъя (бесстрастие). Поэ­тому вичару (само-исследование) необходимо про­должать до реализации Атмана, осознания Я. Требуется лишь постоянно и непрерывно вспоми­нать Атман.

ШП: Но разве этот мир и все, что в нем происходит, не есть результат Божьей воли? А если «да», то почему Его воля проявляется именно таким обра­зом?

Б: Бог не имеет намерения. Он не ограничен каким-либо действием. Мирские активности не могут по­влиять на Него. Возьмите аналогию с солнцем. Солнце всходит без собственного желания, цели или усилия, но как только оно взошло, на земле начинается многообразная деятельность: линза под его лучами в фокусе дает огонь, бутон лотоса рас­крывается, вода испаряется, и каждое живое суще­ство приступает к своей деятельности, поддержи­вает ее и, наконец, прекращает. Но солнце не за­трагивается какой-либо подобной активностью, так как оно просто действует согласно своей природе, по установленным законам, без всякого намерения и является только свидетелем. То же относится и к Богу. Или возьмите аналогию с пространством, или эфиром. Земля, вода, огонь и воздух — все пре­бывают в нем, видоизменяются в нем, однако они никак не затрагивают эфир, или пространство. То же самое и с Богом. Бог не имеет желания или цели в Его действиях творения, сохранения и раз­рушения, взятия назад и спасения, которым под­властны существа. Так как существа пожинают пло­ды своих действий согласно законам Бога, то и от­ветственность лежит на них, а не на Нем. Бог не ограничен какими-либо действиями.

Высказывание Шри Бхагавана о том, что истинная природа видящего мир появится только тогда, когда все видимое исчезнет, не следует принимать буквально как обусловливающее отсутствие сознавания, невос­приятия физического мира. Речь идет о состоянии бесформенного транса, или нирвикальпа самадхи, в ко­тором предметы перестают казаться реальными и видятся только как формы, принимаемые на себя Атманом. Это становится ясным из следующего примера: «змея и веревка», традиционного примера, который использовал и Шри Шанкара. В сумерках че­ловек видит сложенную витками в кольцо веревку, ошибочно принимает ее за змею, а потому пугается. На рассвете он выясняет, что это была только веревка и его страх был напрасным. Реальность Бытия — ве­ревка, а иллюзия змеи, напугавшая человека, — мир объектов.

Утверждение, что подавление мыслей в их источ­нике есть вайрагъя, также требует разъяснения. Смысл вайрагьи — бесстрастие, непривязанность, спокойствие. Вопрос Шивапракашама Пиллая о том, когда инстин­кты и скрытые наклонности в человеке будут подчи­нены, показывает, что он чувствовал необходимость стремиться к вайрагъе. Шри Бхагаван, в сущности, го­ворил ему, что вичара, или само-исследование, есть кратчайший путь к вайрагье. Страсть и привязанность находятся в уме. Следовательно, когда ум контроли­руется, они подчиняются, и это есть вайрагъя.

Приведенные выше вопросы позднее были увели­чены в объеме и упорядочены в форме книги «Кто я?», возможно, наиболее широко принятого и высоко ценимого толкования учения, написанного Шри Бха­гаваном в прозе *.

Около 1910 года Шивапракашам Пиллай уже при­шел к заключению, что официальная служба утоми­тельна и препятствует садхане, или духовному поиску. Он был достаточно состоятелен, чтобы вести жизнь домохозяина, не прибегая к заработку, а поэтому уво­лился со службы. Тремя годами позже Шивапракашам Пиллай столкнулся с необходимостью принять реше­ние — было ли его увольнение уходом от мирской жиз­ни или он просто покинул наскучившее и удержал при­ятное. Его жена умерла, и надо было выбирать: жениться снова или начать жизнь садху. Он был еще только средних лет и имел девушку, к которой был сильно привязан. При новой женитьбе и создании но­вой семьи также возник бы и вопрос о деньгах.

Шивапракашам Пиллай сначала избегал спраши­вать Шри Бхагавана об этих делах, возможно, постигая сердцем, каким будет ответ, и поэтому попытался по­лучить его другим способом. Он выписал на листке бумаги нижеследующие четыре вопроса.

1. Что я должен делать, чтобы избежать всех пе­чалей и забот на земле?

2. Следует ли мне жениться на девушке, которая за­нимает мои мысли?

3. Если нет, то почему нет?

4. Если брак должен состояться, то как поступить при возникновении необходимости в деньгах?

С этим текстом он пошел в храм Вигнешвары — аспекта Бога, которому с детства имел привычку мо­литься. Шивапракашам Пиллай поместил записку пе­ред кумиром и бодрствовал всю ночь, умоляя, чтобы ответы появились записанными на ней или чтобы он мог получить какой-либо знак или видение.

Однако ничего не произошло, и у него не оста­валось другого выхода, кроме обращения к Свами. Он пошел в пещеру Вирупакша, но все еще избегал за­давать вопросы. День за днем он откладывал их. Даже хотя Шри Бхагаван никогда не поощрял кого-либо от­рекаться от домашней жизни, это не означало, что он благословит отпущенного на свободу самим провиде­нием намеренно вернуться за ее второй дозой. Ши­вапракашам Пиллай постепенно чувствовал, что ответ вынашивается в нем самом из видения собственной жизни Свами в ее безмятежной чистоте, полностью равнодушного к женщинам, абсолютно незаинтересо­ванного в деньгах. Дата, установленная для отъезда, по­дошла, а вопросы все еще не были заданы. В тот день было множество людей, так что даже если бы Ши­вапракашам Пиллай пожелал все-таки поставить свои вопросы, то он не смог бы этого сделать без огласки. Он сидел, пристально глядя на Свами, и вдруг увидел нимб ослепительного света вокруг его головы и зо­лотистого ребенка, неожиданно появившегося из нее и затем возвратившегося обратно. Был ли это живой ответ, что потомство — не от плоти, но от Духа? По­ловодье экстаза захватило его. Напряжение длитель­ного периода сомнений и нерешительности было раз­рушено, и он зарыдал в полнейшем облегчении. Когда Шивапракашам Пиллай рассказал другим почитателям о случившемся, то кто-то засмеялся или отнесся скеп­тически, а некоторые заподозрили, что он принял нар­котик, и это служило иллюстрацией атмосферы нор­мальности, преобладавшей вокруг Шри Бхагавана. Хо­тя можно было собрать многие примеры видений и необычных случаев, о них обычно говорили очень редко за пятьдесят и более лет проявления Шри Бха­гавана среди нас.

Поглощенный радостью Шивапракашам Пиллай оставил все мысли об отъезде в этот день. На сле­дующее утро, сидя перед Бхагаваном, он снова имел видение. В это время тело Бхагавана сияло, словно утреннее солнце, а ореол вокруг него напоминал пол­ную луну. Затем Шивапракашам опять увидел все тело Шри Бхагавана, покрытое священным пеплом, и глаза, пылающие состраданием. Двумя днями позже он снова имел видение, когда тело Шри Бхагавана было из чи­стого хрусталя. Шивапракашам Пиллай был потрясен и боялся уходить, чтобы не исчезла радость, нарастав­шая в его сердце. В конечном счете он вернулся в свою деревню, получив ответ на вопросы, которые так и не задал, и провел остаток своих дней в целомудрии и аскёзе *. Все перечисленные здесь переживания он описал в поэме на тамили. Шивапракашам Пиллай написал также и другие стихи, восхваляющие Шри Бхагавана. Некоторые из них все еще поют преданные.



Натеша Мудальяр

Не все посетители понимали молчаливую упадешу (наставление) Шри Бхагавана. Натеша Мудальяр в конце концов понял, но это заняло у него много вре­мени. Он был учителем начальной школы, когда про­чел Вивекананду и загорелся страстным желанием от­речься от мира и найти Гуру. Друзья рассказали ему о Свами на Горе Аруначале, но добавили, что почти безнадежно искать его упадеши (руководства). Тем не менее Мудальяр решил попробовать. Это происходило в 1918 году, и Шри Бхагаван был уже в Скандашраме. Мудальяр пошел туда и сел перед ним, но Шри Бха­гаван оставался безмолвным, и Мудальяр, не осмели­ваясь заговорить первым, ушел разочарованным.

Потерпев неудачу в этой попытке, он путешество­вал, посещая других Свами, но не нашел никого, в ком чувствовал Божественное Присутствие и кому мог от­дать себя. После двухлетних бесплодных поисков он написал длинное письмо Шри Бхагавану, умоляя его не быть эгоистически равнодушным к судьбе страстно стремящихся душ и спрашивая разрешения прийти вновь, поскольку первый визит был безрезультатным. Месяц прошел без ответа. Тогда он послал заказное письмо с уведомлением о вручении, в котором напи­сал: «Несмотря на множество перерождений, через ко­торые я должен пройти, мне предопределено получить упадешу от Вас и только от Вас одного. Поэтому Вы снова должны будете родиться для этой цели, если от­кажете мне в этой жизни как слишком неподготов­ленному или незрелому для получения Вашей упадеши. Я клянусь в этом».

Через несколько дней Шри Бхагаван явился ему во сне и сказал: «Не думайте постоянно обо мне. Вы дол­жны прежде всего получить Милость Бога Махешвары, Господа Быка. Сначала медитируйте на нем и добейтесь его Милости. Моя помощь последует как само собой разумеющееся». У Натеши Мудальяра дома было изо­бражение Бога Махешвары, едущего на быке, и он взял его как поддержку в медитации. Несколькими днями позже пришел ответ на письмо: «Махарши не отвечает на письма; вы можете прийти и увидеть его лично».

Натеша Мудальяр написал еще раз — надо быть уверенным, что письмо составлено по приказанию Шри Бхагавана, — и затем отправился в Тируваннама­лай. Следуя курсу, предписанному в сновидении, он сначала пошел в Великий Храм города, где имел дар­шан (наслаждался Присутствием) Господа Арунача­лешвары и провел всю ночь. Один из брахманов, ко­торых он встретил там, старался отговорить его от встречи с Махарши.

«Послушай, я провел шестнадцать лет около Ра­маны Махарши, напрасно пытаясь получить его ануг­рахам (Милость). Он равнодушен ко всему. Даже если ты расколешь свою голову, он не поинтересуется спро­сить о причине. Так как его Милость получить невоз­можно, то в твоем визите нет никакого смысла».

Все это замечательно иллюстрирует то Понимание, которое Шри Бхагаван требовал от своих преданных. Открытые сердца найдут его более заботливым, чем мать, и будут трепетать от благоговения, тогда как су­дящий по внешним знакам не найдет ничего. Натеша Мудальяр был не из тех, кто откладывает намеченное. Поскольку он все-таки настаивал на своем, другой брахман сказал ему: «Во всяком случае таким спосо­бом ты можешь узнать, будет ли тебе огромное счастье получить его Милость. На Горе есть Свами по имени Сешадри, который ни с кем не общается и имеет обыкновение выпроваживать людей, пытающихся об­ратиться к нему. Если ты сможешь получить от него хоть какой-то знак расположения, то это будет хоро­шим признаком успеха».

На следующее утро Мудальяр встретился с Д. В. Субраманья Айяром, коллегой по профессии, что­бы отыскать ускользающего Сешадрисвами. После долгих поисков они увидели его и, к облегчению и удивлению Мудальяра, тот сам подошел к ним. Не нуждаясь в рассказе об их проблемах, он обратился к Натеше: «Мое бедное дитя! Почему ты озабочен и горюешь? Что есть джняна (Знание)? После того как ум отвергает, один за другим, все объекты как пре­ходящие и нереальные, ТО, которое переживет это устранение, и есть джняна. Джняна есть Бог. Всё есть ТО и только ТО. Глупо бегать то туда, то сюда, считая, что джняну можно достичь только посещение горы или пещеры. Иди без страха». Таким образом, Сешад­рисвами дал не свою упадешу (наставление), а именно Шри Бхагавана и теми же словами, которые мог упот­ребить Бхагаван.

Воодушевленные этим благоприятным пророчест­вом, они стали подниматься по горному склону к Скан­дашраму и около полудня достигли его. Пять или шесть часов Мудальяр просидел перед Шри Бхагава­ном, и ни одно слово не прозвучало между ними. Когда была готова вечерняя пища и Шри Бхагаван поднялся, чтобы уйти, Д. В. С. Айяр сказал ему: «Это человек, который писал те письма». Шри Бхагаван пристально посмотрел на Мудальяра, повернулся и ушел, все еще безмолвствуя.

Месяц за месяцем Натеша возвращался на целый день и сидел здесь, умоляя в молчании, но Шри Бха­гаван никогда не говорил с ним, а он не осмеливался заговорить первым. После целого года, прошедшего таким образом, Мудальяр не мог дольше выдержать этого и, наконец, сказал: «Я хочу узнать и пережить, что есть Милость Бхагавана, так как люди различаются в своих описаниях ее».

Шри Бхагаван ответил: «Я всегда даю свою Ми­лость. Если вы не можете постичь ее, то что мне де­лать?»

Даже сейчас Мудальяр не понял молчаливой упа­деши (руководства) и все еще пребывал в замешатель­стве по поводу того, какому пути он должен следовать. Вскоре после этого Шри Бхагаван явился ему во сне и сказал: «Пусть ваше видение будет единым и уда­ленным от объектов, как внешних, так и внутренних. Таким образом, по мере того как различия исчезают, вы будете продвигаться». Мудальяр понял совет при­менительно к своему физическому взгляду и ответил: «Это не кажется мне подходящим путем. Если такой незаурядный человек, как Вы, дает мне подобный со­вет, то кто посоветует правильно?» Но Шри Бхагаван заверил его, что это был правильный путь.

Дальнейшее развитие событий Мудальяр описал сам: «Некоторое время я следовал этой упадеше, по­лученной во сне, а затем увидел другой сон. Шри Бха­гаван появился передо мной в то время, когда мой отец стоял рядом, и спросил, указывая на него: „Кто это?” С некоторым сомнением в философской точ­ности ответа я сказал: „Мой отец”. Махарши много­значительно улыбнулся мне, и я добавил: „Мой ответ соответствует обычному языку, но не философскому”, потому что вспомнил, что я был не тело. Махарши привлек меня к себе и положил свою ладонь сначала мне на голову, а затем на правую сторону груди, на­давливая пальцем на сосок, что ощущалось довольно болезненно, но поскольку было его Милостью, я вы­терпел это спокойно. Я не знал тогда, почему он давил на правую сторону груди вместо левой» 1.

Таким образом, потерпев неудачу в приеме безмол­вного посвящения, Мудальяр получил все-таки, пусть даже и во сне, посвящение прикосновением.

Он был одним из тех, чей пыл и желание постоянно делать духовное усилие приводили к мысли отречься от домашней жизни и быть нищим странником. Как и в других случаях, Шри Бхагаван не поощрял это: «Точно так же как вы избегаете домашних забот, на­ходясь здесь, идите домой и попробуйте быть равным образом незаинтересованным и безучастным там». Му­дальяру все еще недоставало полного доверия и убеж­денности ученика по отношению к своему Гуру, и он выполнил отречение, несмотря на ясную установку Шри Бхагавана. Он обнаружил, как и предсказывал Шри Бхагаван, что трудностей на его пути стало боль­ше, а не меньше, и через несколько лет возвратился к семье и снова принялся работать. После этого его преданность углубилась. Он сочинил несколько стихо­творений на тамили в честь Шри Бхагавана. И, на­конец, он получил, более полно чем большинство дру­гих, устные наставления, по которым так тосковал, ибо это он был получателем большей части разъяснений, собранных в «Духовном наставлении», в которых дано самое замечательное изложение доктрины Гуру и его Милости.



Ганапати Шастри

Во всех отношениях выдающимся среди преданных был Ганапати Шастри, известный также как Ганапати Муни (т. е. «Мудрец Ганапати») и получивший почет­ный титул Кавьякантха (человек, чья речь звучит как поэзия) за свое превосходство в импровизации сан­скритских стихов на диспутах. Это был человек вы­дающейся одаренности, которая выдвинула бы его в самый первый ряд современных писателей и ученых, имей он достаточное честолюбие, и сделала бы его великим духовным Учителем при полном отсутствии честолюбия, но он остался между этими двумя. Слиш­ком сильно обращенный к Богу, чтобы искать успеха или славы, он был, тем не менее, слишком озабочен помощью человечеству и его духовным подъемом, что­бы ускользнуть от иллюзии Я-есть-делатель.

Во время рождения Шастри в 1878 году (годом раньше, чем родился Шри Бхагаван) его отец был в Бенаресе перед образом Бога Ганапати и имел виде­ние ребенка, подбегающего к нему от Бога, и поэтому он назвал сына Ганапати. В первые пять лет своей жизни Ганапати был молчалив, подвержен эпилепти­ческим припадкам и казался кем угодно, но не мно­гообещающим ребенком. После этого его лечили, го­ворят, что прикладыванием каленого железа, и он не­медленно начал выказывать свои изумительные способности. В десятилетнем возрасте он написал сти­хотворение на санскрите, подготовил астрологический календарь, изучил несколько санскритских произведе­ний (кавий) и грамматик. В четырнадцать Ганапати освоил стихосложение и главные книги по риторике санскрита и его просодике *, прочел Рамаяну ** и Ма­хабхарату ***, некоторые из Пуран. Он уже мог бегло говорить и писать на санскрите. Подобно Шри Бха­гавану, Ганапати имел феноменальную память. Он за­поминал все, что читал или слышал и, опять словно Шри Бхагаван, обладал способностью аштавадханы, то есть мог в одно и то же время обращать внимание на множество различных вещей.

Рассказы о древних риши зажгли его духовной жаж­дой, и с восемнадцати лет, почти сразу после женить­бы, он начал путешествовать по Индии, посещая свя­тые места, повторяя мантры (священные фразы) и со­вершая тапас (аскёзу). В 1900 году он присутствовал на встрече санскритских пандитов в бенгальском го­роде Надья, где необычайная способность к стихотвор­ной импровизации и блестящее философское диску­тирование завоевали ему титул Кавьякантха, о котором уже говорилось выше. В 1903 году он приехал в Ти­руваннамалай и дважды посетил Брахману Свами на Горе. Некоторое время Ганапати работает школьным учителем в Веллоре, расположенном в нескольких ча­сах езды по железной дороге от Тируваннамалая. Здесь он собрал вокруг себя группу учеников, чтобы, исполь­зуя мантры, развивать шакти (силу или энергию) каж­дого из них до степени, которая позволяет ее тонкому влиянию проникать и духовно поднимать целую на­цию, если не все человечество.

Жизнь учителя не могла надолго удержать его. В 1907 году он снова возвращается в Тируваннамалай. Но сейчас сомнения начали одолевать Ганапати. Он уже подходил к среднему возрасту, но при всех своих блестящих и обширных познаниях, всех своих мантрах и тапасе все еще не достиг успеха ни в Боге, ни в миру. Он чувствовал, что подходит к смертному концу. На девятый день празднества Картикай Шастри вдруг вспомнил о Свами на Горе. Несомненно, он должен получить ответ. Как только побуждение пришло, Га­напати Шастри начал действовать в этом направлении. Под жарким полуденным солнцем он взбирается по горе к пещере Вирупакша. Свами сидел один на тер­расе пещеры. Шастри пал ниц перед ним, обнимая его стопы протянутыми руками. Голосом, дрожащим от волнения, он сказал: «Я прочел всё, что должен был прочесть. Даже Веданта шастру я понял полностью. Я выполнял джапу (призывание Бога) до полного удов­летворения. Однако я до сих пор не понял, что такое есть тапас. Поэтому я ищу убежища у Ваших стоп. Умоляю просветить меня, раскрыв природу тапаса».

Свами обратил на него свой пристальный взгляд и после пятнадцати минут молчания ответил: «Если че­ловек наблюдает, откуда возникает понятие „я”, ум по­гружается в ТО. Это есть тапас. Когда при повторении мантры наблюдается Источник, из которого происхо­дит ее звук, ум погружается в ТО. Это есть тапас».

Было сказано не так много слов, но они насытили Ганапати радостью, ведь Милость излучалась от Сва­ми. С бьющей через край жизненной энергией, кото­рую он вкладывал во всё, Шастри написал друзьям о полученной упадеше и начал сочинять стихотворные восхваления Свами на санскрите. Он узнал от Пала­нисвами, что Свами раньше носил имя Венкатараман, и объявил, что отныне тот должен быть известен как Бхагаван Шри Рамана и как Махарши. Имя «Рамана» получило употребление немедленно. Точно так же и титул Махарши (Маха-ршии, великий риши). Долго бы­ло привычным называть его в речи и письменно «Ма­харши». Однако постепенно среди почитателей рас­пространилась практика обращения к нему в третьем лице: «Бхагаван», что означает «Божественный», или просто «Бог». Сам Шри Бхагаван обычно говорил без­личностно, избегая употреблять слово «я». Например, он на самом деле не говорил: «Я не знал, когда солнце поднимается или садится», как цитировалось в главе 5. Фраза звучала так: «Кто знал, когда солнце поднимается или садится?». Иногда он также ссылался на свое тело как «это». Только в утверждениях, где сло­во «Бог» было бы предпочтительным, он использовал слово «Бхагаван» и говорил в третьем лице. Например, когда моя дочь уходила в школу и просила его вспо­минать о ней, пока ее не будет, ответ был следующий: «Если Китти вспоминает Бхагавана, то Бхагаван будет вспоминать Китти».

Ганапати Шастри также любил ссылаться на Шри Бхагавана как на проявление Бога Субраманьи, но в этом почитатели справедливо отказывались ему сле­довать, чувствуя, что рассматривать Шри Бхагавана проявлением какого-либо одного божественного ас­пекта — значит пытаться ограничить Неограниченное, И сам Шри Бхагаван не соглашался с таким отож­дествлением. Один из посетителей как-то спросил его: «Если Бхагаван является аватаром Субраманьи, как говорят некоторые, то почему он открыто не ска­жет нам об этом, чтобы мы не терялись в догад­ках»?

Он ответил: «Что такое аватар? Аватар — это толь­ко проявление одного аспекта Бога, тогда как джняни есть Бог Сам».

Приблизительно через год после встречи со Шри Бхагаваном Ганапати Шастри испытал замечательное проявление его Милости. При медитации в храме Га­напати города Тирувотияра он почувствовал отвлече­ние внимания и пылко устремился к Присутствию и Руководству Шри Бхагавана. В этот момент Шри Бха­гаван вошел в храм. Ганапати Шастри простерся перед ним и, словно поднимаемый неведомой силой, почув­ствовал руку Шри Бхагавана на своей голове и не­обычайную жизненную силу, льющуюся через его тело от этого прикосновения. Таким образом он тоже по­лучил Милость прикосновением от Учителя.

Впоследствии, говоря об этом происшествии, Шри Бхагаван сказал: «Однажды, несколько лет назад, я ле­жал и проснулся, когда ясно почувствовал, что мое тело поднимается все выше и выше. Я мог видеть, что фи­зические объекты внизу становятся все меньше и мень­ше, пока они совсем не исчезли и все вокруг меня не стало безграничным пространством ослепительного света. Через какое-то время я почувствовал, что тело медленно снижается и физические объекты внизу на­чали появляться. Я так полно сознавал происходящее, что окончательно сделал вывод: именно этим способом Сиддхи (Мудрецы, обладающие сверхобычными сила­ми) путешествуют на огромные расстояния в короткое время, появляются и исчезают таким таинственным способом. В то время, как тело таким образом опу­стилось на землю, и случилось, что я оказался в Ти­рувотияре, хотя никогда ранее и не видел этого места. Я находился на дороге и пошел по ней. На некотором расстоянии от края дороги стоял храм Ганапати, и я вошел в него».

Этот случай весьма характерен для Шри Бхагавана. И особенность состоит в том, что несчастье или пре­данность кого-либо из его людей должны были в даль­нейшем вызвать непроизвольный отклик и вмешатель­ство в форме, которая только и могла быть названа сверхъестественной. Другая характерная особенность такова, что Шри Бхагаван, обладая всеми бо­жественными силами, совершенно не интересовался использованием сил более тонких, чем физический мир, и, когда подобные вещи случались в ответ на мольбу преданного, он мог сказать с простодушием ребенка: «Я полагаю, что такое делают Сиддхи».

И как раз этого равнодушия Ганапати Шастри ока­зывался не в состоянии достичь. Он как-то спросил: «Является ли поиск источника „я”-мысли достаточным для достижения всех моих целей или необходима еще мантрадхьяна (повторение священных формул)?» Всегда одно и то же: его цели, его стремления, воз­рождение страны, оживление религии.

Шри Бхагаван ответил коротко: «Первого будет до­статочно». А когда Шастри продолжал говорить о своих целях и идеалах, он добавил: «Будет лучше, если вы бросите всю ношу на Господа. Он вынесет все бремя, а вы будете свободны от него. Господь сделает свою часть».

В 1917 году Ганапати Шастри и другие почитатели задали ряд вопросов Шри Бхагавану, ответы на которые составили книгу под названием Шри Рамана Гита — более ученую и теоретическую, чем большинство по­добных книг *. Характерно, что в одном из своих воп­росов Ганапати Шастри спросил: «Если кто-то, как это бывает, достиг джняны (Само-реализации) в ходе по­иска некоторых особых сил, то будут ли его первона­чальные желания исполнены?» И нигде быстрый и тон­кий юмор Шри Бхагавана не иллюстрируется лучше, чем ответом, который он дал: «Если йогин, хотя и на­чавший йогу ради исполнения своих желаний, добыл между тем Знание, то бурной радости не будет, даже хотя его желания тоже осуществились».

Около 1934 года Ганапати Шастри с группой своих последователей обосновался в деревне Нимпура близ Карагпура и до смерти, двумя годами позднее, полно­стью посвятил себя тапасу (аскёзе). После смерти Га­напати Шри Бхагавана как-то спросили, мог ли Шастри достичь Реализации в этой жизни, и Махарши ответил: «Как он мог? Его санкальпы (внутренние склонности) были слишком сильны».



Ф. X. Хэмфри

Первый западный почитатель Шри Бхагавана уже занимался оккультизмом, до того как прибыл в Индию в 1911 году. Ему было только 21, и он стал работать в полицейской службе Веллора. Хэмфри нанял учителя, некоего Нарасимхайю, чтобы тот учил его телугу, и на первом же уроке попросил достать книгу на ан­глийском языке по индийской астрологии. Со стороны белого господина это было странным требованием, но Нарасимхайя уступил просьбе и взял ему книгу в биб­лиотеке. На следующий день Хэмфри задал еще более удивляющий вопрос: «Не знаете ли Вы здесь какого-нибудь махатму?»

Нарасимхайя коротко ответил, что не знает. Од­нако это не спасло его от дальнейшего замешатель­ства, так как на следующий день Хэмфри сказал: «Вы вчера говорили мне, что не знаете никакого махатму? Пусть так, но сегодня утром, как раз перед пробуж­дением, я видел вашего Гуру. Он сидел рядом, что-то произнес, однако я не понял».

Так как Нарасимхайя все еще выглядел неубежден­ным, Хэмфри продолжал: «Первым человеком из Вел­лора, которого я встретил в Бомбее, были Вы». На­расимхайя начал протестовать: ведь он никогда не был в Бомбее. Тогда Хэмфри объяснил, что сразу по при­бытии в Бомбей его, страдающего от сильной лихо­радки, положили в госпиталь. Для того чтобы получить некоторое облегчение от страдания, он мысленно от­правился в Веллор, куда должен был приехать немед­ленно после высадки, если бы не болезнь. Он пропу­тешествовал в Веллор в астральном теле и там увидел Нарасимхайю.

Нарасимхайя просто ответил, что ничего не знает об астральном теле или каком-либо ином, кроме фи­зического. Однако на следующий день для проверки правдивости сна он, прежде чем уйти на урок к другому офицеру полиции, оставил на столе Хэмфри пачку фо­тографий. Тот просмотрел их и сразу выбрал снимок Ганапати Шастри. «Здесь! — воскликнул он, когда учи­тель вернулся. — Это ваш Гуру».

Нарасимхайя признал, что так оно и есть. После этого Хэмфри снова заболел и должен был отправиться в Оотакамунд для восстановления сил. Прошло не­сколько месяцев, прежде чем он вернулся в Веллор. При этом он снова удивил Нарасимхайю: на этот раз зарисовкой горной пещеры, увиденной во сне, с ручьем, бегущим перед ней, и Мудрецом, стоящим у входа. Это могла быть только Вирупакша. Нарасимхайя тотчас же рассказал ему о Шри Бхагаване. Хэмфри познакомили с Ганапати Шастри, в нем зародилось большое ува­жение к Махарши, и в том же месяце, в ноябре 1911 года, все трое предприняли визит в Тируваннамалай.

Первое впечатление Хэмфри о необычайной Ти­шине Шри Бхагавана уже цитировалось в главе 6. В том же письме, из которого был взят отрывок, он также писал:

«Наиболее трогательным было зрелище множества крошечных детей вплоть до семилетнего возраста, под­нимающихся на гору по собственному желанию, чтобы прийти и сидеть около Махарши, хотя он мог не ска­зать ни слова и даже не смотреть на них целыми дня­ми. Они не играли, а просто сидели спокойно, в пол­ной удовлетворенности».

Подобно Ганапати Шастри, Хэмфри стремился по­мочь миру.

Хэмфри: Учитель, могу ли я помочь миру?

Бхагаван: Помогите себе, и вы поможете миру.

X: Я хочу помочь миру. Разве я не могу быть поле­зным?

Б: Да, помогая себе, вы помогаете миру. Вы находитесь в мире, вы есть мир. Ни вы не отличаетесь от мира, ни мир не отличается от вас.

X: (после паузы). Учитель, могу ли я совершать чудеса, как раньше делали Иисус и Шри Кришна?

Б: Разве кто-либо из них, делая чудеса, чувствовал, что это он совершает чудо?

X: Нет, Учитель.

Это было незадолго перед тем, как Хэмфри по­вторил свое посещение.

«Я поехал на мотоцикле и поднялся к пещере. Мудрец улыбнулся, когда увидел меня, но нисколь­ко не удивился. Мы вошли внутрь и прежде чем сели, он задал мне вопрос о том, что мог знать только я.

Очевидно, он постиг меня в тот момент, когда увидел. Каждый приходящий к нему был открытой книгой, и единственного взгляда было достаточно, чтобы он открыл ее содержание.

„Вы еще не ели, — сказал Махарши, — и голо­дны”. Я признался, что голоден, и он сразу позвал челу (ученика) принести мне пищу — рис, гхи, фрукты и т. п., поедаемую с помощью пальцев, так как индусы не употребляют ложек. Хотя я имел практику еды таким способом, мне не хватало проворства. Поэтому он дал мне ложку в виде кокосового ореха, улыбаясь и беседуя время от времени. Ты не можешь представить себе ничего более прекрасного, чем его улыбка. Я пил молоко кокосового ореха, беловатое, напоминающее ко­ровье, и очень вкусное, в которое он сам добавил несколько крупинок сахара.

Когда я закончил еду, то был еще голоден, и он, зная это, приказал принести добавку. Махарши знал всё, и когда другие понуждали меня, уже сы­того, съесть фрукт, он сразу останавливал их.

Я должен был извиниться за свою манеру питья, но он сказал только: „Не беспокойтесь”. Индусы очень щепетильны в этом. Они никогда не пьют жидкость маленькими глотками и не касаются сосуда губами, а выливают жидкость пря­мо в рот. Таким образом многие могут пить из одной и той же чашки без боязни заразиться.

Пока я ел, он рассказывал о моем прошлом другим и очень точно. Но он видел меня до этого лишь однажды, а потом — сотни и сотни других людей. Он просто включил, как это бывает, яс­новидение, точно так же, как мы обычно обра­щаемся к энциклопедии. Я сидел около трех часов, слушая его учение.

Позднее я захотел пить, так как ехал сюда в сильную жару, но не высказал этого. Однако Ма­харши узнал и попросил челу принести мне ка­кого-нибудь освежающего напитка.

Наконец настало время уйти, я поклонился, как мы обычно делали, и пошел к выходу из пещеры, чтобы надеть обувь. Он тоже подошел к выходу и сказал, что я опять могу прийти видеть его.

Удивительно, какое изменение производит в человеке пребывание в его Присутствии!»

Нет сомнения в том, что сидевший перед Шри Бха­гаваном был для него открытой книгой. Тем не менее Хэмфри наверняка ошибался, говоря о ясновидении. Хотя Шри Бхагаван видел людей насквозь, чтобы по­могать и руководить ими, он не использовал каких-либо сверхъестественных сил на человеческом уровне. Его память на лица была такой же феноменальной, как и на книги. Из тысяч приходивших Махарши ни­когда не забывал преданного, который хоть раз по­сетил его, и узнавал человека, даже если тот возвра­щался годы спустя. Он помнил историю жизни каж­дого почитателя, а Нарасимхайя должен был рассказать ему о Хэмфри. Он выказывал крайнюю ос­торожность, когда лучше всего было не говорить о ка­ком-либо вопросе, но обычно имел простоту и бес­хитростность ребенка и, словно ребенок, мог сказать о ком-нибудь прямо ему в лицо, совершенно без стес­нения и не вызывая замешательства. Что касается еды и питья, то Шри Бхагаван был не только внимателен к другим, но невероятно наблюдателен и следил, будет ли гость удовлетворен.

Чудотворные силы сами начали проявляться в Хэм­фри, но Шри Бхагаван предостерегал его не потвор­ствовать им, и тот оказался достаточно сильным, что­бы сопротивляться искушению. Действительно, под влиянием Шри Бхагавана он вскоре утратил весь свой интерес к оккультизму.

Кроме того, Хэмфри перерос заблуждение, почти универсальное для Запада и все более обычное на со­временном Востоке, что помочь человечеству можно только внешней активностью. Ему было сказано, что, помогая себе, человек помогает миру. Этот афоризм, который школа laissez faire * ошибочно считает исти­ной в экономическом смысле, на самом деле истинен и духовно, поскольку в духовном плане богатство че­ловека не уменьшает, но увеличивает богатство других. Точно как Хэмфри видел Шри Бхагавана во время пер­вой встречи словно «неподвижное тело, из которого необычайно лучится Бог», так и каждый, согласно своей способности, есть передающая станция невиди­мых влияний. В состоянии гармонии и свободы от эго­изма всякий человек неизбежно и непроизвольно ис­пускает гармонию, проявляет он внешнюю активность или нет, а когда его собственная природа беспокойна и эго сильно, излучается дисгармония, хотя внешне че­ловек может в это время совершать богослужение.

Несмотря на то что Хэмфри никогда не жил со Шри Бхагаваном, а только посетил несколько раз, он впитал его наставления и получил его Милость. Пись­мо, посланное им другу в Англию, было опубликовано позднее в «Международной психологической газете» и осталось превосходным представлением Учения.

«Учитель — человек, который медитирует един­ственно на Боге, он швырнул свою личность це­ликом в море Бога, утопил и забыл ее там, став лишь инструментом Бога, и когда его рот откры­вается, то говорит слова Бога без усилия или пред­намеренности, и когда он поднимает руку, Бог вновь течет сквозь нее, творя чудо.

Не думайте слишком много о физическом фе­номене и подобных тому вещах. Их число — ле­гион, и как только вера в физическое явление ут­вердится в сердце искателя, такие феномены сде­лают свою работу. Ясновидение, яснослышание и подобное им не имеют ценности, когда значитель­но большее просветление и Мир возможны без них, чем с ними. Учитель рассматривает эти силы как форму самопожертвования!

Представление, что Учитель — это просто че­ловек, долгой практикой, молитвой или чем-либо подобным достигший различных оккультных сил, абсолютно ошибочно. Учитель всегда ни в грош не ставил оккультные силы, ибо он не нуждается в них в своей каждодневной жизни.

Феномены, которые мы видим, странны и уди­вительны. Но самое изумительное из всего мы не осознаем. Оно есть та единая и одна единствен­ная, неограниченная сила, ответственная:

а) за все видимые нами феномены и

б) за сам акт видения их.

Не останавливайте ваше внимание на всех этих изменяющихся явлениях жизни, смерти и фе­номенах. Не думайте даже о действительных актах видения или восприятия их, но лишь о ТОМ, ко­торое видит все эти вещи, — ТОМ, которое ответ­ственно за все это. Сначала это будет казаться невозможным, но постепенно результат будет чув­ствоваться. Потребуются годы постоянной, еже­дневной практики согласно наставлениям Учите­ля. Отдайте четверть часа ежедневно этой прак­тике. Старайтесь держать ум непоколебимо установленным на ТОМ, которое видит. ОНО внутри вас. Не ожидайте обнаружить, что ТО есть нечто определенное, на котором ум может быть легко установлен. Это будет не так. Хотя нахож­дение такого ТО займет годы, результаты подоб­ной концентрации будут видимы в течение че­тырех или пяти месяцев — во всех видах бессоз­нательного ясновидения, Мира ума, в силе справляться с бедами, в силе вокруг, однако всегда бессознательной силе1.

Я дал тебе это учение в тех же самых словах, в которых Учитель передает его близким челам. Пусть впредь вся твоя мысль в медитации будет не действием видения, не тем, что ты видишь, но непоколебимо установленной на ТОМ, которое видит.

Человек не получает награды за Достижение. Тогда он понимает, что не хочет ее. Как говорит Кришна: „Ты имеешь право на работу, но не на ее плоды” *. Истинное достижение — это просто почитание, и почитание есть достижение.

Если ты сидишь и осознаешь, что мыслишь только благодаря единой жизни и что ум, вдох­новленный этой единой жизнью на действие мышления, есть часть целого, которое суть Бог, то ты разубедишься в существовании ума как от­дельной сущности; и в результате ум и тело, так сказать, физически исчезают. Единственно, что остается, — Бытие, являющееся сразу и существо­ванием и не-существованием, необъяснимое сло­вами или идеями.

Учитель не может удержаться от беспрестан­ного пребывания в этом состоянии, имея лишь то различие, что некоторым для нас непостижи­мым путем он способен использовать ум, тело, а также интеллект, не впадая обратно в иллюзию наличия отдельного сознания.

Бесполезно философствовать, бесполезно ста­раться и принимать умственное или интеллекту­альное понимание, а затем действовать, исходя из этого. Оно есть лишь религия, кодекс для детей и для жизни в обществе, руководство, помогающее нам избежать потрясений, чтобы внутренний огонь мог сжечь наше сумасбродство и учить, ско­рее всего понемногу, здравому смыслу, то есть знанию об иллюзии отделенности.

Религии, будь то христианство, буддизм, инду­изм, теософия или любые другие разновидности „измов” и „софий”, или систем, могут лишь довести нас до общей точки встречи религий и не далее.

Эта единая точка, где встречаются все религии, есть осознание — не в мистическом смысле, но в высшей степени земном и ежедневном смысле, и, вдобавок, мирское, каждодневное и практически выгодное — того факта, что Бог есть всё и всё есть Бог.

С этой точки зрения начинается работа прак­тики такого умственного понимания, и вся она состоит из разрушения привычки. Необходимо прекратить называть вещи „вещами”, должно именовать их „Бог” и вместо того, чтобы думать о них как о вещах, должно знать их как Бога. Вме­сто того чтобы воображать „существование” един­ственно возможным для вещи, необходимо созна­вать, что это (феноменальное) существование яв­ляется только творением ума и что „не-существование” есть необходимое следствие постулата „существование”.

Знание чего-либо только показывает наличие органа познания. Нет звуков для глухого, нет зре­лищ для слепого, и ум есть просто орган пони­мания или представления определенных сторон Бога.

Бог бесконечен, а поэтому существование и не­существование являются лишь Его разными сто­ронами. Я совсем не хочу сказать, что Бог имеет определенные составные части. Трудно быть ис­черпывающим, когда говоришь о Боге. Истинное знание приходит изнутри, а не снаружи. Истинное знание также не есть „познание”, но „видение”.

Реализация есть не что иное, как буквальное видение Бога. Наша величайшая ошибка в том, что мы думаем о Боге, как действующем симво­лически и аллегорически, а не практически и бук­вально.

Возьми кусок стекла, распиши цветными ри­сунками, вставь в диапроектор, включи небольшой свет, и тогда цвета и формы, нарисованные на стекле, воспроизведутся на экране. Если свет не включен, то цвета диапозитива ты не увидишь.

А как образуются цвета? Разложением белого цвета многогранной призмой. То же и с характе­ром человека. Он видим, когда Свет Жизни (Бога) сияет через него, то есть в человеческих действиях. Если человек крепко спит или мертв, то ты не уви­дишь его характера. Только когда Свет Жизни оживляет этот характер и заставляет действовать тысячей различных способов, отвечая на контакт с многогранным миром, ты можешь ощутить ха­рактер человека. Если белый свет не разложился и не воплотился в образы и формы нашего слайда в диапроекторе, то мы никогда не узнаем, что перед этим светом вообще был слайд, так как свет будет свободно сиять насквозь. И в буквальном и в пе­реносном смысле тот белый свет искажается и ча­стично теряет свою чистоту, поскольку должен про­сиять через цветные образы на стекле.

То же и с обычным человеком. Его ум похож на экран. Туда падает свет, потускневший, изме­нившийся, потому что человек позволил много­гранному миру стать на пути Света (Бога) и раз­ложить его. Он видит только действия Света (Бо­га) вместо Света (Бога) Самого, и его ум отражает эти следствия как экран — цвета на стекле. Убери призму, и цвета исчезнут, снова поглощенные бе­лым светом, из которого они произошли. Убери цвета со слайда, и свет засияет, свободно проходя насквозь. Убери от нашего зрения мир эффектов, на который мы смотрим, давай исследовать толь­ко причину, и мы увидим Свет (Бога).

Учитель медитирует, хотя глаза и уши откры­ты, так твердо установив свое внимание на „ТОМ, которое видит”, что у него нет ни зрения, ни слуха, ни какого-либо физического сознания вообще, а также и ментального, но только духовное.

Мы должны убрать мир, который вызывает на­ши сомнения, который омрачает наши умы, и свет Бога ясно засияет от начала и до конца. Что зна­чит убрать мир? Когда, например, вместо видения человека ты смотришь и говоришь: „Это Бог, оживляющий тело”, то есть тело отвечает, более или менее совершенно, указаниям Бога, как и ко­рабль более или менее совершенно отвечает сво­ему рулю.

Что такое грехи? Почему, например, человек слишком много пьет? Потому что он ненавидит идею быть ограниченным — ограниченным неспо­собностью пить столько, сколько пожелает. Он стремится к свободе в каждом совершаемом гре­хе. Это стремление к свободе есть первое инс­тинктивное действие Бога в человеческом уме, так как Бог знает, что он не ограничен. Пьянство не приносит человеку свободу, но тогда человек не знает, что он действительно ищет свободу. Когда же осознает это, то приступает к поиску наилуч­шего пути ее обретения.

Но человек получает эту свободу, только когда осознаёт, что никогда не был связан. Его „я”, то „Я”, которое чувствует себя ограниченным, явля­ется на самом деле неограниченным Духом, Я. „Я” ограничено, ибо я ничего не знаю о том, что я не чувствую одним из присущих мне изначально чувств. Ведь на самом деле Я есмь все это время то, которое чувствует в каждом теле, в каждом уме. Эти тела и умы являются лишь инструментами Я, неограниченного Духа.

Разве Я нуждается в инструментах, являясь са­мими инструментами, когда цвета радуги являют­ся Белым Светом?!»

Нет нужды говорить, что служба в полиции ока­залась не подходящей по духу для Хэмфри. Шри Бха­гаван посоветовал ему служить и медитировать в одно и то же время. Несколько лет Хэмфри так и делал, а затем ушел в отставку. Уже будучи католиком и по­нимая сущностное единодушие всех религий, он не ви­дел необходимости в изменении своих традиций и вер­нулся в Англию, где поступил в монастырь.



Теософист

Терпимость и доброта Шри Бхагавана часто впе­чатляли людей. И не просто потому, что он признавал истину всех религий — ведь это мог делать любой че­ловек с духовным пониманием, — но если какая-либо школа, группа или ашрам стремились распространить духовность, он мог проявить уважение к творимому ими добру, как бы далеки ни были их методы от его собственного или от строго ортодоксальных.

Рагхавачариар, правительственный чиновник в Ти­руваннамалае, посещал Шри Бхагавана лишь время от времени. Он хотел узнать его мнение о Теософском обществе, но, приходя, заставал толпу почитателей и избегал говорить в их присутствии. Однажды он ре­шился задать три вопроса. Вот как Рагхавачариар сам рассказывает об этом:

«Вопросы были такими:

1. Можете ли Вы дать мне несколько минут для частной, личной беседы, при отсутствии всех дру­гих посетителей?

2. Я хотел бы узнать Ваше мнение о Теософ­ском обществе, членом которого являюсь.

3. Не будете ли Вы добры дать мне возмож­ность видеть Вашу подлинную форму, если я под­готовлен созерцать ее.

Когда я вошел и упал ниц, а затем сел в его Присутствии, здесь была толпа не меньше, чем в тридцать человек, но все вскоре по одному ра­зошлись. Поэтому я остался с Махарши наедине, получив ответ на первый вопрос, не формулируя его. Это поразило меня как знак, заслуживающий внимания.

Затем он сам спросил, была ли книга в моей руке Гитой и являюсь ли я членом Теософского общества, заметив, даже прежде, чем я задал свой вопрос: „Оно делает хорошую работу”. Я ответил на его вопросы утвердительно.

Мой второй вопрос таким образом тоже был предупрежден, и я с нетерпением ждал третьего. Через полчаса я открыл рот и сказал: „Точно как Арджуна желал созерцать форму Шри Кришны и просил даршана (видения его), так и я жажду иметь даршан Вашей истинной формы, если достоин”. Он тогда сидел на пиале (помосте), а позади него, на стене, красками был нарисован портрет Дак­шинамурти. Махарши, как обычно, пристально смотрел в безмолвии, и я тоже пристально смотрел в его глаза. Тогда его тело вместе с изображением Дакшинамурти исчезли из моего поля зрения. Пе­редо мной было только пустое пространство, даже без стен. После этого беловатое облако с очерта­ниями Махарши и Дакшинамурти образовалось перед моими глазами. Постепенно очертания их фигур становились все более четкими. Затем глаза, нос и другие детали стали вырисовываться свето­подобными линиями. Они медленно расширялись, пока вся фигура Мудреца и Дакшинамурти не стала огненной, с очень сильным, до невыносимости, светом. Поэтому я закрыл глаза и ожидал несколь­ко минут, а затем увидел его и Дакшинамурти в обычной форме. Я простерся ниц перед Махарши и вышел. В течение месяца после этого я не от­важивался близко подходить к нему: так велико бы­ло впечатление, которое оказало на меня пережи­вание даршана. Через месяц я поднялся по Горе и увидел Махарши стоящим перед входом в Скан­дашрам. Я обратился к нему: „Месяц назад я задал Вам вопрос о возможности увидеть Вашу подлин­ную форму и имел такое переживание”. И здесь я рассказал о переживании даршана, попросив объ­яснить его смысл. После паузы Махарши ответил: „Вы хотели видеть мою форму, и вы увидели мое исчезновение. Я бесформен. Поэтому то пережи­вание могло быть настоящей истиной. Дальнейшие видения могут соответствовать вашим собствен­ным представлениям, полученным от изучения Бхагавад-Гиты. Но Ганапати Шастри имел сход­ное переживание, и вы можете посоветоваться с ним”. (Я на самом деле не консультировался с Ша­стри). После этого Махарши сказал: „Найдите, кто есть ,Я’, видящий или мыслящий, и его местооби­тание”».



Анонимный поклонник

Посетитель пришел в пещеру Вирупакша и хотя ос­тавался только пять дней, но так очевидно имел Ми­лость Шри Бхагавана, что Нарасимхасвами, соби­равший материал для биографии Махарши — книги «Само-реализация», на которой базируется большая часть настоящей работы, решил записать его имя и адрес. Вокруг этого посетителя царили приподнятое настроение и безмятежность, а лучистые глаза Шри Бхагавана сияли ему. Каждый день он сочинял на та­мили песню в честь Шри Бхагавана, такую востор­женную, такую непосредственную, настолько испол­ненную радости и преданности, что среди всех сочи­ненных песен эти являются немногими, которые продолжают петь и поныне. Позднее Нарасимхасвами посетил Сатьямангалам, город, названный этим посе­тителем, чтобы собрать о нем больше подробностей, но там такого человека не знали. Было указано, что его имя означает «Обитель Благословенности» и на­водит на мысль, что посетитель мог оказаться эмис­саром некоей скрытой «Обители Благословенности», пришедшим оказать почтение Садгуру этого века.

Одна из его песен приветствует Шри Раману как «Рамана Садгуру». Однажды, когда ее исполняли, Шри Бхагаван сам присоединился к пению. Почитатель, ко­торый пел, засмеялся и сказал: «Первый раз я слышу, чтобы кто-нибудь пел хвалу самому себе».

Шри Бхагаван ответил: «Почему надо ограничивать Раману этими шестью футами? Рамана является все­общим».

Одна из пяти песен так наполнена радостями рас­света и пробуждения, что каждый может прекрасно уверовать в истинный Рассвет того, кто ее сочинил:

Рассвет — это подъем на Гору,



Сладкий Рамана, приди!



Господь Аруначала, приди!

В кустарнике пташка поет,



Возлюбленный Учитель, Рамана, приди!



Господь Знания, приди!

Раковина трубит, звезды потускнели.



Сладкий Рамана, приди!



Господь Бог всех богов, приди!

Петухи поют; птицы щебечут,



Уже время, приди!



Ночь бежала, приди!

Трубы играют, барабаны бьют,



Ярко-золотистый Рамана, приди!



Знание Пробуждения, приди!

Вороны проснулись — наступило утро,



Господь, украшенный змеей 1, приди!



Синегорлый Господь 1, приди!

Неведенье исчезло, лотосы 2 открыты,



Мудрый Господь Рамана, приди!



Венец Вед, приди!

Незапятнанный качествами, Господь

Освобождения,

Милостивый Рамана, приди!

Господь Мира, приди!

Мудрец и Господь,



Единый с Бытием-Знанием-Блаженством,



Господь, танцующий в радости 1, приди!

Любовь на вершине Знания,



Превосходящая удовольствие, превосходящая

страдание, приди!

Тишина Счастья, приди!



Глава 11



Животные



Согласно представлениям индуизма (как разъясне­но, например, Шанкарачарьей в комментарии на Бхагавад-Гиту, гл. V, шлоки 40 — 44), после смерти тот, кто не растворил иллюзию отдельной личности в осоз­нании тождества с Атманом, переходит на небеса или в ад согласно хорошей или плохой карме или их сводному балансу, накопленному в течение земной жизни. После исчерпания этого времени жатвы он сно­ва возвращается на землю, к высокому или низкому рождению, в соответствии со своей кармой, для того чтобы отработать часть, известную как прарабдха, то есть судьбу, в его земной жизни. В течение этой новой жизни он опять накапливает агами, или новую карму, добавляя ее к своей санчита-карме или тому остатку уже собранной кармы, которая не является прарабдхой.

Обычно считается, что духовное продвижение воз­можно и карма отрабатывается только в течение че­ловеческого воплощения, однако Шри Бхагаван указал, что и животные в состоянии отрабатывать их карму. В разговоре, цитируемом ниже в этой главе, он го­ворит: «Мы не знаем, какие души могут занимать эти тела и для завершения какой части их неоконченной кармы они могут искать нашего общества». Шанкара­чарья тоже утверждал, что животные могут достичь Ос­вобождения. Кроме того, в одной из Пуран рассказы­вается, как Мудрец Джада-Бхарата, умирая, был захва­чен мимолетной мыслью о своем ручном олене и должен был родиться вновь оленем, чтобы изгнать эту последнюю оставшуюся привязанность.

Шри Бхагаван относил те же соображения и к жи­вотным, чья судьба привела их в контакт с ним, как она приводила людей. И животные не менее притя­гивались к Махарши, чем люди. Уже в Гурумуртаме





С белым павлином

птицы и белки, бывало, строили свои жилища около него. В те дни его преданные считали, что он забыл мир, так как был не привязан к нему, но на самом деле Шри Бхагаван проявлял острую наблюдатель­ность и впоследствии рассказывал о беличьей семье, которая заняла гнездо, брошенное какими-то птицами.

Махарши никогда не ссылался на животное в обыч­ном тамильском стиле как «это», но всегда как «он» или «она». «Мальчикам дали пищу?» — здесь речь шла о собаках Ашрама. «Дайте Лакшми ее рис тотчас», — тут он имел в виду корову Лакшми. В Ашраме было обычным правило, что во время принятия пищи пер­выми кормили собак, затем — любых приходивших ни­щих и наконец — преданных. Зная нежелание Шри Бха­гавана принимать что-либо, если это нельзя разделить между всеми поровну, я однажды был удивлен, видя, как он во время обычной еды пробует плод манго. И тогда же я нашел причину — только что начался сезон для манго, и Махарши хотел посмотреть, достаточно ли плод созрел, чтобы дать белому павлину, получен­ному от Махарани из Бароды и ставшему его подопеч­ным. Были также и другие павлины. Он обращался к ним, имитируя их крик, а они приходили и получали земляные орехи, рис, манго. За день до своей физи­ческой смерти, когда врачи сказали, что боль должна быть ужасной, Шри Бхагаван услышал пронзительный павлиний крик с неподалеку стоявшего дерева и спро­сил, получили ли они пищу.

Белки часто запрыгивали через окно на его кушет­ку, и он всегда держал возле себя небольшую баночку с земляными орехами для них. Иногда он протягивал ее пришедшей белочке и позволял брать самой, а иног­да держал орех, в то время как маленькое создание лакомилось из его руки. Однажды, когда, из-за возраста и ревматизма, Махарши уже ходил с помощью посоха, он спускался по ступенькам * с Горы на территорию Ашрама. В это время белка проскакала мимо его ноги, преследуемая собакой. Он крикнул на собаку и бросил посох между ними, однако при этом поскользнулся и сломал ключицу. Но собака была отвлечена, а белка спасена.

Животные чувствовали его Милость. Если люди за­ботились о диком животном, то оно отвечало своеоб­разным бойкотом, но, когда попечение исходило от не­го, этого не было. Скорее казалось, что животные чтят его помощь. Они чувствовали полное отсутствие страха и гнева в нем. Махарши сидел на склоне горы, когда змея проползла по его ногам, а он и не шелохнулся и не выказал никакой тревоги. Почитатель спросил его, что чувствуется, когда по телу ползет змея, и он, смеясь, ответил: «Прохлада и мягкость».

Где бы ни проживал, он никогда не убивал змей. «Мы пришли в их дом и не имеем права беспокоить или мешать им. Они не трогают нас». И змеи не тро­гали. Однажды его мать сильно испугалась, когда кобра приблизилась к ней. Шри Бхагаван подошел к змее, та повернулась и уползла в расщелину между двумя скалами, а он последовал за ней. Однако проход кон­чился перед отвесной стеной и, не в состоянии усколь­знуть, кобра развернулась, свилась в кольцо и посмот­рела на него. Махарши тоже смотрел. Это продолжа­лось несколько минут, затем кобра распрямилась и, чувствуя, что опасаться нечего, спокойно проползла прочь, почти по его ногам.

Однажды, когда он сидел с несколькими почита­телями в Скандашраме, мангуст прыгнул и сел нена­долго к нему на колени. Махарши спросил: «Кто знает, почему он пришел?» — и сам ответил: «Это не мог быть обыкновенный мангуст». Другой случай о далеком от заурядности мангусте рассказал профессор Венкатара­миах в своем дневнике *. Отвечая на вопрос Гранта Дуффа, Шри Бхагаван сказал:

«Это случилось в день Ардра Даршан (праз­дник почитателей Шивы). Я тогда жил на Горе в Скандашраме. Потоки посетителей устремля­лись из города вверх по Горе, и мангуст, необык­новенно большой и золотистого оттенка, а не при­вычно серого цвета и без обычного черного пятна на хвосте, бесстрашно шел сквозь эти толпы. Лю­ди думали, что он — ручной и его хозяин должен быть где-то в толпе. Мангуст шел прямо к Па­ланисвами, который в это время купался в ручье у пещеры Вирупакша. Паланисвами погладил это создание и дружески похлопал его. Мангуст про­следовал за ним в пещеру, осматривая все углы и уголки в ней, а затем присоединился к толпе, идущей в Скандашрам. Каждый удивлялся его привлекательной внешности и бесстрашию дви­жений. Мангуст подошел ко мне, взобрался на ко­лени и некоторое время отдыхал там. Затем он поднялся выше, осмотрелся и двинулся вниз. Он обошел всю территорию, а я следовал за ним, что­бы ему не навредили невнимательные посетители или же павлины. Два павлина пытливо смотрели на него, но он тихо двигался от места к месту, пока в конце концов не исчез среди скал к юго-востоку от Ашрама».

Однажды ранним утром, перед восходом солнца, Шри Бхагаван резал овощи для кухни Ашрама вместе с двумя его преданными. Один из них, Лакшмана Шарма, привел свою собаку — красивого чисто-белого пса. Тот был в приподнятом настроении и отказался от предложенной ему пищи, Шри Бхагаван сказал: «Вы видите, какую радость он показывает? Это высокая ду­ша, которая приняла внешний вид собаки».

Профессор Венкатарамиах рассказал в своем днев­нике о замечательном случае преданности собак Аш­рама:

«В это время (т. е. в 1924 году) в Ашраме было четыре собаки. Шри Бхагаван говорил, что они не ели никакую пищу, если он сам не попробовал ее. Один пандит решил проверить это, развернув перед ними обильное „угощение”, но они не при­коснулись к нему. Через некоторое время Шри Бхагаван съел маленький кусочек, собаки мгно­венно набросились на пищу и поглотили ее».

Большинство собак Ашрама вело свою родослов­ную от Камалы, которая пришла в Скандашрам щен­ком. Преданные пытались прогнать ее прочь, опасаясь, что она будет приносить в Ашрам щенят ежегодно, но Камала уходить отказалась. Большое собачье се­мейство действительно выросло, но всем его членам должно было оказываться равное уважение. По случаю ее первых родов Камалу искупали, раскрасили курку­мой, поставили киноварью точку на лоб и дали чистое место в Ашраме, где она оставалась со своими щен­ками в течение десяти дней. Десятый день ее очищения был отпразднован настоящим пиром. Она была смыш­леной и услужливой собакой. Шри Бхагаван часто по­ручал ей провести новоприбывшего вокруг Горы: «Ка­мала, сделай с этим незнакомцем круг». И она под­водила посетителя к каждой святыне, водоему и храму вокруг Горы.

Одной из наиболее замечательных собак, хотя и не потомства Камалы, был Чинна Каруппан (Малень­кий Черныш). Шри Бхагаван сам описал его.

«Чинна Каруппан был чисто-черный, откуда и пошла его кличка. Он представлял особу высоких принципов. Когда мы жили в пещере Вирупакша, нечто черное часто подходило к нам на рассто­янии. Мы иногда видели голову пса, украдкой вы­глядывавшую из-за кустов. Его вайрагъя (бесстра­стие) казалась очень сильной. Он ни с кем не общался и на самом деле избегал контактов. Мы уважали такую независимость и вайрагью и обыч­но оставляли пищу около его места и уходили. Однажды, когда мы поднимались по склону, Ка­руппан вдруг прыгнул на тропу, шаловливо под­бежал ко мне, весело помахивая хвостом. Удиви­тельно, почему он выбрал именно меня из всей группы, чтобы продемонстрировать свою любовь. После этого он остался с нами как один из оби­тателей Ашрама. Очень сообразительный и рабо­тоспособный малый он был, а какая умница! Он утратил всю свою прежнюю отчужденность и стал очень нежным. Это был случай всеобщего брат­ства. Он заводил дружбу с каждым посетителем и обитателем Ашрама, забирался к тому на ко­лени и уютно устраивался там. Его попытки за­вязать отношения обычно хорошо принимались. Некоторые пытались избежать Каруппана, но он был неутомим в своих усилиях и в последний мо­мент отказа не имел. Однако, если ему приказы­вали убираться, он повиновался, словно монах, со­блюдающий обет послушания. Как-то раз он близ­ко подошел к ортодоксальному брахману, который повторял мантры под деревом, растущим около нашей пещеры. Этот брахман рассматривал собак как нечистых и добросовестно избегал контакта или даже близости с ними. Однако Каруппан, оче­видно, понимая и соблюдая только естественный закон равенства (саматвам), настаивал на близо­сти к нему. Из уважения к чувствам брахмана один из обитателей Ашрама поднял свою палку и уда­рил собаку, хотя и не сильно. Каруппан завыл и убежал, больше никогда не возвращаясь в Ашрам, и никто его потом не видел. Он никогда вновь не подходил к месту, где с ним однажды плохо обошлись, таким чувствительным он был.

Человек, который совершил эту ошибку, оче­видно, недооценил принципы этой собаки и ее восприимчивость. И однако предостережение уже было. И таким образом. Паланисвами однажды грубо говорил и вел себя с Чинна Каруппаном. Пришла холодная, дождливая ночь, но все тот же Чинна Каруппан покинул помещение Ашрама и провел целую ночь поодаль от него, на мешке с углем. И вернулся он только на следующее утро. Поведение другой собаки было еще одним пре­достережением. Несколько лет назад Паланисва­ми выбранил маленького пса, жившего с нами в Вирупакше, собака побежала прямо вниз к водо­ему Санкхатиртам, и вскоре там нашли ее мертвое плавающее тело. Паланисвами и всем другим в Ашраме сразу же было сказано, что собаки и дру­гие животные — обитатели Ашрама — имеют ра­зум и свои собственные принципы и с ними нель­зя обращаться грубо. Мы не знаем, какие души могут занимать эти тела и для завершения какой части их неоконченной кармы они могут искать нашего общества».

Были также и другие собаки, демонстрировавшие разумность и высокие принципы. Будучи в Скандаш­раме, Шри Бхагаван обычно стоял рядом с собакой Ашрама во время ее последнего вздоха, телу устра­ивали приличные похороны, а на могилу устанавли­вали камень. В последние годы, когда были выстроены здания Ашрама и особенно когда Шри Бхагаван стал менее подвижным, люди все больше относились к это­му ритуалу каждый по-своему и все меньше допускали к себе животных-почитателей.

Вплоть до последних нескольких лет обезьяны еще подходили к окну рядом с кушеткой Шри Бхагавана и заглядывали через прутья решетки. Иногда можно было видеть обезьян-матерей с детенышами, прыга­ющими к решетке, чтобы показать малышей Бхага­вану, как это делали человеческие матери. В качестве компромисса служителям разрешалось отгонять их, но сначала нужно было кинуть им банан.

Пока Шри Бхагаван не стал слишком немощен, он ходил на Гору каждое утро после семи и каждый вечер около пяти часов. Как-то вечером, вместо обычной ко­роткой прогулки, он пошел в Скандашрам. Когда он не вернулся к своему времени, одни почитатели пошли за ним на склон горы, другие собрались маленькими группами, обсуждая, куда Бхагаван ушел, что это зна­чит и что теперь делать, а остальные сидели в Холле, ожидая его. Пара обезьян подошла к двери Холла и, забыв свой страх людей, зашла вовнутрь и беспокойно смотрела на пустую кушетку.

После этого случая, за несколько лет до того, как люди утратили Шри Бхагавана на земле, дни обезьян в Ашраме подошли к концу. На площади перед Хол­лом были сооружены крыши из пальмовых листьев, что затруднило доступ обезьян к нему, а большинство из них было возвращено в джунгли или поймано му­ниципальными служащими и отправлено в Америку для участия в различных экспериментах *.

С 1900 года, когда Шри Бхагаван впервые пришел жить на Гору, и до 1922 года, когда спустился к Аш­раму у ее подножия, он был очень близок с обезьянами, Махарши внимательно следил за ними, с любовью и симпатией, которую джняни (Мудрец) имеет ко всем существам, и с той острой наблюдательностью, что бы­ла естественна для него. Он научился понимать их кри­ки, узнал кодексы поведения и систему управления. Он обнаружил, что каждое племя имеет своего царя и при­знанный район, а если другое племя нарушит границы, то будет война. Но перед началом войны и заключе­нием мира племена обменивались послами. Шри Бха­гаван рассказывал посетителям, что обезьяны призна­вали его своим в их общине и принимали в споры как арбитра.





Кормление обезьянки

«Обезьяны, как правило, бойкотировали того из своей группы, о ком заботились люди, но для меня они делали исключение. К тому же, при недоразуме­ниях и ссорах они приходили ко мне и я мирил их, расталкивая в разные стороны и таким образом пре­кращая ссору. Однажды старший член их группы избил молодую обезьяну и оставил без помощи около Аш­рама. Малыш, хромая, пришел в Ашрам, в пещеру Ви­рупакша, и с тех пор мы его звали Нонди (Хромой). Когда его группа вернулась пять дней спустя, то уви­дела, что я забочусь о нем, но все-таки взяла обратно. С той поры они все обычно приходили получить ка­кую-нибудь мелочь, которую можно было сберечь для них в Ашраме, а Нонди садился прямо мне на колени. Он был скрупулезно чистым едоком. Когда перед ним ставили лист-тарелку *, наполненную рисом, он не раз­брасывал с нее ни одного зернышка. Если же когда-либо это и случалось, то подбирал и съедал, прежде чем приниматься за содержимое тарелки.

Все-таки он был очень чувствителен. Однажды, по какой-то причине, Нонди выбросил немного пищи, и я отругал его... „Что! Почему ты зря тратишь еду?” Он тотчас же ударил меня по глазу, слегка повредив. В наказание ему не разрешили приходить ко мне и залезать на колени в течение нескольких дней, но ма­лыш раболепствовал, горячо умоляя, и снова вернул свое счастливое место. Это был его второй проступок. А в первом случае я поднес к губам чашку горячего молока, чтобы подуть и остудить ему, но он пришел в раздражение и ударил меня по глазу. Здесь не было серьезного вреда, он сразу вернулся ко мне на колени и так ластился, словно хотел сказать: „Забудь и про­сти”, — и поэтому был прощен».

Позднее Нонди стал вождем племени. Шри Бха­гаван также рассказывал о другом вожде обезьян, ко­торый пошел на смелый шаг, объявив вне закона двух буйных самцов из своего племени. После этого племя стало беспокойным, и вождь покинул их, уйдя в джун­гли на две недели. После возвращения он послал вызов на поединок недовольным и бунтовщикам, но за время двухнедельного тапаса (лишений) вождь стал таким сильным, что никто не отважился принять его вызов.

Как-то ранним утром сообщили, что какая-то обезьяна лежит, умирая, около Ашрама. Шри Бхагаван пошел посмотреть, и это оказался тот вождь. Его при­несли к Ашраму и положили, еще поддерживающего себя, перед Шри Бхагаваном. Два изгнанных самца си­дели на ближнем дереве, наблюдая. Шри Бхагаван пе­редвинулся, и умирающая обезьяна инстинктивно уку­сила его ногу 1. После этого вождь издал последний стон и умер. Обе наблюдавшие обезьяны прыгали вверх и вниз, стеная от горя. Тело похоронили с по­честями, даваемыми саннъясину: омовение в молоке, потом в воде, обмазывание священным пеплом; сверху положили новую ткань, оставив лицо незакрытым, и перед ним жгли камфору. Место для могилы было вы­брано неподалеку от Ашрама, а на нее положили ка­мень.

Рассказывают об одном странном случае благодар­ности обезьян. Однажды Шри Бхагаван вместе с груп­пой почитателей шел вокруг Горы и около Пачайам­ман Койла они почувствовали голод и жажду. Не­медленно стая обезьян взобралась на дикие фиговые деревья по обочине дороги и потрясла ветви, усыпав дорогу спелыми плодами, а затем убежала, не съев ни одного из них. И в то же самое время по­дошла группа женщин с глиняными кувшинами пить­евой воды.



Среди всех преданных ему животных самое боль­шое расположение Шри Бхагаван испытывал к корове Лакшми. Молодой телочкой вместе с матерью ее при­вел в Ашрам в 1926 году некто Аруначала Пиллай из Кумара-Мангалама близ Гудьятхама и подарил Шри Бхагавану. Тот не хотел принимать дар, так как в Аш­раме не было жилья для коров. Однако Аруначала Пил­лай наотрез отказался взять их обратно, а преданный, Раманатх Дикшитар, предложил последить за ними, и поэтому они остались. Дикшитар смотрел за их нуж­дами около трех месяцев, а потом оставил в городе у человека, державшего коров. Тот держал Лакшми с матерью около года, а затем однажды пришел на дар­шан к Шри Бхагавану и привел их с собой. Телочка оказалась непреодолимо стремящейся к Шри Бхага­вану, она запомнила дорогу к Ашраму, потому что на следующий день возвратилась одна, и после этого при­ходила каждое утро и возвращалась в город только ве­чером. Позднее, уже живя в Ашраме, она все еще при­ходила к Шри Бхагавану, направляясь прямо к нему, не обращая внимания на кого-либо еще, и Шри Бха­гаван всегда имел бананы или какие-нибудь другие ла­комства для нее. Длительное время Лакшми подходила к Холлу ежедневно перед обедом, чтобы сопровождать его в столовую, и так пунктуально, что если он был занят чем-нибудь и сидел дольше этого часа, то смот­рел на часы, когда она приходила, и обнаруживал, что уже пора.

Она принесла много телят и по крайней мере троих к дню рождения (Джаянти) Бхагавана. Когда в Аш­раме был построен каменный коровник, то решили, что в день торжественного открытия первой должна войти в него Лакшми. Однако в нужный момент ее не могли найти — она лежала около Шри Бхагавана и не шевельнулась, пока он тоже не пошел. Таким об­разом, он вошел первым, а Лакшми — вслед за ним. Не только она была необычайно предана Шри Бха­гавану, но Милость и доброта, которые он выказывал





С коровой Лакшми

ей, были совершенно исключительными. В поздней­шие годы в Ашраме имелось много коров и быков, но никто из них не вызвал такую привязанность и не извлек такую Милость. Потомки Лакшми и сейчас еще здесь.

17 июня 1948 года Лакшми заболела, и утром во­семнадцатого стало ясно, что конец ее близок. В десять часов Шри Бхагаван подошел к ней. «Амма (Мама), — сказал он, — ты хочешь, чтобы я был около тебя?» Он сел рядом и взял голову Лакшми к себе на колени. Махарши пристально посмотрел ей в глаза и положил одну руку на ее голову, как бы давая дикшу (посвя­щение), а вторую — на сердце. Держа свою щеку рядом со щекой Лакшми, он ласкал ее. Убедившись в том, что сердце умирающей было чистым и свободным от всех васан (скрытых склонностей), полностью сосре­доточенным на Бхагаване, он оставил ее и ушел в сто­ловую обедать. Лакшми находилась в сознании до са­мого конца, ее глаза были спокойны. В одиннадцать тридцать она оставила тело совершенно мирно. Ее предали земле на территории Ашрама с полным по­хоронным ритуалом, рядом с могилами оленя, вороны и собаки, которых Шри Бхагаван также распорядился похоронить здесь. Над могилой был размещен прямо­угольный камень с ее изображением в натуральную ве­личину. На камне выгравировали эпитафию, написан­ную Шри Бхагаваном и утверждающую, что Лакшми достигла мукти (Освобождения) *. Дэвараджа Мудаль­яр спросил Бхагавана, сказано ли это в общепринятом смысле, так как выражение, что кто-то достиг самадхи, есть вежливый способ говорить о смерти, или это вы­сказывание действительно имеет в виду мукти, и Шри Бхагаван ответил, что оно означает мукти.

Глава 12



Шри Раманашрам





Когда в декабре 1922 года преданные последовали за Шри Бхагаваном вниз к могиле его матери у под­ножия Горы, для Ашрама здесь был только один сарай с соломенной крышей. С течением лет число обита­телей росло, приходили пожертвования и были воз­ведены постоянные помещения Ашрама — Холл, где сидел Шри Бхагаван, контора и книжный магазин, сто­ловая и кухня, коровник, почта, аптека, комната для приезжих посетителей-мужчин (в действительности, не комната, а большая общая спальня для желающих ос­тановиться в Ашраме на несколько дней), пара ма­леньких бунгало * для гостей, делавших более длитель­ную стоянку, — все строения одноэтажные, побеленные снаружи в традиционной индийской манере.

Непосредственно к западу от Ашрама есть большой квадратной формы водоем с каменными ступенями, ведущими к воде со всех четырех сторон. К югу от Ашрама с востока на запад идет автобусная дорога из Тируваннамалая в Бангалор, которая к западу раз­дваивается и поворачивает обратно, чтобы окружить Гору. Человек, стоящий на дороге, смотря на север, видит деревянную арку, покрашенную в черное, с над­писью «Шри Раманашрамам» 1, выполненную золотым тиснением. Ворот нет, просто открытый вход. Листья кокосовых пальм прикрывают здания Ашрама, а за ни­ми, близкая, величественная, поднимается Гора.

Но был построен не только сам Ашрам. Через до­рогу расположена гостиница для посещающих Ашрам раджей, подаренная махараджой * из Морви. Выросла колония бунгало и коттеджей, построенных почитате­лями, ведущими семейный образ жизни. Непосредст­венно к западу от Ашрама, между водоемом и Горой, садху создали колонию в Пелакотти, где жили в пе­щерах или в хижинах среди деревьев. В самом Ашраме люди более действовали, чем медитировали, служа в конторе, саду, книжном магазине, на кухне, в том или другом месте, полагая себя осчастливленными близо­стью к Шри Бхагавану, возможностью видеть его ря­дом, случайно быть замеченными, услышать от него слово.

Все это — строительство, планирование и обраще­ние с деньгами — требовало какого-то руководства Аш­рамом, так как Шри Бхагаван ничем подобным не за­нимался. Поэтому его брат, Ниранджнянананда Свами, стал сарвадхикари, или управителем, Ашрама. В жизни Ашрама возросло значение правил. Некоторые из них были утомительны для преданных, однако если кто-либо чувствовал соблазн протестовать или восставать, то позиция Шри Бхагавана сдерживала их, поскольку он подчинялся каждому правилу и поддерживал власть — не слишком энергично, возможно, просто из общего представления, что приказам следует повиноваться. В этом была многозначительность, как и во всем, что он делал.

Махарши предписывал путь, которым необходимо двигаться не в изоляции, но в условиях мира нынешней кали-юги, этого духовно темного века. И если он убеж­дал своих последователей вспоминать Атман, под­чиняясь обстоятельствам, что могли и не быть под­ходящими, то сам показывал пример подчинения всем правилам Ашрама. Сверх того, Шри Бхагаван не одоб­рял людей, уходящих в сторону от Цели, ради которой они обратились к нему, чтобы заниматься диспутами об управлении. Он говорил: «Люди приходят к побуж­дению посетить Ашрам в поисках Избавления, а потом увлекаются политиками Ашрама и забывают, ради че­го они пришли». Если такие вопросы представляли для них интерес, то им не было нужды приходить в Ти­руваннамалай.

Возникали случайные вспышки сопротивления и недовольства, и никто не может сказать, что они были в целом несправедливы по существу, но Шри Бхагаван не поддерживал их. Однажды группа почитателей — бизнесменов, адвокатов и учителей из Мадраса — при­ехала в специально арендованном автобусе требовать полного устранения руководства Ашрама и учреждения новой системы. Они столпились в Холле и сели перед Шри Бхагаваном. Махарши сидел в безмолвии, его ли­цо было суровым, отчужденным, твердым, как скала. Бунтовщики все больше смущались перед ним, пере­глядывались, передвигались, но никто не осмелился за­говорить. В конце концов они покинули Холл и вер­нулись в Мадрас. Только тогда Шри Бхагавану сказали, какую цель они преследовали, и он ответил: «Я удив­ляюсь, зачем они пришли сюда. Они пришли исправ­лять себя или Ашрам?»

В то же самое время — надо извлечь и другой урок — если какое-либо правило казалось не только утоми­тельным, но и несправедливым, Махарши не подчи­нялся ему, как он не согласился со сбором платы за посещение пещеры Вирупакша. Даже тогда это редко был действительный протест, а скорее — своим пове­дением он хотел привлечь внимание к несправедли­вости. Одно время в столовой Ашрама подавали вто­рой завтрак, но оказалось невозможным обеспечить всех настоящим кофе и поэтому лицам менее значи­тельным, с мирской точки зрения, тем, кто ел в даль­нем ее конце, приносили воду. Шри Бхагаван заметил это — он всегда замечал все — и сказал: «Дайте мне во­ду тоже». С тех пор он пил воду и никогда уже не принимал кофе.

Однажды, когда он уже был в возрасте, а его ко­лени, деформированные ревматизмом, плохо сгиба­лись, прибыла группа европейцев. Среди них была одна дама, непривыкшая сидеть, скрестив ноги, которая прислонилась к стене и вытянула их перед собой. Слу­житель, возможно не сознавая, насколько болезненно ей с непривычки сидеть со скрещенными ногами, при­казал ей принять эту позу. Бедная женщина, покраснев от смущения, поджала ноги. Шри Бхагаван немедлен­но сел прямо и тоже скрестил ноги. Несмотря на боль в коленях, он продолжал так сидеть, а когда почитатели попросили не делать этого, сказал: «Если таково пра­вило, я должен подчиниться, так же как и все осталь­ные. Если кому-то одному неприлично вытягивать но­ги, то и мне неприлично это делать перед каждым из присутствующих в холле». Тот служитель уже вышел, но его вернули, и он попросил даму сесть, как ей будет удобнее. Даже и после этого было трудно убедить Шри Бхагавана вытянуть ноги и расслабиться.

В первые годы критика встречалась иногда совер­шенно неожиданно. Посетители, с Запада в особен­ности, были подвержены миссионерским настроениям. Один энтузиаст даже вошел в Холл и разразился крас­норечием рядом с самим Шри Бхагаваном. Шри Бха­гаван не ответил, но голос Мэйджера Чадвика *, про­гремевший из глубины Холла, прозвучал как вызов тол­кованию христианства оратором и так смутил его, что тот оставил попытку учительствовать. Даже в послед­нее время продолжали приходить католические свя­щенники, чтобы продемонстрировать интерес и поч­тение, а затем настолько отбросить некоторые сомне­ния, что возникало желание узнать, открылись ли их сердца от общения с Учителем или и ранее их цели состояли не только в прозелитизме ** и искажении учения Махарши.

Однажды один мусульманин начал спорить, но за его вызовом стояла такая искренность, что Шри Бха­гаван терпеливо отвечал.

— Имеет ли Бог форму? — спросил он.

— Кто говорит, что Бог имеет форму? — парировал Шри Бхагаван.

Спрашивающий упорствовал:

— Если Бог бесформен, то не будет ли ошибкой приписывать Ему форму идола и почитать Его в нем?

Он понял смысл возражения Махарши, как: «Никто не говорит, что Бог имеет форму». Но на самом деле оно означает только то, что сказано, и было тотчас же развито:

— Оставьте Бога в покое; сначала скажите, имеете ли вы форму?

— Конечно, я имею форму, как вы можете видеть, но я — не Бог.

— Тогда значит вы — славно одетое физическое те­ло, составленное из мяса, крови и костей?

— Да, должно быть так. Я сознаю свое существо­вание в этой телесной форме.

— Вы называете себя телом, поскольку сейчас со­знаете свое тело, но разве вы — это тело? Может ли оно быть вами в глубоком сне, когда вы совершенно не осознаете его существование?

— Да, я должен оставаться в той же телесной фор­ме даже и в глубоком сне, ибо я сознаю ее до тех пор, пока не засну, а как только проснусь, вижу, что точно такой же, как был перед сном.

— А если приходит смерть?

Собеседник остановился и после минутного раз­думья сказал:

— Ладно, тогда меня считают мертвым и тело хо­ронят.

— Но вы сказали, что являетесь телом. Почему оно не протестует, когда его увозят хоронить, говоря: «Нет! Нет! Не забирайте меня! Я приобрел это имущество, я ношу эти одежды, этих детей породил я, они все мои, я должен оставаться с ними!»

Здесь посетитель признался, что ошибочно отож­дествлял себя с телом, и сказал:

— Я есть жизнь в этом теле, но не тело само по себе.

Тогда Шри Бхагаван разъяснил ему:

— До сих пор вы серьезно считали себя телом и имеющим форму. Это — первичное неведение, корен­ная причина всех беспокойств. Пока вы от него не избавились, пока не познали свою бесформенную при­роду, будет простым педантизмом спор о Боге, имеет Он форму или бесформен, правильно ли почитать Бога в форме идола, когда Он на самом деле не имеет фор­мы. До тех пор пока не осознано бесформенное Я, Атман, человек не может искренне почитать бесфор­менного Бога.

Иногда ответы посетителям были краткими и за­гадочными, иногда полными и разъясняющими, но всегда приспособленными к уровню спрашивающего и всегда изумительно подходящими. Однажды пришел обнаженный факир и сидел почти неделю неподвижно с вытянутой вверх правой рукой. Сам он внутрь Холла не заходил, но прислал вопрос: «Что меня ждет в бу­дущем?»

«Скажите ему, что его будущее будет таким, каково настоящее»,— последовал ответ. Махарши не только порицал такую заинтересованность в будущем, но и напоминал, что нынешняя активность, искренняя или нет, творит его будущее состояние.

Один посетитель выказал знание, перечисляя раз­личные пути, которые предписывались разными учи­телями, и цитируя философов Запада. «Один говорит одно, другой — другое, — заключил он. — Кто прав? Ка­кому пути должен я следовать?»

Шри Бхагаван оставался безмолвным, но тот на­стаивал на вопросе: «Пожалуйста, скажите мне, какому пути я должен следовать?»

Когда Шри Бхагаван поднялся, чтобы оставить Холл, то кратко ответил: «Идите путем, которым при­шли».

Посетитель пожаловался преданным, что ответ ока­зался бесполезным, и они указали его более глубокий смысл: единственный Путь — идти обратно к своему Источнику, возвратиться туда, откуда пришел. В то же время это был как раз тот ответ, какого спрашива­ющий заслуживал.

Сундареш Айяр, почитатель, который уже упоми­нался, прослышал об ожидаемом переводе по службе в другой город и пожаловался на горе: «Сорок лет я был с Бхагаваном, а сейчас меня должны отправить отсюда. Что мне делать вдали от Бхагавана?»

— Сколько вы были с Бхагаваном? — последовал к нему вопрос.

— Сорок лет.

Тогда, повернувшись к преданным, Шри Бхагаван сказал:

— Здесь сидит человек, сорок лет слушавший мои наставления, который сейчас говорит, что может ока­заться где-то вдали от Бхагавана!

Таким образом он привлек внимание к своему все­общему Присутствию. Тем не менее перевод Сунда­реша Айяра был отменен.

Год за годом маленький Холл оставался центром для преданных и фокусом всех тех почитателей во всем мире, кто не мог физически здесь присутствовать. По­верхностному наблюдателю могло показаться, что про­исходит немногое, но в действительности активность была громадная.

Со временем заведенный порядок жизни изменился мало. С постепенным ослаблением физического состо­яния Бхагавана стало больше шаблона, больше огра­ничений. До тех пор пока не начала сказываться бо­лезненность возраста, не было установленных часов прихода к нему. Шри Бхагаван был доступен все время, днем и ночью. Даже на время сна он не закрывал двери Холла, чтобы каждый, кто в нем нуждался, мог войти. Он сам часто беседовал с группой почитателей далеко за полночь. Некоторые из них, подобно Сундарешу Айяру, были семейными людьми и назавтра их ждала работа, но они обнаруживали, что после ночи, про­веденной со Шри Бхагаваном, не чувствуется устало­сти, вызванной отсутствием сна.

В круге текучей каждодневной жизни Ашрама при­сутствовали порядок и пунктуальность, ибо они состав­ляли часть того принятия условий жизни, которому Шри Бхагаван служил примером и которое предпи­сывал. Поэтому все содержалось чистым, аккуратным и на своем надлежащем месте.

Было время, когда он очень часто вставал в три-четыре часа утра и проводил час-два за чисткой и раз­резанием овощей или приготовлением тарелок из ли­стьев (до того как в Ашраме стали специально вы­ращивать листья банана — класть на них пищу).

Здесь, как и во всем, почитатели собирались вокруг и помогали — ради удовольствия быть рядом с ним. Иногда Шри Бхагаван участвовал и в действительном приготовлении пищи. Он давал предписания не вы­брасывать корки от овощей, а отдавать их скоту. Ничто не должно было тратиться попусту. Однажды он об­наружил, что, несмотря на его инструкции, очистки вы­брасываются, и больше никогда не присоединялся к работам на кухне.

Уже в 1926 году Махарши прекратил выполнять гири-прадакшииу (обход вокруг Горы против часовой стрелки). Собирались слишком большие толпы, чтобы ими можно было управлять — никто не хотел оставать­ся в Ашраме при его отсутствии, но все желали со­провождать Шри Бхагавана. Более того, могли прийти посетители для даршана — его Присутствия — не за­стать и возвратиться разочарованными. Махарши не­однократно показывал, что давание даршана было, так сказать, его жизненной задачей и что он должен быть доступен для всех приходящих. Он ссылался на это





Даршан

как на одну из причин того, что остался у подножия Горы, а не возвратился в Скандашрам, который был менее доступен. Шри Бхагаван не только прекратил выполнение прадакшины, но ни по какому поводу во­обще никогда не покидал Ашрама, исключая короткую прогулку утром и вечером. Даже то, что он оставил работу на кухне, вызвано, большей частью, потребно­стью быть доступным всем почитателям, поскольку лишь немногие могли там к нему присоединиться. Когда Махарши настоятельно убеждали предпринять путешествие по святым местам Индии, одной из при­чин отказа было то, что почитатели могли прибыть в Ашрам и не застать его там. И даже в течение своей последней болезни он настаивал до самого конца, что все пришедшие должны иметь даршан.

Можно заполнить целые тома переживаниями преданных, наставлениями и разъяснениями, которые они получили. Однако целью этой книги является не представление исчерпывающего отчета, а скорее об­щей картины жизни и учения Шри Бхагавана.



Глава 13



Жизнь со Шри Бхагаваном



Возможно, труднее отчетливо представить себе Бо­жественного Человека в способе его каждодневной жизни, нежели среди чудес и преображений, и для это­го описание установленного порядка жизни в послед­ние годы будет полезным. Происшествия этих лет — не более достопримечательны, чем многие из случив­шихся ранее, так же как и почитатели, о которых идет речь, были не более выдающимися, чем множество ос­тавшихся неупомянутыми.

Уже наступил 1947 год. Пятьдесят лет протекло в Тируваннамалае. Возраст и ухудшение здоровья навя­зали свои ограничения, и к Шри Бхагавану нельзя уже прийти частным образом и в любое время. Он спит на кушетке, где в течение дня дает даршан — блажен­ство своего Присутствия, но теперь уже за закрытыми дверями. В пять часов они открываются, и ранним ут­ром преданные входят неслышно, простираются перед ним и садятся на пол из черного камня, гладкий и блестящий от постоянного на нем сидения, а многие из них — на маленькие циновки, принесенные с собой. Почему Шри Бхагаван, который был так скромен, ко­торый настаивал на равном обращении с беднейшим, позволял падать ниц перед ним? Хотя, как человек, он отказался от всех привилегий, но признавал, что обожествление внешне проявленного Гуру полезно для садханы, для духовного продвижения. Однако этих внешних форм подчинения было недостаточно. Он как-то сказал определенно: «Люди простираются предо мной, но я знаю, кто из них подчинился в сердце сво­ем».

Небольшая группа брахманов, постоянных жителей Ашрама, сидит у изголовья его кушетки и распевает Веды; один или двое других, пришедших из города, что лежит в двух километрах отсюда, присоединяются к ним. В ногах кушетки зажжены палочки фимиама, рас­пространяющие в воздухе свой тонкий аромат. В зим­ние месяцы рядом с кушеткой стоит жаровня с го­рящим древесным углем — трогающее душу напоми­нание о его слабеющей жизненной силе. Иногда он греет над пламенем свои болезненные руки и тонкие, суживающиеся к концам пальцы — те изысканно пре­красные руки — и втирает немного тепла в свои члены. Все сидят тихо, обычно с глазами закрытыми в ме­дитации.

За несколько минут до шести пение Вед прекра­щается. Все поднимаются и стоят, в то время как Шри Бхагаван с усилием встает с кушетки, протягивает руку к посоху, который держит слуга, и медленными ша­гами идет к двери. Его пристальный взгляд направлен вниз, но не из-за слабости или боязни упасть — каждый чувствует, что это врожденная сдержанность. Он по­кидает Холл через северную дверь, со стороны Горы, и медленно движется, опираясь на посох и немного согнувшись, вдоль прохода между столовой и зданием конторы, затем мимо дома для приезжих к ванной, расположенной за коровником — самом дальнем из помещений с восточной стороны Ашрама. Двое слу­жителей идут сзади, коренастые, невысокие, темноко­жие, одетые в белые дхоти, спускающиеся до лодыжек, тогда как Шри Бхагаван высок, строен, золотистого оттенка и покрыт лишь белой набедренной повязкой. Только изредка он поднимает глаза, если подходит ка­кой-то преданный, или чтобы улыбнуться какому-ни­будь ребенку.

Сияние его улыбки описать невозможно. Человек, который мог показаться бесчувственным дельцом, ос­тавит Тируваннамалай с веселой песенкой в сердце по­сле такой улыбки. Одна простая женщина как-то ска­зала: «Я не разбираюсь в философии, но когда он улы­бается мне, то чувствую себя в безопасности, словно ребенок в материнских руках». Я еще ни разу не видел его, когда получил письмо от своей старшей пятилет­ней дочери: «Ты полюбишь Бхагавана. Когда он улы­бается, каждый должен быть таким счастливым».

Завтрак — в семь часов. После него Шри Бхагаван идет на короткую прогулку, а потом возвращается в Холл. За это время Холл подметают и чистят покры­вала на кушетке, часть которых — подарки от почита­телей — богато украшена вышивкой. Все безукоризнен­но чисто и очень старательно сложено, ибо служители знают, как наблюдателен Шри Бхагаван и что на каж­дую маленькую деталь обратит внимание, независимо от того, сделает замечание или нет.

К восьми часам Шри Бхагаван снова в Холле, и почитатели начинают прибывать. К девяти Холл полон. Если вы новоприбывший, то, возможно, почувствуете интимность Холла, свою близость к Учителю, ибо все пространство здесь 40 футов в длину и 15 в ширину *. Холл тянется с востока на запад с дверью в каждой из длинных стен. Северная, обращенная к Горе, выходит на затененную деревьями площадь со столовой, расположенной вдоль ее восточной стороны, садом и бесплатной аптекой для бедняков — с запад­ной. Южная дверь выходит к Храму, а за ним — дорога, со стороны которой прибывают почитатели. Кушетка Шри Бхагавана установлена в северо-восточной части Холла. Рядом с ней расположен вращающийся книж­ный шкаф, с книгами, которые требовались наиболее часто. На шкафу стоят часы, тогда как другие при­креплены к торцевой стене рядом с кушеткой, и все они ходят с большой точностью.

Если Шри Бхагавану для ссылки понадобилась ка­кая-либо книга, то он точно знает, где она стоит, на какой полке, и, вероятно, саму страницу с нужным для обращения местом. Большие книжные шкафы с за­стекленными дверцами стоят вдоль южной стены.

Большинство преданных сидит в главной части Холла, глядя в лицо Шри Бхагавану, то есть повер­нувшись на восток: женщины — прямо перед ним, вдоль северной части Холла, а мужчины — с левой сто­роны. Лишь немногие из них сидят радом с кушеткой — обратившись спинами к южной стене и ближе к Шри Бхагавану, чем другие. Несколько лет назад не­которые женщины имели эту привилегию, но затем, по важной причине, расположение сидящих было из­менено. Согласно индуистской традиции, мужчины и женщины сидят отдельно, и Шри Бхагаван одобряет это, поскольку магнетизм, возникающий между ними, может нарушить более великий магнетизм — духовный.

Снова горят палочки с фимиамом. Кто-то продол­жает сидеть в медитации с закрытыми глазами, но ос­тальные расслабились и просто любуются Шри Бха­гаваном. Один из посетителей поет сочиненные им песни восхваления. Человек, откуда-то возвратившийся в Ашрам, предлагает подношение из фруктов, оставляя у его стоп, а потом находит себе место в ближайших рядах перед ним. Служитель отдает обратно часть предложенного как милость, или прасад, Шри Бхага­вана; что-то может быть отдано детям, вошедшим в Холл, обезьянам, стоящим у окна рядом с кушеткой или показавшимся около двери, павлинам или корове Лакшми, если она наносит визит. Остальное позднее берется для столовой, где поровну делится между пре­данными.

Шри Бхагаван ничего не принимал для себя. В его взгляде — какая-то невыразимая заботливость. Это не только сострадание непосредственным тревогам своих почитателей, но и в целом громадной ноше самсары, человеческой жизни. И тем не менее, несмотря на эту заботливость, черты его лица могут демонстрировать неумолимость человека, который победил и никогда не идет на компромиссы. Этот аспект твердости обыч­но скрыт мягкой порослью седых волос, так как, по традиции, его голова и лицо бреются в день каждого полнолуния. Многие из преданных сожалеют —поросль седины на лице и голове так усиливает Милость и смягчает непреклонность. Но никто не осмеливается сказать ему это.

Лицо Шри Бхагавана подобно лицу воды, всегда переменчивому и в то же время всегда одинаковому. Поразительно, как быстро оно переходит от мягкости к скалоподобной жесткости, от смеха к слезам состра­дания. Так полно живет каждый последующий аспект, что чувствуется не одно человеческое лицо, но лицо всего человечества. Формально он, может быть, и не красив, так как черты лица неправильны, но, тем не менее, самое прекрасное лицо выглядит банальным рядом с его лицом. В нем есть такая реальность, что ее отпечаток глубоко западает в память и живет, когда другие впечатления стираются. Даже те, кто видели Шри Бхагавана лишь короткое время или только на фотографии, вызывают его своим умственным взором более живо, чем хороших знакомых. Действительно, может быть, Любовь, Милость, Мудрость, глубокое по­нимание, невинность ребенка, что сияют с такого изо­бражения, — более хорошая отправная точка для меди­тации, чем любые слова.

Вокруг кушетки, в полуметре от нее, установлены передвижные перила высотой около сорока пяти сан­тиметров. Сначала их введение вызвало небольшой спор. Администрация Ашрама заметила, как Шри Бха­гаван обычно избегал прикосновения и отступал назад, если кто-либо собирался это сделать. Припомнив, кро­ме того, как некий, введенный в заблуждение почи­татель однажды разбил кокосовый орех и захотел вы­разить ему почтение, разливая молоко над его головой, администраторы решили, что подобная изоляция будет лучшим выходом. С другой стороны, многие из пре­данных чувствовали, что установлен какой-то барьер между ними и Шри Бхагаваном. Обсуждения вопроса, одобрил ли он такое нововведение, продолжались пря­мо перед Махарши, но никто не осмелился спросить его об этом. Бхагаван сидел, оставаясь безучастным.

Какие-то почитатели, не вставая со своих мест, бе­седуют со Шри Бхагаваном о себе или своих друзьях, сообщают новости об отсутствующих преданных, за­дают вопросы, касающиеся его учения, чувствуется до­машняя атмосфера, атмосфера огромной семьи. Воз­можно, кто-то имеет какое-то личное дело и идет к кушетке, чтобы поговорить со Шри Бхагаваном впол­голоса или передать ему листок бумаги, на котором оно изложено. Может быть, нужно послушать ответ или достаточно просто проинформировать Шри Бха­гавана, когда есть вера, что все будет хорошо.

Мать приносит грудного младенца, и Шри Бхагаван улыбается ребенку более сердечно, нежели она. Ма­ленькая девочка приносит свою куклу, опускает ниц перед кушеткой, а затем показывает Шри Бхагавану, который берет ее и рассматривает. Молодая обезьянка проскользнула в дверь и пытается схватить банан. Слу­житель преследует ее, чтобы выгнать, но так случилось, что сейчас здесь только один служитель, поэтому обезьянка бежит мимо противоположного конца Холла к другой двери, а Шри Бхагаван настойчиво шепчет ей: «Поспеши! Поспеши! Он скоро вернется». Садху ди­кого вида, со спутанными волосами, в одеянии цвета охры, стоит перед кушеткой с поднятыми руками. Про­цветающий горожанин в европейском костюме бла­гочестиво падает ниц и занимает одно из передних мест, а его компаньон, не уверенный полностью в своей преданности, не простирается совсем.

Группа пандитов сидит около кушетки, переводя ка­кой-то санскритский текст, и время от времени передает его Шри Бхагавану для разъяснения какого-нибудь ме­ста. Малыш, которому еще не исполнилось и трех лет, начинает рассказывать о маленькой Бо Пип *, и Шри Бхагаван принимает это тоже очень милостиво, с оди­наковым интересом. Но книга затрепана, а поэтому он передает ее служителю переплести и вернуть ему завтра аккуратно отремонтированной.

Каждый служитель старателен. Иначе нельзя, по­тому что Шри Бхагаван сам очень наблюдателен, энер­гичен и не пропустит никакой неряшливой работы. Служители чувствуют, что они пользуются особой ми­лостью Шри Бхагавана. Такое же восприятие и у пан­дитов. И у трехлетнего малыша. Человек постепенно ощущает, как глубокая непосредственность отклика за­ставляет преданных, чрезвычайно различающихся по уму и характеру, почувствовать особенную личную бли­зость с Учителем.

Также постепенно воспринимается нечто из мас­терства и тонкости руководства Шри Бхагавана или, скорее, человеческое обращение в его руководстве, по­скольку само руководство невидимо. Каждый является для него открытой книгой. Он бросает проникающий взгляд на этого ученика или другого, чтобы увидеть как совершенствуется его медитация, а подчас глаза Учителя полностью лежат на одном из учеников, пе­редавая прямую силу его Милости. И тем не менее, все это делается как можно незаметнее: взгляд может даже быть боковым, чтобы не привлекать внимание; более пристальный взгляд может быть в промежутках чтения газеты или когда ученик сам сидит с закры­тыми глазами и ничего не подозревает. По всей ве­роятности, это должно защитить от двоякой опасности — ревности других учеников и тщеславия того, кто ока­зался благословлен его взглядом.

Особое внимание часто выказывается новоприбыв­шему, и к этому почитатели уже были приучены. Воз­можно, улыбка будет приветствовать его всякий раз, когда он входит в Холл, и за его медитацией будет наблюдение, поддерживаемое дружественными заме­чаниями. Это может продолжаться несколько дней или недель, или месяцев, пока медитация не зажглась в его сердце или пока он не привязан любовью к Шри Бхагавану. Но человеческая природа такова, что эго также, вероятно, кормится этим вниманием, и ново­прибывший начинает приписывать это внимание пре­восходству над другими преданными, которое воспри­нимает только он и Шри Бхагаван. И тогда на время он не будет замечаться, пока более глубокое понима­ние не вызовет более глубокий отклик. К несчастью, это не всегда происходит; иногда гордость от вооб­ражаемого превосходства контакта со Шри Бхагава­ном остается.

Около восьми тридцати Шри Бхагавану приносят газеты, и если нет каких-либо вопросов, то он откроет некоторые и просмотрит, возможно, сделав замечание о какой-нибудь интересной теме, но так, чтобы оно не могло восприниматься как политическое мнение. Некоторые газеты присылаются непосредственно в Ашрам, а часть направляется лично тем или иным преданным и сначала поступает к Шри Бхагавану — именно ради удовольствия прочесть потом газету, ко­торой он касался. Можно наблюдать, когда приходит такая посланная кем-то газета, потому что он бережно вынимает листы из упаковки и кладет обратно после прочтения — чтобы владелец получил газету в том же виде, в каком она поступила.

От без десяти десять до десяти минут одиннадца­того Шри Бхагаван обычно идет к Горе, но в течение этих последних нескольких лет его тело слишком не­мощно, и он просто прогуливается по Ашраму. Все встают, когда он покидает Холл, кроме тех, кто глубоко погружен в медитацию. В течение этого перерыва преданные собираются и беседуют в маленьких груп­пах, мужчины и женщины вместе, ибо они разделены только в то время, когда сидят в Холле. Некоторые читают газеты, другие получают свою почту от Раджи — энергичного, услужливого маленького почтмейстера, который знает о каждом все.

Шри Бхагаван возвращается, и если кто-нибудь из сидящих в Холле пытается встать, он жестом по­казывает, чтобы оставались сидеть. «Если вы встаете,





Просмотр фотоальбома

когда я вхожу, то должны подниматься и при входе каждого человека». Однажды, в период жарких меся­цев *, около него на подоконнике установили элект­рический вентилятор. Шри Бхагаван приказал служи­телю выключить его, и, когда последний продолжал работать, сам подошел и выдернул штепсельную вилку: преданные были словно раскалены, почему тогда он один должен иметь вентилятор? Позднее на потолке были установлены вентиляторы, и все извлекали оди­наковую пользу.

Теперь Шри Бхагавану принесли почту. Какое-то письмо адресовано просто: «Индия, Махарши». Пакет с цветочными семенами от почитателя из Америки для посадки в саду Ашрама. Письма от преданных со всего мира. Шри Бхагаван читает каждое очень вни­мательно, даже изучая обратный адрес и почтовую марку. Если оно содержит новости от какого-нибудь почитателя, имеющего друзей в Холле, то он расскажет им это. Сам он не отвечает на письма. В этом вы­ражается точка зрения джняни (Просветленного), не имеющего ни связей, ни имени, чтобы подписаться. Ответы пишутся в конторе Ашрама и представляются ему на рассмотрение в полдень, когда он и укажет, если в них есть что-либо неподходящее. Если в ответе требуется что-то особое или персональное, то он мо­жет указать это, но в целом учение настолько ясное, что преданный легко научается повторять его букваль­но; учение Махарши — Милость позади слов, которую только он в состоянии дать.

После просмотра писем возможно, что все сидят в тишине, но в этом безмолвии нет никакого напря­жения — оно вибрирует Миром. Может быть, кто-то придет попрощаться, некоторые дамы с Запада со сле­зами на глазах от необходимости уезжать, и светящи­еся глаза Бхагавана вселяют любовь и силу. Кто





За трапезой в столовом зале

в состоянии описать эти глаза? Глядя в них, человек чувствует, что все мирские невзгоды, все прошлые уси­лия, все проблемы ума уходят, словно вредные испа­рения, от которых он поднимается в спокойную ре­альность внутреннего Мира. Слова не нужны, его Милость волнует сердце, и таким образом внешний Гуру поворачивает человека вовнутрь, к познанию Гуру внутри себя.

В одиннадцать часов звучит обеденный ашрамский гонг. Все стоят до тех пор, пока Шри Бхагаван не вый­дет из Холла. Если это обычный день, то преданные расходятся по своим домам, а если какой-то праздник или один из почитателей дает бхикшу, то есть пред­лагает пищу Бхагавану (выражая тем самым духовную признательность), то все приглашаются к обеду. Боль­шой столовый зал полностью свободен от мебели. Сшитые банановые листы разложены по ширине зала как тарелки, двойными рядами, на покрытом красным кафелем полу, и преданные, скрестив ноги, сидят перед ними.

Три четверти зала по его длине отделены от ос­тальной части перегородкой. С одной стороны сидят те брахманы, которые предпочитают сохранять свою ортодоксальность, приверженность традиции *, а по другую сторону — небрахманы: неиндуисты и брахма­ны, предпочитающие есть с другими почитателями. Таким образом, для ортодоксов созданы подобающие условия, однако Шри Бхагаван ничего не говорит брах­манам, чтобы побудить их сохранять или отказаться от традиции, во всяком случае, не публично и не всем одинаково. Он сам сидит напротив восточной стены в поле зрения обеих групп преданных.

Служители и женщины-брахманки ходят вдоль ря­дов, подавая на листы рис, овощи, приправы. Все ждут, когда Шри Бхагаван начнет есть, а он ждет, пока все будут обслужены. Еда занимает все время полностью и не смешивается с разговорами, как на Западе. Одна американская дама, которой трудно приспособиться к индийскому обычаю есть руками, принесла ложку с со­бой. Один из разносчиков накладывает овощи на ее лист и говорит, что они специально приготовлены без острых специй, используемых в обычном приготовлении пи­щи, — Шри Бхагаван сам распорядился об этом. Все ос­тальные деловито едят руками. Слуги проходят туда и сюда по рядам, подавая вторую порцию, воду, пахту, фрукты или сладости. Шри Бхагаван сердито подзывает слугу обратно к себе. Когда проявляется нерадивость во внешней технике жизни, он может выказать гнев. Слуга кладет четверть плода манго на каждый лист, а ему ошибочно дал половину. Бхагаван возвращает ее обратно и выбирает самый маленький кусочек.

Один за другим обедающие заканчивают есть, и когда каждый кончает, он поднимается и уходит, ос­танавливаясь помыть руки под краном на улице, преж­де чем идти домой.

До двух часов Шри Бхагаван отдыхает и Холл за­крыт для преданных. Администраторы Ашрама реши­ли, что из-за слабеющего здоровья такой полуденный отдых ему необходим, но как осуществить это? Если попросить принять какое-то более благоприятное для его здоровья изменение режима давания даршана, не­удобное для почитателей, то он наверняка откажет. Чтобы не рисковать, они приняли решение о неофи­циальном изменении, частным образом предлагая по­читателям не входить в Холл в это время. Несколько дней все шло хорошо, но потом один новоприбывший, не зная правила, вошел туда после обеда. Служитель Холла сделал ему знак уходить, но Шри Бхагаван по­звал обратно, чтобы осведомиться, что случилось. На следующий день после обеда Шри Бхагавана уже ви­дели сидящим на ступеньках вне Холла, и когда слу­житель спросил Махарши в чем дело, он ответил: «Ка­жется, никому не разрешают входить в Холл до двух часов». И только с большим трудом удалось убедить его принять эти часы отдыха.

После полудня в Холле могут быть новые лица, так как немногие из преданных сидят там целый день. Да­же те, кто живет рядом с Ашрамом, имеют домашние и другие заботы, требующие внимания, и многие име­ют свои определенные часы посещения.

Шри Бхагаван почти никогда сам специально не говорит о доктрине, лишь в ответах на вопрос. И когда отвечает на вопросы, то делает это не тоном тяже­ловесной серьезности, а в разговорной манере, часто сопровождаемой остротами и смехом. Также и от воп­рошающего не ожидается принятия чего-либо только потому, что Махарши говорит это; он свободен сомне­ваться, пока не убедится. Один теософист спрашивает, одобряет ли Шри Бхагаван поиск невидимых Учите­лей, и он парирует мягкой остротой: «Если они не­видимы, то как вы можете видеть их?» — «В созна­нии», — отвечает теософист, и тогда приходит подлин­ный ответ: «Нет ничего внешнего в Сознании».

Кто-то из другого ашрама спрашивает: «Прав ли я, утверждая, что различие между нами в том, что мы приписываем реальность миру, а вы — нет?»

И Шри Бхагаван прибегает к юмору, чтобы пред­отвратить дискуссию: «Наоборот, так как мы говорим, что Бытие есть Единое, то приписываем полную ре­альность миру и более того — мы приписываем пол­ную реальность Богу; но, утверждая существование троих *, вы даете только одну треть реальности миру и оставляете лишь одну треть реальности Богу».

Каждый присоединяется к смеху, но несмотря на это, кто-то из преданных вступает в дискуссию с по­сетителем, и тогда Шри Бхагаван замечает: «В таких обсуждениях пользы немного».

Если вопросы задаются на английском языке, то он отвечает через переводчика. Хотя Махарши бегло не говорит по-английски, но все понимает и останав­ливает переводчика при малейшей неточности.

Будучи доктринально едины, ответы Шри Бхагава­на направлялись конкретному человеку, ad hominem *, значительно меняясь в зависимости от спрашивающе­го. Христианский миссионер спросил: «Бог — это лич­ность?» И Шри Бхагаван, не ущемляя доктрину ад­вайты, пытается облегчить ему ответ: «Да, Он всегда Первое Лицо, Я, постоянно стоящее перед вами. Если вы отдаете предпочтение мирскому, то Бог кажется отступающим на задний план; если же вы все отбро­сите и будете искать только Его, то Он один останется как Я, Атман».

Кто-то интересуется, вспомнил ли миссионер, что «Я» — то имя, которое Бог провозгласил через Мои­сея**. Шри Бхагаван иногда отмечал превосходство «Я ЕСМЬ» как Божественного Имени.

Обычно только вновь прибывшие задают вопросы и получают разъяснения. Ученики спрашивают редко, некоторые из них — никогда. Объяснения — не есть са­мо обучение, а только указатели к нему.

Четверть пятого. Шри Бхагаван растирает свои не­гибкие колени и ноги и тянется к посоху. Иногда тре­буется две или три попытки, чтобы подняться с ку­шетки, но он никогда не примет помощи. В течение двадцати минут его отсутствия Холл заново чистится и на кушетку кладутся покрывала.

Где-то через десять или пятнадцать минут после его возвращения начинается пение Вед, а затем Упа­деши Сарам, «Наставления в тридцати стихах» Шри Бхагавана. Это единственный пункт, в котором Шри Бхагаван отвергал ортодоксальную точку зрения, ибо, строго говоря, только брахманам разрешено слушать пение Вед. Здесь же все вели себя одинаково. На воп­рос о пользе этого он ответил просто: «Звук пения по­могает успокоить ум». Махарши тоже совершенно оп­ределенно говорил, что знать смысл нет необходимо­сти. Здесь — практическая иллюстрация к уже сказан­ному о «медитации», которую он предписывал. Это не мысль, а обращение ума вовнутрь, к сознаванию по ту сторону мысли.

Пение продолжается около тридцати пяти минут. Пока оно длится, Шри Бхагаван часто сидит непод­вижно, его лицо твердо, неподвижно, величественно, словно высечено в скале. После того как пение за­канчивается, все еще сидят до шести тридцати — вре­мени, когда женщины, как ожидается, покинут Ашрам. Некоторые из мужчин остаются еще на час, обычно в молчании, время от времени беседуя, напевая та­мильские песни. После этого — ужин, и почитатели расходятся.

Вечерний сбор преданных особенно ценен, по­скольку объединяет торжественность пения раннего ут­ра с дружественностью вечерних часов. И все же для тех, кто схватывает торжественность, она всегда здесь, даже когда Шри Бхагаван внешне смеется и шутит.

Служитель приходит массировать ему ноги с ка­кой-то жидкой мазью, но он отодвигает ее от себя. Администраторы слишком много суетятся с ним. Но Махарши обращает свой отказ в шутку: «Вы получили Милость взглядом и речью, а теперь хотите Милости прикосновением? Разрешите же и мне иметь немного Милости от прикосновения к себе».

Однако на бумаге можно представить только блед­ное отражение его юмора, ибо независимо от смысла и остроумия он был просто неподражаем. Когда он рассказывал какую-нибудь историю, то был совершен­ным актером, воспроизводящим ее так, словно жил ею. Он очаровывал всех наблюдателей, даже тех, кто не понимал языка. Действительная жизнь была играемой им ролью, и в этой жизни переходы могли быть совсем быстрыми, от юмора до глубокой симпатии.

Даже в ранние дни своего пребывания в Тируван­намалае, когда думали, что Свами все предал забве­нию, он имел острое чувство юмора и выдавал шутки, о которых рассказывал только годы спустя. Однажды, после того как мать и множество других людей по­сетили его в Павалаккунру, они, уходя в город за пи­щей, заперли дверь снаружи на засов, опасаясь, что Свами может ускользнуть. Он, однако, знал, что дверь снимается с петель и открывается даже запертая, а потому незаметно ушел во время их отсутствия, чтобы уклониться от толпы и беспокойства. При возвращении посетители обнаружили дверь закрытой на засов, но комнату пустой. Позже, когда вокруг никого не было, он вернулся тем же путем. Люди сидели перед ним и рассказывали один другому, как он исчез через за­крытую дверь и затем появился снова с помощью сиддх (сверхобычных сил), а на его лице не дрогнул ни один мускул, хотя годы спустя весь Холл сотрясался от смеха, когда он рассказывал присутствующим эту историю.

Следует коснуться также и больших ежегодных праз­днеств. Большинство почитателей были не в состоянии неизменно жить в Тируваннамалае и могли приходить только время от времени, так что на большие праздники в Ашраме всегда собирались толпы. Особенно это от­носится к четырем замечательным празднествам — Картикай, Дипавали, Махапуджа (годовщина смерти Матери) и Джаянти (день рождения Шри Бхагавана). Джаянти считается самым значительным и наиболее активно посещаемым из них. Сначала Шри Бхагаван вообще не хотел, чтобы этот день праздновали. По этому поводу он сочинил следующие строфы:

Вы, кто желает праздновать день рождения,



Отыщите сначала, откуда произошло ваше рождение. Истинное рождение человека происходит тогда,



Когда он проникает в ТО,

которое превосходит рождение и смерть —



Вечное бытие.

В свой день рождения следует, по крайней мере,

Только оплакивать вступление в этот мир (самсару).

Славить и праздновать этот день —

Все равно, что украшать труп и восторгаться им.

Искать Атман и погружаться в Атман:

Это — Мудрость.

Однако для почитателей день рождения Шри Бха­гавана был поводом для празднования, и он был вы­нужден подчиниться; но и тогда и при любых обсто­ятельствах он отказывался разрешать выполнение пуд­жи (ритуального почитания) в свою честь. Толпа была громадной, и все преданные в этот день принимали пищу вместе со Шри Бхагаваном. Даже большой сто­ловый зал оказывался недостаточно вместительным. Рядом с ним, над квадратным участком земли, со­оружалась кровля из пальмовых листьев, на бамбуко­вых стойках, и все сидели под ней. Также кормили и бедных, иногда приходивших в две или три смены, в присутствии полиции и бойскаутов, которые охра­няли входы в помещения и руководили толпами по­сетителей.

В любой такой день Шри Бхагаван сидел поодаль, царственный, и, тем не менее, с хорошо знакомым взглядом узнавания каждого из приходивших много­летних почитателей. Во время одного из празднеств Картикай, когда толпы посетителей заполнили всю территорию Ашрама и вокруг него были установлены перила, чтобы держать их на некотором отдалении, ка­кой-то малыш переполз через препятствие и поднялся к нему, показать свою новую игрушку. Махарши, сме­ясь, повернулся к служителю: «Смотрите, как много пользы от ваших ограждений!»

В сентябре 1946 года состоялось большое торже­ство по случаю пятидесятилетней годовщины прибы­тия Шри Бхагавана в Тируваннамалай. Преданные со­брались отовсюду. Статьи и стихотворения, написан­ные по этому случаю, составили книгу — «Сувенир зо­лотого юбилея».

В последние годы Старый Холл начал становиться слишком тесным даже в обыкновенные дни, и более обычным стало сидеть снаружи, под кровлей из паль­мовых листьев. В 1939 году началась работа по воз­ведению Храма над могилой Матери, законченная в 1949 году вместе с Новым Холлом для Шри Бхагавана и почитателей. Храм и Новый Холл были двумя ча­стями единого здания, сооруженного строителями тра­диционных храмов в соответствии с требованиями свя­щенных Писаний.

Здание простирается к югу от Старого Холла и кон­торы, между ними и дорогой. Его западная половина, южнее Старого Холла, составляет Храм, а восточная половина — большой, квадратный, хорошо вентилиру­емый зал, где Шри Бхагаван должен был сидеть со своими почитателями.

Кумбхабхишекам, или ритуал освящения Храма и Нового Холла, представлял собой настолько внуши­тельную церемонию, что привлек множество предан­ных. Он увенчал годы усилий, работ и планирования. Шри Бхагаван, однако, не желал входить в Новый Холл. Он предпочитал простоту и не любил какой-либо пышности вокруг себя. Многие из почитателей также сопротивлялись — Старый Холл так вибрировал в его Присутствии, а Новый Холл казался сравнительно хо­лодным и безжизненным. Когда Шри Бхагаван вошел в него, последняя болезнь уже сжимала его тело.



Глава 14



Упадеша, или Наставление



Это удивительно, какой скрытой была упадеша Шри Бхагавана, то есть руководство или наставление, кото­рое он давал своим ученикам, — не существует точного английского перевода этого слова. Хотя он был доступен всем одинаково, хотя вопросы обычно задавались от­крыто и Махарши отвечал публично, руководство, да­ваемое каждому ученику, было, тем не менее, исклю­чительно прямым и приспособленным к его характер­ным особенностям. Когда однажды Свами Йогананда, имеющий в Америке множество последователей, спро­сил Шри Бхагавана о духовном наставлении, которое следует давать людям для их духовного подъема, он от­ветил: «Оно зависит от темперамента и духовной зре­лости человека. Тут не может быть массовой инструк­ции». Достаточно вспомнить рассказы об уже упоми­навшихся четырех почитателях — Эчамме, Матери, Шивапракашаме Пиллае и Натеше Мудальяре, чтобы осознать, как сильно разнилось их «лечение».

Шри Бхагаван был чрезвычайно активен — он сам говорил об этом, хотя никто из испытавших его Ми­лость не нуждался в каком-либо подтверждении. Но активность Махарши была так скрыта, что случайные, посетители и те, кому не удалось ее воспринять, ве­рили, что он совсем не дает упадешу или равнодушен к нуждам духовных искателей. Встречалось много та­ких, подобных брахману, который пытался отговорить Натешу Мудальяра от посещения его.

Крайняя важность этого вопроса состоит в том факте, что (за исключением редчайших случаев, таких, как сам Шри Бхагаван) Реализация возможна только благодаря Милости Гуру. Шри Бхагаван, как и другие Учители, совершенно ясно высказывался об этом. По­этому для садхака (духовно устремленного) было совершенно не достаточно знать, что учение Махар­ши — великое и его присутствие — вдохновляющее; бы­ло необходимо знать, что он — Гуру, дающий дикшу (посвящение) и упадешу (наставление).

Термин «Гуру» используется в трех смыслах. Он мо­жет означать человека, который, хотя и не имеет ду­ховного достижения, облачен (подобно рукоположе­нию священника) полномочиями давать посвящение и упадешу. Его положение часто бывает наследствен­ным, а сам он чем-то напоминает домашнего доктора, следящего за духовным здоровьем. Во втором случае Гуру может быть тот, кто, в дополнение к вышеска­занному, имеет некоторое духовное достижение и в со­стоянии руководить учениками настолько более мощ­ной упадешей, насколько он сам продвинулся (хотя действительные практики, которые он предписывает, могут быть такими же). Но в высочайшем и самом истинном значении этого слова Гуру — это осознавший Единство с Духом, являющимся Атманом, истин­ным Я всех и всего. Это — Садгуру.

Именно в этом, последнем, смысле Шри Бхагаван употреблял слово «Гуру». Поэтому он говорил: «Бог, Гу­ру и Атман — одно и то же». В «Духовном настав­лении» * он так описал Гуру:

«Гуру — тот, кто все время пребывает в бездон­ных глубинах Атмана. Он никогда не видит ка­кой-либо разницы между собой и другими, пол­ностью свободен от ошибочных представлений различия — что он сам уже Просветленный, или Освобожденный, тогда как остальные вокруг него еще пребывают в зависимости, или в темноте не­знания. Его твердость, или самообладание, не мо­гут нарушить никакие обстоятельства, и он никог­да не обеспокоен».

Подчинение этому Гуру — не подчинение чему-ли­бо внешнему себе, но Атману, проявленному внеш­не, чтобы помочь человеку обнаружить Атман внут­ри. «Учитель находится внутри, а медитация является средством удалить невежественное представление, что он — только снаружи. Если бы он был ожидаемым ва­ми незнакомцем, то должен был бы исчезнуть со вре­менем. В чем польза от преходящего существования, подобного этому? Но пока вы думаете об отделенности или о том, что вы есть тело, то Учитель „снаружи” также необходим, и он появится в телесной форме.

Когда же ошибочное отождествление себя с телом исчезнет, то Учитель обнаружится как Атман и ни­что иное» *.

Не требует доказательства, что являющийся Гуру в этом высочайшем смысле осознания своего тожде­ства с Абсолютом так не говорит, ибо не осталось эго, дабы утвердить это тождество. Он также не говорит, что имеет учеников, так как, будучи по ту сторону раз­личий, не может состоять в каких-то отношениях.

Хотя джняни (Просветленный) Един с Абсолютом, черты характера внешне продолжают существовать как средство его проявления, так что по человеческим осо­бенностям один джняни может полностью отличаться от другого.

Одной из характерных черт Шри Бхагавана была его практичная проницательность. Не вызывает сомне­ния, что в первые годы пребывания в Тируваннамалае он позволял считать себя мауни (принявшим обет мол­чания) для того, чтобы избежать нарушений внутрен­ней тишины. Точно так же Бхагаван воспользовался тем, что освобожденный в принципе не может до­казывать, что он — Гуру, или допускать внешние свя­зи — для того, чтобы отразить неоправданные требо­вания упадеши от тех, кто в действительности не были его учениками. Удивительно, какой успешной была эта защита, тогда как подлинные ученики здесь не имелись в виду и не затрагивались ею.

Давайте внимательно рассмотрим заявления Шри Бхагавана. Он временами говорил, что не имеет уче­ников, и никогда явно не утверждал, что является Гуру. Несмотря на это Махарши использовал термин «Гуру» как эквивалент для «джняни», не оставляя таким об­разом сомнения, что он был Гуру, и неоднократно при­соединялся к пению песни «Рамана Садгуру».

Более того, когда преданный неподдельно страдал и искал решение, он иногда уверял его так, что не оставлял места сомнениям. Один из учеников, англи­чанин Мэйджер Чадвик, сохранил запись такого за­верения, данного ему в 1940 году:

Мэйджер Чадвик: Бхагаван говорит, что у него нет уче­ников?

Бхагаван: Да.

МЧ: Он также говорит, что Гуру необходим, если че­ловек жаждет достичь Освобождения?

Б: Да.

МЧ: Что тогда я должен делать? Не было ли мое си­дение здесь все эти годы просто бесполезной тра­той времени? Должен ли я уйти и искать какого-то Гуру, дабы получить посвящение? Ведь Бхагаван го­ворит, что он — не Гуру.

Б: Что привело вас сюда издалека и заставило оста­ваться так долго? Почему вы сомневаетесь? При необходимости где-либо искать какого-то Гуру вы давно ушли бы отсюда.

Гуру, или джняни (Просветленный), не видит разницы между собой и другими. Для него все — освобожденные, все едины с ним самим, поэтому как может джняни говорить, что такой-то и такой-то является его учеником? Но неосвобожденный видит все как множество, он видит всех как от­личных от себя, поэтому для него отношение Гу­ру-ученик — действительность, и он нуждается в Милости Гуру, чтобы пробудиться к Реальности. Для него существуют три способа посвящения: при­косновением, взглядом и Молчанием. (Шри Бха­гаван здесь дал мне понять, что его метод — по­священие Молчанием, как он это делал во многих других случаях).

МЧ: Тогда Бхагаван действительно имеет учеников!

Б: Как я уже сказал, с точки зрения Бхагавана учеников нет, но с позиции ученика Милость Гуру подобна океану. Если он приходит с чашкой, то наполнит только чашку. Бесполезно жаловаться на скупость океана: чем больше сосуд ученика, тем больше он способен унести. Все полностью зависит от него.

МЧ: Тогда выходит, что знание — является ли Бхагаван моим Гуру или нет — есть просто дело веры, если Бхагаван не согласится с этим.

Б: (Сидит прямо, повернулся к переводчику и говорит с большой выразительностью). Спросите его, не хо­чет ли, чтобы я дал ему письменное удостоверение с печатью?

Немногие были так настойчивы, как Мэйджер Чад­вик, в своих требованиях гарантии руководства ими. Утверждений, признающих двойственность ученик-Учитель, Шри Бхагаван не делал, но в порядке иск­лючения — какому-нибудь человеку с Пониманием и Устремленностью — он довольно ясно давал понять, что является Гуру; некоторые знали это и без словес­ного подтверждения.

Согласно записям С. С. Когана, бенгальский про­мышленник А. Бозе однажды пытался добиться точ­ного заявления Махарши на эту тему. Он сказал: «Я убежден, что Гуру необходим для успеха усилий садхака (духовного практика)». А затем добавил с лукавой улыбкой: «Шри Бхагаван сочувствует нам?»

Но Шри Бхагаван заплатил ему той же монетой: «Для вас практика необходима. Милость всегда здесь».

После краткого молчания он добавил: «Вы стоите по горло в воде, но тем не менее просите воды».

Даже практика в действительности означает выра­ботку у себя восприимчивости к Милости. Шри Бхага­ван иногда иллюстрировал это, говоря, что хотя солнце и сияет всем, но если вы хотите видеть его, то должны сделать усилие, повернуться и смотреть на него. Про­фессор Венкатарамиах записал в своем дневнике слова Шри Бхагавана, обращенные к миссис Пиггот, англий­ской посетительнице: «Реализация — в большей степени результат Милости Гуру, чем наставлений, лекций, ме­дитаций и т. д. Все они лишь вторичны, тогда как Ми­лость — первичная и сущностная причина».

Некоторые из тех, кто знал его учение из вторых рук, говорили, что он не считает необходимым иметь Гуру, и этим объясняли отсутствие явного посвящения, но Шри Бхагаван недвусмысленно отвергал такую мысль. С. С Коган записал разговор на эту тему с Ди­липом Кумаром Роем, знаменитым музыкантом из Шри Ауробиндо Ашрама.

Дилип Кумар Рой: Некоторые говорят, что Махарши отрицает необходимость Гуру. А другие утверждают противоположное. Кто же из них прав?

Бхагаван: Я никогда не говорил, что Гуру не нужен.

ДКР: Шри Ауробиндо часто ссылается на Вас как не имевшего Гуру.

Б: Все зависит от того, что вы называете словом «Гу­ру». Он не обязательно должен быть в человеческой форме. Даттатрея имел 24 Гуру, включая и пять элементов — Земля, Вода и т. д. Это означает, что каждый объект этого мира был его Гуру. Гуру аб­солютно необходим. Упанишады говорят, что толь­ко он может вывести человека из джунглей интел­лекта и чувственных восприятий. Поэтому Гуру дол­жен быть.

ДКР: Я говорю о Гуру-человеке, а у Махарши его не было.

Б: Я мог иметь его в то или иное время. Разве я не пел гимны Аруначале? Кто есть Гуру? Гуру — это Бог, или Атман. Сначала человек молится Богу ради исполнения своих желаний, но приходит вре­мя, когда он начинает молиться во имя Самого Бога. Тогда, отвечая на молитвы, Бог является ему в той или иной форме — человеческой или другой, — чтобы руководить им как Гуру.

Только когда посетитель возразил, что Шри Бха­гаван сам не имел Гуру, Махарши рассказал об от­сутствии необходимости для Гуру обязательно прини­мать человеческую форму, и было понятно, что это относится к очень редким случаям.

Может быть, именно В. Венкатраман ближе всех подошел к явному признанию, что Махарши был Гуру. Шри Бхагаван сказал ему однажды: «Две вещи должны быть сделаны: сначала — найти Гуру внешнего себе, а потом — найти Гуру внутри. Первую задачу вы уже ре­шили».

Или, возможно, подтверждение, которое получил я сам, было даже более определенным. После несколь­ких недель жизни в Ашраме я ощутил, что Шри Бха­гаван действительно был Гуру, дающий посвящение и руководство. Я написал друзьям в Европе, сообщая об этом, а перед отправкой показал письмо Шри Бха­гавану и спросил, стоит ли посылать его. Он одобрил письмо и, передавая обратно, сказал: «Да, отсылайте его».

Быть Гуру — значит давать посвящение и упадешу. Последние неразделимы, так как нет упадеши без на­чального акта посвящения и нет смысла в посвящении, если за ним не следует упадеша. Поэтому иногда и возникал вопрос, дает ли Шри Бхагаван посвящение или упадешу.

На вопрос, дает ли он посвящение, Шри Бхагаван всегда избегал прямого ответа. В явных случаях не­подготовленности искателя он чаще всего определенно говорил: «Нет». Положительный ответ разрушил бы за­щиту от ничем не оправданных требований посвяще­ния, и пришлось бы принимать одних, отказывать дру­гим, что показалось бы произвольным, вместо того, чтобы оставить это решение собственному пониманию или непониманию спрашивающего. Чаще всего давал­ся ответ, который получил Мэйджер Чадвик. «Есть три способа посвящения: прикосновением, взглядом и Молчанием». Реплика Шри Бхагавана обычно носила характер безличного доктринального высказывания, в котором, однако, содержался ответ на поставленный конкретный вопрос. Последнее утверждение хорошо известно. Согласно представлениям индуизма, эти три способа посвящения иллюстрируются примерами пти­цы, сидящей на яйцах, чтобы птенцы вылупились, ры­бы, которой нужно только смотреть на свою икру (своеобразные яйца), и черепахи, которой требуется лишь думать о них. Посвящение взглядом или Мол­чанием стало очень редким в этом веке. Оно пред­ставляет собой мауна дикшу Аруначалы, или Дакши­намурти, и особенно подходит для прямого пути Са­мо-исследования, которому учил Шри Бхагаван. Поэтому его ответ о трех способах подходил вдвойне: и по сути, и предоставляя удобную маскировку.

Посвящение взглядом было самым несомненным. Шри Бхагаван поворачивался к преданному, остановив на нем свой горящий пристальный взгляд. Свечение, сила глаз Махарши пронизывали почитателя, расстра­ивая течение мысли. Иногда — словно электрический ток, иногда как глубокий мир или половодье света *.

Один из почитателей описал это: «Внезапно Бхагаван обратил свои светящиеся, прозрачные глаза на меня. До этого я не мог долго выдерживать его пристальный взгляд. Сейчас я прямо смотрел в эти громадные, за­мечательные глаза, а как долго — не высказать. Они держали меня в какой-то вибрации, отчетливо слыши­мой мне». За этим всегда следовало чувство, несом­ненное убеждение, что ты принят Шри Бхагаваном и с этих пор ты под попечением, тобой руководят. Те, кто знал, вероятно чувствовали, когда такое посвяще­ние происходило, но обычно оно было незаметным. Это могло случиться при пении Вед немногочислен­ными почитателями. В другой раз преданный мог ощу­тить внезапный порыв пойти к Шри Бхагавану перед рассветом или в какое-то другое время, когда у него было мало людей или совсем никого. Посвящение Молчанием являлось одинаково неподдельным. Оно проникало в тех, кто повернулся к Шри Бхагавану в своем сердце, но был не в состоянии физически до­браться до Тируваннамалая. Иногда такое посвящение давалось во сне, как это случилось с Натешей Мудаль­яром.

Никакой Учитель не был столь категоричен, как Шри Бхагаван, в его утверждениях о руководстве и за­щите, раз преданный принят и безмолвное посвящение дано. Он заверил Шивапракашама Пиллая в разъяс­нениях, которые позднее были опубликованы как «Кто я?»: «Как добыча, попавшая в пасть тигра, не может вырваться, так и тот, кто завоевал Милость Гуру, не­сомненно будет спасен и никогда не будет покинут».

Один голландский почитатель, Л. Хартц, мог ос­таться в Ашраме только на короткое время, и, воз­можно, опасаясь, что с отъездом его духовная реши­мость ослабнет, попросил заверений и получил ответ: «Даже если вы забудете Бхагавана, Бхагаван никогда не забудет вас».

Два других преданных, чешский дипломат и мусуль­манский профессор, пораженные необычной силой и прямотой заверения, спросили, касается ли оно только Хартца или всех почитателей, и получили ответ: «Всех».

В еще одном случае преданный, не видя у себя ни­какого прогресса, находился в подавленном состоянии и сказал: «Боюсь, что если так будет продолжаться, то я отправлюсь в ад». Шри Бхагаван тогда ответил: «Если вы уйдете, Бхагаван пойдет следом и вернет вас назад».

Даже обстоятельства жизни почитателя Гуру фор­мирует так, чтобы содействовать его садхане (духов­ному продвижению). Одному из почитателей Махарши сказал: «Учитель пребывает одновременно внутри и снаружи, ибо Он создает условия для вашего движения вовнутрь и в то же время внутренне готовит подтя­гивание вас к Центру».

Если человек, который не повернулся к Шри Бха­гавану в сердце своем, спрашивал, дает ли он упадешу, то Махарши мог приготовить какой-нибудь загадочный ответ или вообще никакого. В любом случае вероятнее предположить ответ отрицательный.

По сути, его упадеша, как и его посвящение, да­валась в безмолвии. Ум молчаливо поворачивался в направлении, в котором ему следовало устремиться. Ожидалось, что преданный поймет это. Очень немно­гие нуждались в словесных заверениях.

История В. Венкатрамана, который уже упоминал­ся, поясняет это. В юности он был ревностным по­читателем Шри Рамакришны, но почувствовал потреб­ность в живом Гуру, в плоти и крови, и поэтому взмо­лился ему со всей страстью пылкого желания: «Учитель, подарите мне живущего Гуру, не менее со­вершенного, чем Вы сами». Совсем скоро после этого он услышал о Шри Рамане, уже несколько лет жившем в Ашраме у подножия Горы. Венкатраман пошел туда с гирляндой цветов для подношения. И так случилось (как всегда случается, когда желательно), что при его прибытии в Холле больше никого из посетителей не было. Шри Бхагаван сидел, откинувшись на кушетке, а позади него, на стене, висел портрет Шри Рама­кришны, которому Венкатраман молился. Шри Бха­гаван разделил гирлянду пополам; одну половину он попросил служителя положить на портрет, а дру­гую — на лингам в храме Матери. Венкатраман чувст­вовал себя легко и непринужденно. Он был дома, его цель достигнута. Венкатраман рассказал историю сво­его прихода. Шри Бхагаван спросил: «Вы знаете о Дак­шинамурти?»

«Я знаю, что он давал безмолвную упадешу», — был ответ.

И Шри Бхагаван сказал: «Это упадеша, которую вы получите здесь».

Эта безмолвная упадеша была, на самом деле, очень разнообразной. Шри Бхагаван говорил и писал больше всего о вичаре, или Само-исследовании, а по­этому возникало мнение, что он предписывал только джняна-маргу, Путь Знания, который большинство лю­дей считали слишком крутым в этом веке. Но, фак­тически, Шри Бхагаван был универсален и обеспечи­вал духовное руководство для каждого темперамента — на пути Преданности не меньше, чем на пути Зна­ния. Любовь и преданность ему — мост через бездну к спасению. Он имел много почитателей, которым не предписывал другого Пути.

Тот же Венкатраман через некоторое время стал беспокоиться, что ему не дали садхану — то есть у него не было практики для выполнения — и пожаловался.

— А что привело вас сюда? — спросил Шри Бха­гаван.

— Размышление о Вас, Свами.

— Тогда это также ваша садхана. Этого достаточно.

И действительно, мысль, или воспоминание, о Бха­гаване начала сопровождать Венкатрамана всюду, что­бы стать неотделимой от него.

Путь преданности и в самом деле не отличается от подчинения. Вся ноша сбрасывается на Гуру. Это Шри Бхагаван тоже предписывал. Одному из предан­ных он сказал: «Отдайтесь мне, и я сражу ум», а дру­гому: «Только сохраняйте спокойствие, и Бхагаван сде­лает остальное». Еще одному почитателю, Дэвараджа Мудальяру, он сказал: «Ваше дело только подчиниться и все оставить мне». И он часто говорил: «Есть два пути: или спрашивать себя „Кто я?”, или подчиниться Гуру».

И все же подчиниться, сохранять ум спокойным и полностью восприимчивым к Милости Гуру, нелегко. Это требует постоянного усилия, постоянного вспоми­нания, и лишь сама Милость Гуру делает подобное возможным. Много отработанных практик, преданно­сти или иных, помогают почитателям в их попытках, и Шри Бхагаван одобрял и разрешал использование таких средств, хотя редко сам действительно предпи­сывал их.

Наиболее мощной, хотя и незримой, была сила сат-санга. Буквально это слово означает «связь с Бы­тием», но как средство садханы обычно подразумевает «связь с человеком, осознавшим Сат, или Бытие». Шри Бхагаван говорил о сат-санге в самых высоких вы­ражениях. Первые пять из «Дополнения к Сорока сти­хам» * посвящены восхвалению сат-санга.

Рассказ об их включении в текст очень характерен. Приемная дочь Эчаммы нашла один из них, написан­ный на санскрите, на листе, в который завернули пакет сладостей, и была так тронута содержанием стиха, что выучила его наизусть и прочитала перед Шри Бхага­ваном. А он, видя важность стиха, сделал перевод на тамили. В это время Махарши составлял сорок допол­нительных стихов *, сочиняя одни и переводя другие, и этот стих вместе с остальными четырьмя, тоже пе­реведенными с санскрита, был включен в текст. Третий из них ставит общение с Учителем выше всех осталь­ных методов. «Если общение с Мудрецами достигнуто, нужны ли различные методы самодисциплины? Когда с юга дует прохладный, легкий ветерок, в чем польза веера?»

Общение со Шри Бхагаваном вырабатывало тон­кую алхимию, даже несмотря на то, что результаты могли стать видимыми лишь годы спустя. Иногда он открыто говорил преданным о ценности такого обще­ния для них. Махарши однажды сказал Ранга Айяру, школьному приятелю, упомянутому в главе 3: «Если вы пребываете с джняни, то он дает вам уже соткан­ную одежду», подразумевая, что остальные методы да­ют нить, а одежду нужно ткать самому.

Сундареш Айяр стал почитателем в двенадцать лет. Когда ему было около девятнадцати, возросла неудов­летворенность собой, так как он чувствовал необхо­димость более сознательного и ревностного усилия. Сундареш был домохозяином, живущим в городе, но посещал Шри Бхагавана почти ежедневно. Теперь, од­нако, он решил, в качестве строгого наказания, не идти снова до тех пор, пока не разовьет такую непривя­занность и искренность цели, которые сделают его за­служивающим Общения. Около ста дней он не появ­лялся, а потом пришла мысль: «Насколько я стал луч­ше, не видя Бхагавана?» И Сундареш отправился. Шри Бхагаван встретил его у входа в Скандашрам и при­ветствовал вопросом: «Насколько вы стали лучше, не посещая меня?» Затем Махарши рассказал ему о важ­ности и действенности сат-санга, даже если ученик не ощущает его действия на себе или не замечает ка­кого-либо улучшения в себе. Шри Бхагаван сравнил сат-санг с матерью, кормящей своего ребенка ночью, когда тот спит. Наутро малыш думает, что не ел, хотя мать знает, что он ел и что на самом деле пища под­держивает его.

Этот пример подразумевает большее, чем пользу, автоматически вытекающую из жизни в атмосфере Мудреца: он предполагает сознательное направление внимания Учителем. Однажды Шри Бхагаван дал уди­вительное подтверждение этому, хотя пережившие сат-санг в подтверждении не нуждаются. Сундареш Айяр сочинил на тамили песню, восхваляющую Бха­гавана, упоминая о Милости, истекающей из его глаз для поддержки преданных, и Шри Бхагаван поправил его: «Нет, не истекающую, но испускаемую, поскольку это сознательный процесс направления Милости к лю­дям, избранным для этого».

Ученик тоже должен делать усилие, чтобы полно­стью использовать Милость Учителя, и для этого Шри Бхагаван постоянно предлагал метод, именуемый ви­чарой, вопрос «Кто я?». Такой была садхана, которую он принес для встречи нужд нашего века и относи­тельно нее не было ничего секретного или тайного. Махарши был совершенно категоричен в утверждении ее огромного превосходства над другими духовными практиками. «Само-исследование — это единственное безошибочное средство, единственное прямое средство для осознания ничем не обусловленного, абсолютного Бытия, которым вы в действительности являетесь...

Попытка уничтожить эго, или ум, иными садханами, нежели Само-исследование, в точности напоминает вора, переодевающегося полицейским, чтобы поймать вора, то есть себя. Только Само-исследование может открыть истину, что ни эго, ни ум в действительности не существуют, и дать возможность человеку осознать чистое, неразличенное Бытие Атмана, или Абсолю­та. Осознавшему Атман ничего не остается для по­знания, ибо Он есть совершенное Блаженство, Он есть Всё» (Евангелие Махарши, часть II *).

«Цель Само-исследования состоит в том, чтобы сфокусировать цельный ум на его Источнике. Следо­вательно, это не тот случай, когда одно „я” ищет другое „я”» (Там же **).

Сфокусировать цельный ум на его Источнике, по­вернуть его вовнутрь, на себя. Предписывалось сесть в медитацию, вопрошая «Кто я?» и в то же время фо­кусируя внимание на сердце, не физическом органе с левой стороны груди, а духовном сердце справа. В зависимости от характера задающего вопрос, его зре­лости, Шри Бхагаван обычно сначала подчеркивал фи­зический или ментальный аспект, концентрацию на Сердце или вопрос «Кто я?».

Духовное сердце с правой стороны груди не явля­ется одной из йогических чакр (центров); это центр и источник эгоистического «я» и жилище Я, или Атмана, а потому и место Соединения. Когда его спрашивали, есть ли какое-нибудь духовное или иное основание для локализации Сердца в этом месте, Шри Бхагаван говорил, что сам обнаружил это, а позднее нашел подтверждение в одной из книг по аюрведе (ин­дусской медицине) на языке малаялам 1. Те, кто сле­довал его предписаниям, также убеждались в этом. Вопрос о расположении духовного Сердца настолько фундаментален для применения вичары, что стоит вос­произвести здесь разговор из «Евангелия Махарши», в котором Шри Бхагаван детально разъяснил его.

Почитатель: Шри Бхагаван точно определил особое место для Сердца внутри физического тела, а имен­но, что Оно находится в грудной клетке, двумя пальцами правее средней линии груди.

Бхагаван: Да, согласно свидетельству Мудрецов, это есть Центр духовного переживания. Духовный Сер­дечный центр совершенно отличен от физического мускульного органа, перегоняющего кровь и изве­стного под таким же названием. Он не является органом тела. Все, что вы можете сказать о Сердце, это что Оно есть подлинное Ядро вашего бытия, которому вы на самом деле идентичны (что бук­вально и передается словом на санскрите *), бодр­ствуете ли вы, глубоко спите или видите сны, за­няты ли работой или погружены в самадхи.

П: В этом случае как же Оно может быть локализовано в какой-либо части тела? Установление места для Сердца будет подразумевать установление физио­логических ограничений на ТО, лежащее за пре­делами пространства и времени.

Б: Совершенно верно. Однако человек, спрашивающий о положении Сердца, рассматривает себя сущест­вующим с телом или в теле... Так как в течение бестелесного переживания Сердца как чистого Со­знания Мудрец совсем не сознает тела, то абсо­лютное переживание локализуется им в пределах физического тела чем-то вроде чувства воспоми­нания, сформированного в то время, когда он уже тело сознает.

П: Для людей, подобных мне, не имеющих ни прямого переживания Сердца, ни следующего из него вос­поминания, достаточно трудно понять этот вопрос. О самом положении Сердца нам, возможно, ос­тается только строить догадки.

Б: Если определение положения Сердца должно зави­сеть от предположений, пусть даже и невежествен­ного человека, то вопрос, безусловно, не стоит серь­езного обсуждения. Но оно не зависит от ваших догадок, а определяется безошибочной интуицией.

П: У кого же имеется эта интуиция?

Б: У каждого.

П: Не даст ли мне Шри Бхагаван взаймы интуитивное знание Сердца?

Б: Нет, не Сердца, но положения Сердца относительно вашей индивидуальности.

П: Шри Бхагаван хочет сказать, что я интуитивно знаю, где находится Сердце в физическом теле?

Б: А почему бы и нет?

П: (Указывая на себя). Это ко мне лично относятся слова Шри Бхагавана?

Б: Да. Это и есть интуиция! Куда вы только что указали на себя жестом? Разве вы не направили свой палец на правую сторону груди? Это как раз и есть место расположения Сердечного центра.

П: Итак, не имея непосредственного знания о Сер­дечном центре, я должен зависеть от этой инту­иции?

Б: А что здесь ошибочного? Когда школьник говорит: «Это я решил задачку правильно» или когда он предлагает вам: «Давайте я сбегаю и получу для вас книгу», разве он указывает на голову, которая правильно решила задачу, или на ноги, которые бы­стро понесут его доставать вам книгу? Нет, в обоих случаях он совершенно естественно покажет паль­цем на правую сторону груди, выражая таким про­стым жестом ту глубокую истину, что Источник чувства «я» в нем находится здесь. Только безоши­бочная интуиция заставляет его именно таким об­разом указывать на себя, на Сердце, которое есть Атман. Это действие является полностью бессоз­нательным и всеобщим, то есть оно одинаково для каждого человека. Какое еще более сильное, чем это, доказательство местоположения Сердечного центра в физическом теле вам требуется?

Наставление, в таком случае, заключалось в том, чтобы сесть, концентрируясь на сердце с правой сто­роны, и спрашивать «Кто я?» Когда при медитации поднимаются мысли, нужно не следовать за ними, а наблюдать их и спрашивать: «Что такое эта мысль? Откуда она пришла? И к кому? Ко мне... И кто я?» Таким образом каждая мысль исчезает, когда тщатель­но исследована и повернута обратно к основной «я»-мысли. Если поднимаются нечистые мысли, то они должны быть обработаны тем же способом, потому что садхана действительно делает то, к чему призывает психоанализ, — она убирает грязь из подсознания, под­нимает ее к свету дня и уничтожает. «Да, при меди­тации возникают все виды мыслей. Но именно это и нужно, ибо выводится то, что скрыто в вас. Как они могут быть уничтожены до тех пор, пока не возник­нут?» («Евангелие Махарши»).

Все мыслеформы несвойственны этому виду ме­дитации. Иногда какой-нибудь почитатель спрашивал Шри Бхагавана, можно ли использовать при исследо­вании такую тему, как «Я — Он», или иную, но Махарши всегда запрещал это. Однажды, когда почитатель пред­лагал одну тему за другой, он разъяснил: «Все мысли несовместимы с Реализацией. Исключать мысли о себе и все остальные — это как раз то, что надо делать. Мыс­ли — одно, а Реализация — совершенно другое».

На вопрос «Кто я?» ответа нет. Здесь не может быть ответа, ибо этот вопрос растворяет «я»-мысль, которая является источником всех остальных мыслей, и прони­кает по ту сторону, к Тишине, где мысли нет. «Внуша­емые ответы на исследование, такие как „Я — Шива”, в медитации давать уму не следует. Истинный ответ придет сам собой. Любой ответ эго будет неправиль­ным». Ответом служит пробуждение струи осознания, или сознавания, упомянутой в конце главы 1, вибриру­ющей как сама сущность бытия искателя и, тем не ме­нее, безличной. При постоянной практике эта струя воз­никает все более и более часто, пока не становится не­прерывной — не только в течение медитации, но также в речи и действии, составляя их основу. Даже тогда все еще необходимо применять вичару, поскольку эго будет пытаться прервать струю сознавания, и если это хоть раз допустить, оно будет постепенно наращивать силу и затем сражаться за возвращение верховенства, подо­бно неевреям, которым иудеи позволили остаться в Обе­тованной Земле. Шри Бхагаван настаивал (например, в своих ответах Шивапракашаму Пиллаю), что вопро­шание должно поддерживаться до самого конца. Какие бы состояния, какие бы силы, какие бы восприятия или видения ни могли приходить, всегда есть вопрос, к кому они приходят, до тех пор, пока не останется только Атман.

Действительно, видения и психические силы могут отвлекать внимание, закрепляя ум внизу так же эф­фективно, как привязанность к физической силе или удовольствию, и обманывая его представлением, что он преобразован в Атман. И, как и в случае земных сил и удовольствий, страстное желание их даже более вредно, чем обладание ими. Нарасимхасвами как-то сидел перед Шри Бхагаваном, переводя на тамили книгу о жизни и высказываниях Вивекананды. Он по­дошел к описанию хорошо известного эпизода, когда единственное прикосновение Шри Рамакришны дало Вивекананде возможность восприятия всех вещей как единой субстанции. И тут Нарасимхасвами осенила мысль, не желательно ли такое восприятие и не мог ли Шри Бхагаван тоже дать эту способность ему при­косновением или взглядом. Как это часто случается, вопрос, обеспокоивший его, был тотчас поднят другим почитателем. Эчамма спросила, не могут ли предан­ные достигать сиддх (сверхобычных сил). В тот период Шри Бхагаван сочинял «Сорок стихов о Реальности», произведение, которое — со своим Дополнением — мо­жет рассматриваться как его собственная формулиров­ка доктрины, и он сочинил строфу в ответ на этот вопрос. «Твердо пребывать в Реальности, которая веч­на, — вот подлинное достижение (сиддхи). Все другие достижения подобны тому, чем владеют во сне. Имеют ли они реальность для пробудившегося? Будут ли те, кто установился в Реальности и свободен от иллюзии, заботиться о таких вещах?» *

Оккультное — препятствие к духовному. Оккульт­ные силы и, даже более, желание этих сил, задержи­вают стремящегося. Об этом говорится в Дэвикалот­таре, высокоавторитетном священном тексте, который Шри Бхагаван перевел с санскрита на тамили: «Не следует принимать чудотворные силы или амулеты, да­же когда они прямо предложены, ибо они подобны веревкам для спутывания зверя и рано или поздно по­тащат искателя вниз. Высочайшее мукти (Освобож­дение) не лежит на этом пути. Его нет нигде, кроме как в Бесконечном Сознании».

После этого отступления возвратимся к основной теме. Шри Бхагаван предписывал Само-исследование не только как технику медитации, но также и как технику жизни. На вопрос, должна ли вичара применяться всегда или только в установленное для медитации время, он отвечал: «Всегда». Это проливает свет на его отказ сан­кционировать отречение от мирской жизни, поскольку сами обстоятельства, которые препятствовали садхане, таким образом превращались в инструменты садханы. В конечном счете, садхана есть просто наступление на эго, и никакое количество экстаза или медитации не может привести к ее успеху до тех пор, пока эго остается прочно закрепившимся в надежде и страхе, амбиции и обиде, в любом типе страсти или желания. Шри Рама и царь Джанака были свободны от привязанности, хотя они и жили в миру; садху, который скатывал с Горы булыжники на Шри Бхагавана, был опутан привязан­ностями, хотя он и отрекся от мира.

В то же время это не означает, что без какого-либо плана кампании борьбы с эго просто бескорыстного действия достаточно. Ведь эго является тонким, цеп­ким и будет находить убежище даже в действиях, на­правленных на его уничтожение, гордясь унижением или наслаждаясь аскетизмом.

Само-исследование, проводимое в повседневной деятельности запрашиванием себя, кому приходит на ум любая мысль, и есть план такой кампании, причем очень эффективной. Когда вичара применяется к со­вершенно не волнующей мысли, скажем, к мнению о книге или фильме, то может показаться, что это не так; но примененное к волнующей мысли Само-ис­следование имеет необычайную силу и поражает сам корень страстей. Человек обижен и чувствует негодо­вание — кто обижен или негодует? Кто удовлетворен или подавлен, гневается или торжествует? Человек впа­дает в мечтания или визуализирует возможные три­умфы, и эго после этого увеличивается столь же силь­но, насколько уменьшается медитацией; и в такой мо­мент требуется сила и бдительность, чтобы вынуть меч вичары и пробиться сквозь преграду.

В разнообразных активностях жизни Шри Бхагаван наряду с вичарой предписывал также отдачу себя и под­чинение Божественной Воле. Он сравнивал человека, думающего, что это он несет свои собственные ноши и ответственность, с пассажиром в поезде, который упрямо держит свой багаж, хотя поезд одинаково везет все, и с мудрым пассажиром, положившим багаж на полку и удобно отдыхающим. Все предписания и при­меры, которые он давал, сходились на одной точке ос­лабления своекорыстия, эгоизма, и резкой критики ил­люзии «Я-есть-делатель».

Известный деятель партии индийского националь­ного Конгресса Джамналал Баджаджи однажды пришел в Ашрам и спросил: «Является ли желание свараджа (политической независимости Индии) правильным?»

Шри Бхагаван ответил: «Да, продолжительная прак­тическая работа для этой цели постепенно расширяет перспективу таким образом, что индивидуальность по­степенно погружается в интересы страны. Такое по­глощение индивидуальности желательно, и ее карма является нишкамъя кармой».

Торжествующий, возможно, из-за того, что получил от Свами одобрение своих политических целей, и же­лающий еще более определенных заверений, Джамна­лал сразу же спросил о том, что, казалось, логически вытекало из предшествующего: «Если сварадж достиг­нут после продолжительной борьбы и страшных жертв, разве человеку не позволительно радоваться такому ре­зультату?»

Но он был разочарован. «Нет, в ходе борьбы ему следует подчинить себя Высшей Силе, чье Могущество должно сохраняться в уме и никогда не исчезать из поля зрения. Как тогда он может ликовать? Ему не следует даже заботиться о результатах своих действий. Только тогда действие становится нишкамья (бескоры­стным)».

Другими словами, результат деятельности остается за Богом и всё, за что следует отвечать, — чистота и незаинтересованность активности. Более того, выпол­нением того, что правильно, просто потому, что это правильно, без личной заинтересованности, человек приносит пользу другим даже независимо от видимых достигнутых результатов и более эффективным, хотя и более тонким способом, чем могут показать резуль­таты. Это также самый прямой путь помощи себе. Действительно, незаинтересованную деятельность можно назвать настоящим банковским счетом, акку­мулирующим хорошую карму, которая сформирует бу­дущую судьбу человека.

В случае, подобном этому, отвечая на вопрос не­коего посетителя, Шри Бхагаван объяснил, что склад ума может сделать социальную или политическую ак­тивность садханой, имеющей силу, но он отговаривал своих преданных от занятий такой деятельностью. До­статочно того, чтобы они выполняли свои собственные жизненные обязанности с чистотой и незаинтересо­ванностью, делая то, что правильно, потому что это правильно. Даже хотя нынешнее состояние мира ка­жется лишенным гармонии, оно является частью более обширной Гармонии, и совершенствованием Самопоз­нания человек может и постичь эту Гармонию, и ока­зать гораздо большее гармоничное влияние на мир, чем попытками изменить ход событий. Учение Шри Бхагавана по этому вопросу суммировано в его раз­говоре с Полем Брантоном:

Поль Брантон: Не выскажет ли Махарши свое мнение о будущем мира, поскольку мы живем в критиче­ские времена?

Бхагаван: Почему вы должны беспокоиться о будущем? Вы даже не знаете как следует настоящее. Поза­ботьтесь о настоящем, а будущее само позаботится о себе.

ПБ: В ближайшее время мир войдет в новую эру друж­бы и взаимопомощи или он скатится к хаосу и вой­не?

Б: Существует Он, правящий миром, и это Его задача — наблюдать за миром. Давший миру жизнь, Он знает также и как заботиться о нем. Несет бремя этого мира Он, а не вы.

ПБ: Но если посмотреть вокруг непредвзятыми гла­зами, то трудно увидеть, где пригодилась эта ве­ликодушная забота.

Б: Каковы вы, таков и мир. Без понимания самого себя в чем польза от попыток понять мир? Ис­катели Истины вопрос о понимании мира не рас­сматривают. Люди впустую тратят свою энергию на все такие вопросы. Сначала найдите Истину по­зади вас самих, и тогда вам будет легче понять Ис­тину позади мира, частью которого вы сами яв­ляетесь.

Следует заметить, что в этом последнем предло­жении Шри Бхагаван использует слово «сами» для обозначения эго, которое задающий вопрос в данный момент считает собой. Истинное Я есть не часть мира, а Атман и Творец мира.

Предписание использовать Само-исследование в разнообразных активностях жизни было расширением его традиционного применения и адаптацией к нуждам нашего времени. При его прямом употреблении в ка­честве медитации Само-исследование является чистей­шей и наиболее древней садханой. Хотя Само-иссле­дование пришло к Шри Бхагавану спонтанно и без обу­чения, оно лежит в русле традиции древних риши. Муд­рец Васиштха писал: «Это исследование „Кто я?” есть поиск Атмана, и его называют огнем, который сжи­гает семена ядовитого роста умозрительного мышле­ния». Однако прежде оно существовало только как чи­стая джняна-марга (Путь Знания), простейшая, так же как и самая глубокая, последняя тайна, передаваемая только искателям с наиболее ясным пониманием, что­бы они следовали ей в постоянной медитации, вдали от соблазнов мира. Карма-марга (Путь Действия), с дру­гой стороны, была путем для тех, кто оставался жить в миру, и включала, как определено в Бхагавад-Гите, жизнь служения и действия без привязанности к плодам действий, то есть незаинтересованные, лишенные и кап­ли эгоизма. Эти два пути сейчас сплавлены в один, делая новый путь приспособленным к современным условиям нашего века. Путь, которому можно следовать молча, в конторе или в мастерской не в меньшей степени, чем в ашраме или в пещере, с внешними обрядами или без них, просто медитируя в определенное время и затем вспоминая в течение дня.

«Нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, чего не узнали бы» *. С точки зрения Учения это высказывание Христа исполнено открытым про­возглашением окончательного и наиболее тайного Пу­ти и его адаптацией к нашему веку. Это как раз то, что сделал Шри Бхагаван.

Действительно, новый путь есть нечто большее, чем сплав джняна-марги и карма-марги; он есть также и бхакти (Любовь и Преданность), ибо порождает чи­стую любовь — любовь к Атману, Внутреннему Гуру, которая есть любовь к Бхагавану, любовь к Богу. Шри Бхагаван сказал в «Евангелии Махарши»: «Вечное, непрерывное, естественное Состояние пребывания в Атмане есть джняна. Чтобы пребывать в Атмане, вы должны любить Атман. Поскольку Бог есть, в дей­ствительности, Атман, то любовь к Атману есть Любовь к Богу, и это есть бхакти. Таким образом, джняна и бхакти — одно и то же» *.

Пути джняны и бхакти, которые Шри Бхагаван предписывал, могут представляться совершенно раз­личными, но в действительности они гораздо ближе, чем может показаться, и один не устраняет другого: фактически оба пути могут сплавляться в единый интегральный Путь, только что охарактеризован­ный.

С одной стороны, подчинение внешнему Гуру ведет, посредством его Милости, к внутреннему Гуру, кото­рого ищет, чтобы открыть, вичара; с другой стороны, вичара ведет к покою и подчинению. Оба метода бо­рются за непосредственное затихание ума, только в первом случае более перед внешним, а во втором — более перед внутренним Гуру. Косвенные методы сад­ханы ищут, скорее, усиления и укрепления ума, для того чтобы он мог окончательно добиться достаточной си­лы и широты и капитулировать перед Духом. Подобное Шри Бхагаван и относил к «вору, переодевающемуся полицейским, чтобы схватить вора, которым он сам является». Конечно, правильно, что ум должен быть ук­реплен и очищен прежде, чем он подчинится, но с использованием вичары при Милости Шри Бхагавана это происходит автоматически.

Один из почитателей, Кришна Дживраджани, как-то спросил об этом: «В книгах говорится, что сле­дует развивать все хорошие, или божественные, каче­ства для того, чтобы подготовить себя к Само-реали­зации».

И Шри Бхагаван ответил: «Все хорошие, или бо­жественные, качества включены в джняну (Знание), а все дьявольские, или асурические, — в аджняну (неве­дение). Когда приходит джняна, вся аджняна уходит, и все божественные качества приходят автоматически. Если человек — джняни, то он не может солгать или сделать что-либо неправильное. В книгах, без сомне­ния, говорится, что нужно культивировать одно каче­ство за другим и, таким образом, подготовиться к окончательной мокше (Освобождению). Но для тех, кто следует джняне или вичара-марге, их садхана сама по себе вполне достаточна для приобретения всех боже­ственных качеств; им не надо делать что-либо еще».

Может, однако, возникнуть вопрос, насколько ви­чара доступна фактически. В «Духовном наставлении», составленном вскоре после того, как Шри Бхагаван пришел из Скандашрама, говорится, что один из по­читателей спросил: «Возможно ли всем искателям, не­зависимо от их духовной зрелости, сразу выбирать и практиковать этот метод исследования в поиске Атмана?» И Шри Бхагаван ответил: «Нет, этот Путь предназначен только для подготовленных душ. Другим следует получить необходимую тренировку и практи­ковать, принимая такие иные методы, которые под­ходят к их индивидуальному развитию, умственному и духовному».

Похожий ответ был дан и в период пребывания Махарши в пещере Вирупакша — в наставлениях, опуб­ликованных как «Шри Рамана Гита» *. «Другие мето­ды» включают в себя религиозные обряды и обряды почитания, медитацию, повторение священных формул — мантр, а также контроль дыхания. Они слу­жат не только подготовкой к практике вичары, но могут применяться совместно с ней. Многие почитатели го­ворили Шри Бхагавану, что используют такие методы, предписанные некоторыми Гуру, или просили его раз­решения применять их, и он милостиво слушал и одоб­рял. Но, когда кто-либо решал оставить эти («другие») методы, он также одобрял это. Один из преданных как-то сказал ему, что не получает более поддержки от других методов, используемых им ранее, и просил раз­решения отказаться от них, и Махарши ответил: «Да, все другие методы только ведут к вичаре».

В течение более позднего периода, в Ашраме у под­ножия Горы, не было сделано записей о каких-либо ограничениях на условия использования вичары, в то время как она, вместе с концентрацией на Сердце, не­двусмысленно предписывалась всем, кто спрашивал о Пути. Это может вести к выводу, что в новой форме, в которой Шри Бхагаван представил ее, вичара дела­лась реально доступной только тем, кто, посредством его Милости, стремился использовать ее.

С другой стороны, было также замечено, поскольку для этого имелись доказательства, что лишь немногие стремились практиковать вичару. Действительно, боль­шинство из приходящих в Ашрам и просивших разъ­яснений жизненных тайн или некоторой системы тре­нировки для очищения и усиления их характеров были столь очевидно далеки от понимания доктрины адвай­ты или практики садханы Само-исследования, что по­верхностному наблюдателю было трудно не почувст­вовать разочарования или досады той малостью уте­шения, которая, казалось бы, им давалась. Однако только поверхностному, ибо при более близком рас­смотрении чувствовалось, что действительный ответ был не словесным, но влиянием Тишины, которая на­чинала пропитывать ум спрашивающего.

В своих разъяснениях Шри Бхагаван твердо при­держивался конечной истины, которую признает толь­ко джняни, а именно — он оставался верным принци­пу, что, будучи по ту сторону различий, джняни не име­ет связей и поэтому никого не называет своим учеником; но его безмолвная Милость, действующая на ум, давала тому возможность искать для себя на­иболее подходящие «другие методы» своего развития, как уже было сказано при разговоре о тех, кто просто старался подчиниться и сохранять ум в покое. В сло­весных предписаниях необходимости не было. Каждый получал помощь, соответствующую его природе, про­порционально своему пониманию и преданности. «Ми­лость Гуру подобна океану. Тот, кто пришел с чашкой, сможет наполнить только ее. Бесполезно сетовать на скупость океана. Чем больше сосуд приходящего, тем больше он сможет унести с собой. Все полностью за­висит от него».

Пожилая француженка, мать одного из преданных, как-то посетила Ашрам. Она не понимала и не стре­милась понять философию, но после визита стала ис­кренней католичкой, хотя раньше была ею лишь но­минально; и она признала, что это изменение про­изошло благодаря влиянию Шри Бхагавана. События, подобные этому, в большей степени составляли дава­емое Махарши обучение, нежели словесные толкова­ния.

Могло также случиться, что постоянно возрастаю­щая Милость Шри Бхагавана со временем привязы­вала к нему почитателей более крепко и таким об­разом готовила их сердца для вичары посредством преданности. Не только почитатели, но также и более случайные посетители ощущали, каким мягким, каким лучезарным стало его лицо в последние годы. Через Любовь он вел к Знанию, так же, как вичара вела через Знание к Любви. Преданность ему поворачивала ум вовнутрь, к Атману, который он проявил, так же, как поиск Атмана внутри пробуждал неограниченную любовь Атмана, проявленного в нем.

Один преданный выразил это так: «Смотришь на его лицо, такое овладевающее вниманием, такое не­вероятно милостивое и такое мудрое и, тем не менее, с невинностью новорожденного младенца, — он знает всё, что существует для познания. Иногда вибрация на­чинается в Сердце — Бхагаван — это ядро моего бытия приняло форму, мое собственное воплощенное серд­це — Кто я? — И таким образом любовь ведет к ис­следованию» *.

Это было необычным для Учителя — открыто опи­сывать технику садханы словесно и письменно, как практиковал Шри Бхагаван. Это делалось потому, что такая техника становилась эффективной только тогда, когда передавалась пользователю ее как упадеша сво­его Гуру. Нововведение Шри Бхагавана в этом вопросе начиналось с различной точки зрения на доступность вичары: может ли быть доступной какая-либо садхана, если она персонально не предписана Гуру?

Шри Бхагаван сам подтвердил всеобщую тради­цию, что техника садханы имеет силу только в том случае, если она предписана Гуру. На вопрос, принесут ли человеку пользу мантры, подобранные кое-как, Ма­харши ответил: «Нет, он должен быть посвящен в них».

Почему же тогда он открыто объяснял вичару и иногда даже отсылал посетителей к письменным разъ­яснениям в своих книгах? Единственный ответ состоит в том, что он был более чем Гуру для тех немногих, кто имел возможность физически достичь его в Ти­руваннамалае. Он был наделен Полномочиями, и он давал санкцию. В этот духовно темный век, когда мно­гие ищут, а Гуру — очень редок и труднонаходим, Бха­гаван Сам принял на Земле форму Садгуру, Истинного Учителя, Божественного Руководства для тех, кто внут­ренне повернулся к нему. Он провозгласил садхану до­ступной всем, кто посредством его Милости найдет ее приемлемой для себя.

На использование вичары не было ограничений не только для посетителей Тируваннамалая, но и для ин­дуистов в целом. Учение Шри Бхагавана — это сущ­ность всех религий, оно явно провозгласило то, что было скрыто. Адвайта, доктрина недвойственности,— центральный постулат даосизма и буддизма, а докт­рина Внутреннего Гуру есть учение «Христос внутри вас» *, восстановленное со всей полнотой его пони­мания. Вичара проникает к окончательной истине ис­ламской веры, или шахаде, что нет бога, кроме Бога, — что нет «я», кроме Я. Шри Бхагаван был выше раз­личий между религиями. Священные писания индуиз­ма были доступны ему, поэтому он читал их и разъ­яснял согласно их терминам, но он мог оперировать и терминами других религий, когда его спрашивали. Садхана, которую он предписывал, не зависела от ка­кой-либо религии. Не только индуисты приходили к нему, но буддисты, христиане, мусульмане, иудеи, пар­сы, и он никогда не ожидал от кого-либо изменения религии. Преданность Гуру и прилив его Милости ве­дут к углублению реальности каждой религии, а Са­мо-исследование — к окончательной Истине, лежа­щей позади всех религий.



Глава 15



Почитатели





В целом почитатели были самыми обычными людьми. Ни в коем случае их нельзя считать учеными или интеллектуалами. Фактически нередко случалось, что кое-кто, интеллектуально захваченный своими те­ориями, не имел успеха в осознании живой Истины и уходил, в то время как некий простой человек хотел остаться и поклоняться и, благодаря своей искренно­сти, удостаивался Милости Бхагавана. Поскольку са­мо-исследование называют джняна-марга, Путем Зна­ния, то иногда считается, что лишь интеллектуалы мо­гут следовать ему, однако здесь подразумевается понимание сердца, а не теоретическое знание. Теоре­тическое, или доктринальное, знание может служить помощью, но с равным успехом может оказаться и препятствием.

Шри Бхагаван писал: «В чем польза от учености тех, кто не пытается стереть предначертания Судьбы, вопрошая „Откуда родились мы, знающие их?” Они уподобили себя патефону. Кто они еще, о Аруначала? Неученые спасаются скорее, чем те, чье эго не сми­рилось, несмотря на их ученость» (Дополнение к со­рока стихам, стихи 35 — 36). Эти слова о стирании предначертаний Судьбы относятся к индуистскому по­ниманию судьбы человека, записанной на его лбу, и означают, следовательно, то же, что и выход за пре­делы его кармы. Они являются дальнейшим подтвер­ждением уже сказанного в главе 5, что доктрина судь­бы не убирает возможность усилия или, на самом деле, необходимость его.

Ученость сама по себе не порицалась, также как не осуждались материальное богатство и психические силы; только, и одинаково ко всем трем, осуждалось желание их и озабоченность ими, так как эти цели





Муруганар





Садху Аруначала



(Мэйджер Чадвик)





Рамасвами Пиллай





С. С. Коган



Некоторые из выдающихся ашрамитов

ослепляют человека и отвлекают от истинной Цели. Психические силы, как утверждается в уже цитирован­ном древнем тексте *, напоминают веревки для свя­зывания зверя. То, что требовалось, так это искрен­ность, а не блеск; понимание, а не теория; смирение, а не ментальная гордость. Каждый мог видеть это, осо­бенно когда в Холле пели песни, замечая поверхно­стный интерес, который Шри Бхагаван мог про­явить к какой-нибудь знаменитости, и сияние его Милости, изливающееся на человека, поющего с ис­тинной преданностью, пусть даже и с небольшим ма­стерством.

Конечно, среди почитателей преобладали индуисты, но было также много и других. Никто не сделал боль­ше для распространения в мире знания о Шри Бха­гаване, чем Поль Брантон своей книгой «Поиски в скрытой Индии».

Среди постоянно проживающих в Ашраме или око­ло него в последние годы земной жизни Шри Бха­гавана были Мэйджер Чадвик, крупный, военной вы­правки и доброжелательный, с гремящим голосом; миссис Тальяркхан, из парсов, с властным характером и внешностью дамы большого света; С. С. Коган из Ирака, спокойный и ненавязчивый; доктор наук Хафиз Саид, отставной профессор персидского языка, с ка­ким-то старинным очарованием мусульманской ари­стократии. Посетители приходили на длительные или короткие периоды из Америки, Франции, Германии, Голландии, Чехословакии, Польши, из многих стран.

Вишванатхан, один из младших родственников Шри Бхагавана, пришел в 1923 году девятнадцатилет­ним юношей и остался. Это было не первое его посещение, но как только он вошел в Холл, Шри Бхагаван спросил его: «Вы решили уйти от своих роди­телей?»

Вопрос был признанием того, что на этот раз Виш­ванатхан пришел, чтобы остаться. Юноша признался, что, подобно самому Шри Бхагавану, он просто на­писал записку, не упоминая, где его теперь искать. Шри Бхагаван заставил беглеца написать письмо, но во всяком случае отец догадался, куда исчез сын, и пришел обсудить это. Отец непредубежденно смотрел на случившееся. Он уже слышал яркие рассказы о Сва­ми, но знал его только как одного из младших род­ственников в те дни, когда тот был Венкатараманом. И, конечно, с трудом представлял его Божественным. Оказавшись в святом Присутствии, тело отца юноши затрепетало от благоговения, и он упал ниц, прежде чем осознал, что случилось.

«Я не вижу прежнего Венкатарамана здесь!» — во­скликнул он.

И Шри Бхагаван засмеялся: «О, тот парень! Он ис­чез давно».

Говоря с Вишванатханом в своей обычной юмо­ристической манере, Шри Бхагаван однажды сказал: «Когда вы ушли из дома, то, по крайней мере, знали санскрит; когда я ушел, то не знал ничего».

Были также и другие ученики, знавшие санскрит и изучившие Писания, а среди них отставной профес­сор Венкатарамиах, который жил как садху и несколько лет вел дневник событий в Ашраме, и школьный учитель Сундареш Айяр, уже упоминавшийся, про­должавший работать по специальности в Тируванна­малае.

В том же году, что и Вишванатхан, пришел и Му­руганар, один из крупнейших тамильских поэтов. Шри Бхагаван сам иногда ссылался на его поэмы или читал их вслух. Именно он собрал вместе «Сорок стихов» и составил книгу из них, а также написал знаменитый тамильский комментарий к ним. Музыкант Рамасвами Айяр является еще более ранним почитателем. Старше Шри Бхагавана по возрасту, он впервые пришел к нему в 1907 году. Он сочинил прекрасные песни, восхва­ляющие Учителя.

Рамасвами Пиллай пришел юношей прямо из кол­леджа в 1911 году и остался. Подобно Вишванатхану и Муруганару, он жил как садху. Но в его случае Путь проходил, пожалуй, через преданность и служение. Од­нажды в 1947 году во время ежедневной прогулки на гору Шри Бхагаван повредил ногу о камень. На сле­дующий день Рамасвами Пиллай, уже поседевший, но еще крепкий, отправился делать ступеньки и тропу вверх по горному склону. Он работал в одиночку, с рассвета до заката, день за днем, пока не закончил тропу, края твердо закрепил камнем, на плоской скаль­ной поверхности вырубил ступени, устроив их и там, где был земляной склон. Тропа была проложена как следует и тщательно, так основательно, что муссонные ливни не смыли ее до сих пор; но она и не ремон­тировалась, потому что вскоре после того, как была закончена, ухудшающееся здоровье Шри Бхагавана вы­нудило его прекратить прогулки на Гору.

Ранга Айяр, старый школьный приятель, уже упо­минавшийся ранее, никогда постоянно не жил в Ти­руваннамалае, но он и его семья привыкли к частым посещениям. Он учился со Шри Бхагаваном в одном классе, играл и боролся с ним и всегда пользовался большой свободой в разговорах и шутках. Когда Ранга Айяр в самом начале жизни Махарши в пещере Ви­рупакша пришел посмотреть, похож ли его старый друг на Свами, он сразу осознал, что стоит перед Боже­ством. Другое дело его старший брат, Мани. Он стоял, презрительно глядя на юного Свами, которого раньше знал как младшего по школе. Шри Бхагаван ответил взглядом, и под его влиянием Мани упал. После этого он тоже стал преданным. Один из сыновей Ранга Айяра написал большую поэму на тамили, прослав­ляющую «брак» Шри Бхагавана с Божественным Зна­нием.

Большую часть «Евангелия Махарши» составляют разговоры с эмигрантом из Польши, М. Фридманом *. Две американки польского происхождения — хорошо известные фигуры в Ашраме. Когда миссис Ной должна была вернуться в родную Америку, она не могла удер­жаться от слез. Шри Бхагаван утешал ее: «Почему вы плачете? Я с вами, куда бы вы ни ушли».

Это верно для всех почитателей Бхагавана. Он всег­да с ними. Если они вспоминают его, он будет вспо­минать их. Даже если они забудут его, он не забудет их. Тем не менее, услышать это, обращенное к тебе лично, было великим благословением.

Трое моих детей, единственные дети-европейцы в Тируваннамалае, были заметны среди почитателей. Как-то вечером в декабре 1946 года Шри Бхагаван познакомил двух старших из них с медитацией, и если их усилия описать ее тогда оказались безуспешными, то они сделали это уже более взрослыми. Китти, ко­торой было десять лет, написала: «Когда я тем вечером сидела в Холле, Бхагаван улыбнулся мне, и я закрыла глаза и начала медитировать. Как только я закрыла глаза, я почувствовала себя очень счастливой и почув­ствовала, что Бхагаван был очень, очень близок ко мне и очень настоящий, и что он был во мне. Это совсем не напоминало счастье и возбуждение от чего-либо другого. Я не знаю, что сказать, просто очень счаст­лива, и Бхагаван такой восхитительный».

И Адам, которому было семь, написал: «Когда я сидел в Холле, я не чувствовал себя счастливым, по­этому начал молиться и почувствовал сильное счастье; оно не походило на получение новой игрушки, просто любовь к Бхагавану и всем остальным».

Нельзя сказать, что дети часто или подолгу сидели в Холле. Когда им нравилось это, они сидели; чаще они просто играли около него.

Когда Фране, самой младшей, было семь, Адам и Китти как-то говорили о своих друзьях. У нее не было еще настоящих друзей, но она не хотела остаться в стороне и вставила, что доктор Саид — самый лучший ее друг во всем мире. Об этом рассказали Шри Бха­гавану.

— А? — ответил он с поверхностным интересом.

— И ее мать спросила: «А Бхагаван?»

— А?

В этот момент он повернул голову и выказал дей­ствительный интерес.

— Франя сказала: «Бхагавана нет в этом мире».

— А!

Махарши сидел прямо, с выражением восторга, с указательным пальцем со стороны носа, в манере, ко­торой обычно выражал удивление. Он перевел эту ис­торию на тамили и восторженно повторил другим по­сетителям, вошедшим в Холл.

Позднее доктор Саид спросил девочку, где был Бха­гаван, если не в мире, и она ответила: «Он — везде».

Доктор Саид все же продолжал допытываться в ко­раническом настроении: «А как мы можем говорить, будто он — не какой-нибудь человек в мире, подобно нам, когда видим, что он сидит на кушетке, ест, пьет и прогуливается?»

И ребенок ответил: «Давайте поговорим о чем-ни­будь еще».

И все же любое упоминание тех или иных почи­тателей оскорбляет несправедливостью, потому что всегда есть другие, которые могли быть упомянуты. Например, немногие говорили со Шри Бхагаваном более свободно, чем Дэвараджа Мудальяр или чем Т. П. Рамачандриах, чей дед однажды взял молодого Шри Раману в качестве главной силы на ритуал при­нятия пищи в своем доме — единственном доме, в ко­тором Махарши когда-либо ел после прибытия в





Поль Брантон





Сури Нагамма





Мунгала



С. Венкатарамиах





Дэвараджа Мудальяр





Маурис Фридман





Некоторые из преданных,



несших Присутствие Шри Бхагавана в мир

Тируваннамалай. Много прекрасных фотографий Шри Бхагавана сделал Т. Н. Кришнасвами, который время от времени приезжал из Мадраса. Некоторые из самых живых и восхитительных отчетов о происшествиях в Ашраме, дышащих очарованием присутствия Шри Бхагавана, содержатся в письмах, написанных на языке телугу почитателем-женщиной, Нагаммой, своему бра­ту Д. С. Шастри, управляющему банком в Мадрасе. Кроме того, были преданные, которые очень редко считали необходимым говорить со Шри Бхагаваном или никогда этого не делали. Были семейные люди, домохозяева, приходившие как только позволит случай из города или страны, куда их забросила судьба, и дру­гие, что наносили один короткий визит и оставались с этого времени учениками Учителя, хотя и не в его физическом присутствии. И были те, кто никогда не видел его, но получил безмолвное посвящение на рас­стоянии.

Шри Бхагаван отбивал охоту ко всем странностям в одежде или поведении и к любому проявлению экстаза. Уже показано, как он неодобрительно отно­сился к желанию видений и сверхобычных сил и как он предпочитал, чтобы домохозяева прилагали духов­ные усилия в условиях семьи и профессиональной жиз­ни. Он не требовал эффектных изменений в предан­ных, ибо такие изменения могут быть зданием без фун­дамента и позднее разрушатся. Действительно, иногда случалось, что какой-нибудь почитатель падал духом, совсем не видя улучшений в себе, и жаловался на от­сутствие духовного продвижения. В таких случаях Шри Бхагаван мог утешить или мог резко возразить: «От­куда вы знаете, что нет прогресса?» И он обычно объ­яснял, что Гуру, а не ученик видит сделанный прогресс; это ученику надо настойчиво продолжать свою работу, даже хотя воздвигаемое здание может быть вне поля зрения ума. Такие условия практики могут создать впе­чатление трудности пути, но любовь учеников к Бха­гавану и милосердие его улыбки придавали им пре­лесть.

Любая преувеличенность поведения, такая как ма­уна, или молчание, тоже не одобрялась. По крайней мере в одном случае Шри Бхагаван сделал это со­вершенно недвусмысленно. Услышав, что Мэйджер Чадвик намерен на следующий день провести мауну, он заговорил об этой практике, подробно критикуя ее. Махарши указал, что речь является предохранитель­ным клапаном. Лучше контролировать речь, чем от­рекаться от нее. Он высмеял людей, отказавшихся го­ворить языком, чтобы вместо этого говорить каран­дашом. Подлинная мауна — в Сердце, и есть возможность оставаться безмолвным среди речи, так­же как и уединенным среди людей.

Иногда, это точно, было и преувеличение. В со­ответствии со скрытой природой его упадеши, объяс­ненной в предыдущей главе, Шри Бхагаван обычно редко в явной форме требовал или запрещал. Тем не менее, те, кто предпринимал что-нибудь особенное, должны были почувствовать его неодобрение, даже ес­ли и не признавались в этом себе, ибо они почти не­изменно переставали приходить в Холл. Я припоми­наю один такой случай, когда равновесие ума одной из почитательниц было под угрозой и Шри Бхагаван сказал совершенно определенно: «Почему она не при­ходит ко мне?» Необходимо знать, как тщательно он избегал давать подробные инструкции или говорить ко­му-либо о приходе или уходе, как искусно он парировал любую попытку заставить его делать это, каким обя­зывающим и каким драгоценным считалось малейшее указание его воли — для того, чтобы оценить всю зна­чительность такого высказывания.

В этом случае почитательница не пришла и вскоре после этого помешалась. Это был не единственный случай. Несмотря на атмосферу нормальности, царив­шую в Холле, необычайная сила, излучаемая Шри Бха­гаваном, была слишком сильна для некоторых из при­ходящих сюда. Было также заметно, что Шри Бхагаван иногда бранил, словно непослушного ребенка, такого человека, который позволил себе потворствовать тому, чему мог и должен был оказать сопротивление. До­вольно часто внутренний бой начинал завязываться под влиянием Махарши и страдалец старался вернуть­ся к своему обычному состоянию.

Хотя такие случаи и нужно было упомянуть для полноты картины, не следует представлять, исходя из отведенного им в книге места, что они вообще были частыми. Они всегда оставались редкими.

Трудно выделить все определенное в методах ру­ководства Шри Бхагавана, поскольку часто можно бы­ло найти исключения. Были случаи, когда его пред­писания давались явно, особенно если человек мог го­ворить с ним один на один. Ананту Нарайяна Рао, отставного хирурга-ветеринара, построившего дом около Ашрама, неоднократно срочно вызывали в Мад­рас к зятю, который был серьезно болен. Однажды он получил телеграмму по этому поводу и, хотя стоял уже поздний вечер, принес ее прямо к Шри Бхагавану. В предшествующих встречах Махарши никогда не уделял ему много внимания, но на этот раз сказал: «Да, да, вы должны ехать». И начал говорить о незначимости смерти. А. Н. Рао пошел домой и сказал жене, что на этот раз болезнь должна быть смертельной. Они прибыли в Мадрас за несколько дней до того, как зять А. Н. Рао скончался.

Время от времени кто-то слышал также и более живые примеры, такие, как рассказ о преданном, по­лучившем предписание использовать имя «Рамана» для непрерывного повторения, но о них никогда много не говорили.

Обычно преданный должен был сам принять ре­шение и затем объявить его в виде опыта. Это решение являлось частью садханы. Если оно оказывалось пра­вильным, то могло вызвать улыбку одобрения, от ко­торой сердце пело, и, возможно, краткое словесное со­гласие. Если решение не одобрялось, то это также обычно было заметно. Один домохозяин однажды объ­явил свое решение уехать из Тируваннамалая в какой-то другой город, где он мог получить лучше оплачи­ваемую работу. Шри Бхагаван рассмеялся: «Каждый человек свободен планировать». Этот план не удался.

Когда один из политических лидеров Индии при­был в Мадрас проводить митинги, служитель, бывший его поклонником, попросил об отпуске, чтобы поехать туда. Шри Бхагаван сидел с лицом подобным камню, словно он не слышал ничего. Однако служитель уехал. Он мчался от митинга к митингу, всегда прибывая слишком поздно или не сумев получить разрешение. И когда он возвратился обратно, Шри Бхагаван под­дразнил его: «Так вы отправились в Мадрас без раз­решения? Ваше путешествие * было удачным?»

Махарши обладал такой полнотой свободы от эго, что мог говорить о своих собственных действиях или вышучивать их так же естественно и безличностно, как и когда это касалось других.

Влияние Шри Бхагавана поворачивало человека от удовольствия и боли, надежды и озабоченности, вы­званных обстоятельствами, к внутреннему счастью, яв­ляющемуся его истинной природой. Поэтому были по­читатели, которые, сознавая это, никогда ни о чем не просили, даже в мысленной молитве, но зато стреми­лись преодолеть привязанность, дающую начало же­ланиям. Даже хотя они не полностью достигли Цели, но им казалось как бы предательством идти к Шри Бхагавану с просьбой ради внешних выгод, ради всего, кроме большей любви, большей непоколебимости, большего понимания. Если обрушивались несчастья, то метод состоял не в просьбе удалить их, а в самозап­росе: «Для кого существует это несчастье? Кто я?». Та­ким образом преданный подтягивался ближе к созна­тельному тождеству с ТЕМ, которое и не страдает, и не рождается, и не умирает, и не подвержено каким-либо несчастьям. И если человек поворачивался к Шри Бхагавану с таким намерением, то Мир и Сила стру­ились в него.

Уж такова природа человека, что были также и по­читатели, просившие Шри Бхагавана о помощи и за­щите в делах житейских. Принимая другую точку зре­ния, они считали его своим отцом и матерью и об­ращались к нему, когда бы ни угрожали любая беда или опасность. Обычно они или писали письмо, рас­сказывая об этом, или просто молились ему, где бы ни находились. И их молитвы получали ответ. Беда или опасность обычно отвращались или, в случаях, где такое было невозможно или бесполезно, Мир и сила духа истекали на них, чтобы помочь выдержать ис­пытание. Помощь приходила к ним самопроизвольно, без волевого вмешательства со стороны Шри Бхага­вана. Это не означает, что она вызывалась просто ве­рой преданного; она была обусловлена Милостью, ко­торая истекала из него в ответ на веру.

Некоторых почитателей ставило в тупик такое ис­пользование силы без участия собственной воли и иногда даже без мысленного знания условий жизни преданного. Дэвараджа Мудальяр записал, как он од­нажды спросил Шри Бхагавана об этом.

«„Если — в случае Шри Бхагавана, а также и всех Мудрецов (джнянинов) — ум уничтожен и не видит никакой бхеды (различий), а только Единое Я, то как он может общаться с каждым отдельным учеником или преданным, чувствовать его или де­лать что-нибудь для него?” Я спросил Бхагавана об этом и добавил: „Для меня и многих других вместе со мной здесь очевидно, что, когда мы сильно переживаем любую из наших бед и мыс­ленно обращаемся к Бхагавану, где бы нам ни довелось находиться, помощь приходит почти мгновенно. Человек посещает Шри Бхагавана, ка­кой-то его старый почитатель. Он начинает рас­сказывать о всех неприятностях, которые имел с тех пор, как последний раз встречался с Бхага­ваном. Бхагаван слушает его повесть терпеливо и сочувственно, время от времени даже выражая удивление и восклицая: ’О! Разве?’ и так далее. Рассказ часто кончается: ’Когда все остальное рух­нуло, я в конце концов обратился к Бхагавану и только Бхагаван спас меня’. Бхагаван слушает все это как новости для него и даже рассказывает дру­гим, пришедшим в Холл позднее: ’Кажется, то-то и то-то случилось так-то с тех пор, как он по­следний раз был с нами'. Мы знаем, что Бхагаван никогда не притворяется, поэтому он, по-видимо­му, не сознает все, что произошло, по крайней мере на человеческом плане, до тех пор, пока ему не рассказали. В то же время нам ясно, что в мо­мент, когда мы испытываем сильную боль и кри­чим о помощи, он слышит нас и посылает по­мощь тем или другим способом, по крайней мере, давая силу духа или другие возможности выдер­жать обрушившуюся на нас беду, если по какой-то причине ее нельзя отвести или смягчить”. Когда я изложил все это Бхагавану, он ответил: „Да, все это происходит автоматически”».

Шри Бхагаван очень редко умышленно использовал сверхъестественные силы. Кроме того, если он это де­лал, то так же скрытно, как и свое посвящение, и упа­дешу. В последние годы среди служителей был один домохозяин, Раджагопал Айяр. У него имелся сын, ко­торого он назвал Раманой, приятный малыш, привык­ший ежедневно бегать к Шри Бхагавану и падать ниц перед ним. Однажды вечером, после того как почи­татели разошлись на ночь, ребенка укусила змея. Рад­жагопал Айяр поднял его и побежал прямо в Холл. Но ребенок уже посинел и задыхался. Шри Бхагаван провел над ним руками и сказал: «Ты здоров, Рамана». И мальчик поправился. Раджагопал Айяр рассказал о случившемся нескольким почитателям, но об этом го­ворили мало.

Хотя просьба о благодеяниях и доверие Шри Бха­гавану — защита преданного и его благополучие — не­заметно переходили друг в друга, но различие между ними должно быть сделано. Последнее он, конечно, одобрял. Кто бы ни сбросил на него бремя забот о своем благополучии, Махарши принимал его. В адре­сованном Аруначале гимне «Гирлянда супружеских по­сланий» он писал, изображая отношение ученика к Гу­ру: «Не Ты ли позвал меня войти? Я вошел, и мое содержание теперь — Твоя ноша». Однажды, отвечая на просьбу преданного, Шри Бхагаван выбрал сорок два стиха из Бхагавад-Гиты и расположил их в опреде­ленной последовательности, чтобы выразить свое уче­ние *. Среди них был и следующий стих:

Я укрепляю и защищаю благополучие тех,

кто, медитируя на Мне,

Почитает Меня одного, всегда пребывая

в настрое преданности.

На духовном Пути могут быть жестокие испыта­ния и периоды слабости веры, но преданный, кото­рый уверовал в Шри Бхагавана, всегда находится под его присмотром.



Глава 16



Написанное



Полное собрание произведений Шри Бхагавана очень невелико по объему, и даже в нем почти все работы написаны, чтобы удовлетворить определенные нужды преданных. Дэвараджа Мудальяр записывает в дневнике, как Шри Бхагаван говорил на эту тему с одним из посетителей, поэтом.

«Все это — только активность ума. Чем больше вы упражняете ум и чем больше преуспеваете в сочинении стихов, тем меньший Мир вы имеете. В чем польза от обретения таких достижений, ес­ли вы не получаете внутреннего Мира? Но если сказать такое пишущим людям, оно не привлечет их: они не могут сохранять спокойствие. Они дол­жны писать стихи... Так или иначе, но мне никогда не приходило в голову написать книгу или сочи­нять стихи. Все мои поэмы были написаны по просьбе того или другого человека в связи с ка­ким-нибудь отдельным событием. Даже „Сорок стихов о Реальности”, поэма, на которую сейчас существует такое множество комментариев, с ко­торой имеется так много переводов, не планиро­валась как книга. Она содержит стихи, сочинен­ные в различное время и впоследствии представ­ленные в виде книги Муруганаром и другими. Единственные поэмы, что пришли ко мне спон­танно и заставили меня, сами по себе, записать их без какого-либо еще побуждения сделать так, это „Одиннадцать строф Шри Аруначале” и „Во­семь строф Шри Аруначале”. Вступительные сло­ва „Одиннадцати строф” пришли ко мне однажды утром, и даже хотя я пытался избавиться от них, говоря: „Что я должен делать с этими словами?”, они не уходили, пока я не сочинил стихотворение, включавшее их; и все слова текли легко, без какого-либо усилия. Таким же способом вторая строфа была написана на другой день и осталь­ные — в последующие дни, по одной каждый день. Только десятая и одиннадцатая строфы были со­чинены в один и тот же день».

Махарши продолжал описывать в характерной для него живой манере, как он сочинил «Восемь строф».

«На следующий день я собрался идти вокруг Горы. Паланисвами шел за мной, и после того как мы уже прошли некоторое расстояние, Айяса­ми, по-видимому, отозвал его назад и дал ему ка­рандаш и бумагу, говоря: „Вот уже несколько дней как Свами ежедневно сочиняет по одному сти­хотворению. Он может с таким же успехом делать это и сегодня. Поэтому тебе лучше взять бумагу и карандаш с собой”.

Я узнал об этом, только когда заметил, что Па­ланисвами некоторое время не было со мной и он догнал меня позже. В этот день, прежде чем вернуться к Вирупакше, я написал шесть из вось­ми строф. Или в тот вечер, или на следующий день пришел Нарайяна Редди. В то время он жил в Веллоре, работая агентом «Зингер и Компания», и обычно приходил время от времени. Айясами и Палани рассказали ему о стихах, и он сказал: „Дайте их мне все сразу, и я сумею их напеча­тать”. К этому времени он уже опубликовал не­сколько книг. Когда Нарайяна стал настаивать на взятии стихотворений, я разрешил ему сделать это и опубликовать первые одиннадцать в форме одной поэмы, а остальные, написанные иным стихотворным размером, в форме другой. Чтобы набрать требуемое для второй поэмы ко­личество стихов, я сразу сочинил еще две строфы, и он взял с собой для публикации все девятнадцать строф».

Многие поэты сочиняли в честь Шри Бхагавана стихи на различных языках. Самыми выдающимися среди них были Ганапати Шастри, писавший на сан­скрите, и Муруганар — на тамили. Хотя в цитирован­ном выше разговоре Шри Бхагаван высказывался про­тив писания стихов как растрачивания энергии, кото­рая могла быть повернута вовнутрь для садханы, он слушал милостиво и выказывал интерес, когда стихи распевались перед ним. О Шри Бхагаване были на­писаны также книги в прозе и статьи, и он, бывало, часто читал их вслух и переводил, чтобы все могли понять. Поражающей была необычайная безличность его интереса, искренняя, как у ребенка, наивность по­следнего.

О двух прозаических сочинениях можно определен­но сказать, что они написаны Шри Бхагаваном. В те­чение первых лет жизни в Вирупакше, когда Махарши еще сохранял молчание, он написал для Гамбирама Сешайяра наставления по различным вопросам. После смерти Сешайяра они были приведены в порядок и опубликованы в форме книги под названием «Само-исследование». Подобным образом его ответы, данные в тот же период Шивапракашаму Пиллаю, были рас­ширены и упорядочены в форме отдельного сочинения «Кто я?» Другие прозаические произведения, опубли­кованные Ашрамом, написаны не Махарши. Они яв­ляются записями устных разъяснений, что Шри Бха­гаван давал в ответ на вопросы, и поэтому все имеют форму диалога.

Его поэтические произведения распадаются на две группы: те, которые выражают, скорее, подход бхакти, то есть дышат любовью и преданностью, и те, что яв­ляются более изложением учения. Первую группу со­ставляют «Пять гимнов Шри Аруначале», все написан­ные в период пребывания в пещере Вирупакша. Эле­мент Преданности в них не подразумевает какого-либо отказа от адвайты, но совершенно сплавлен с Зна­нием. Эти гимны отражают точку зрения стремяще­гося, или преданного, даже хотя тот, кто написал их, уже прочно установился в высочайшем Знании. Именно по этой причине они так мощно затрагивают сердце преданного.

Два гимна уже упоминались — «Восемь строф» и «Одиннадцать строф». В последнем Шри Бха­гаван не только писал с позиции духовного практика, но и фактически использовал выра­жение: «Человек, не достигший Высочайшего Знания». Желая ясного подтверждения, один из почитателей, А. Бозе, спросил Махарши, почему он так на­писал, написано ли это с точки зрения преданных и ради них. И Шри Бхагаван согласился, что так оно и было.

Последний из «Пяти гимнов» Шри Бхагаван напи­сал сначала на санскрите, а затем перевел на тамили. Поразительна история его создания. Ганапати Шастри попросил Махарши написать стихотворение на сан­скрите, и он, смеясь, ответил, что не знает основ сан­скритской грамматики или каких-нибудь санскритских стихотворных размеров. Шастри объяснил один из санскритских поэтических размеров и умолял попро­бовать. В тот же вечер Шри Бхагаван сочинил пять безупречных строф на санскрите *.

Эти строфы являются в большей степени изложе­нием учения, чем другие четыре гимна, и конспективно показывают три основных марги, или Пути, к Реали­зации. Говоря о них позже, Шри Бхагаван объяснил: «Третья строфа имеет дело с аспектом Сат (Бытие), четвертая — с Чит (Сознание) и пятая — с Анандой (Блаженство). Джняни становится единым с Сат, или Реальностью, подобно реке, влившейся в океан; йогин видит свет Чит, бхакта или карма-йогин погружен в половодье Ананды».

Однако наиболее трогательным и любимым из «Пяти гимнов» является «Гирлянда 108 супружеских посланий Шри Аруначале», обычно узнаваемая по ее припеву: «Аруначала-Шива». В первые годы жизни Шри Бхагавана в пещере Вирупакша Паланисвами и другие часто ходили в город просить пищу для неболь­шой группы преданных, собравшихся вокруг него. Од­нажды они попросили у Махарши песню преданности, чтобы петь ее по дороге. Он ответил, что святые уже написали множество возвышенных песен, многими из которых пренебрегают, так что нет необходимости со­чинять какую-то новую. Но они продолжали убеждать, и несколькими днями позднее Шри Бхагаван отпра­вился в прадакшину вокруг Горы, захватив с собой ка­рандаш и бумагу, и, по дороге, сочинил сто восемь стихов.

Слезы экстаза струились по его лицу, когда он пи­сал, иногда ослепляя и лишая голоса. Эта поэма стала замечательным источником благочестивого вдохнове­ния преданных. Все труды стремления (к Освобожде­нию) и всё блаженство осуществления отражены в ее пылком символизме. Совершенство Знания сочетается с экстазом преданности. И все же эта самая прочув­ствованная из его поэм была написана с точки зрения преданного, человека, который еще ищет. Она также имеет форму акростиха, ибо ее сто восемь стихов на­чинаются с последовательных букв тамильского алфа­вита. Тем не менее никакая поэма не может быть бо­лее непринужденной. Некоторые почитатели просили Шри Бхагавана дать толкование ряду ее стихов, и он ответил: «Вы продумайте их до конца, и я сделаю то же. Я не думал, пока сочинял их. Я просто писал, когда они приходили».

Существует древняя легенда, что компания риши, или мудрецов, живущих со своими семьями в лесу, практиковала кармы, то есть ритуальные и благочести­вые действия и повторение священных слогов, или мантр. Этим они достигли сверхъестественных сил и надеялись в конце концов получить высочайшее Ос­вобождение. В этом, однако, они заблуждались. Чтобы привести их к осознанию ошибки, Шива появился пе­ред ними как нищий, сопровождаемый Вишну, кото­рый принял маску Мохини — красавицы. Все риши влюбились в Мохини, а их жены — в Шиву, и дело кон­чилось тем, что невозмутимость мудрецов была нарушена, а их силы начали убывать. Видя это, они решили, что Шива — враг, с помощью ма­гии вызвали змей, тигра и слона, которых и направили против него. Шива, однако, просто взял змей себе на гирлянду и, убив тигра и слона, использовал кожу тигра как набедренную повязку, а кожу слона как плед.

После этого риши, признавая его большую силу, пали ниц перед ним и умоляли дать им упа­дешу, или руководство. Только тогда Шива объ­яснил, в чем состояла их ошибка. Он учил, что действие не может принести освобождение от действия, что карма — механизм, а не причина творения, и что необходимо подниматься от действия к созерцанию.

Поэт и почитатель Муруганар изложил эту историю в стихах на тамили, но когда дошел до места, где Шива дает мудрецам наставление, то стал просить Бхагавана написать его. Ведь Махарши был воплощен­ный Шива! После этого Бхагаван сочинил Упадéша Сá­рам, или «Наставление в тридцати стихах». Здесь, начав с благочестивой и бескорыстной деятельности, он объ­ясняет, что, при всей пользе благотворительности, сло­весное повторение мантр является более эффектив­ным, причем безмолвное повторение более эффектив­но, чем произнесение вслух, а еще более действенно размышление. Шри Бхагаван перевел «Тридцать стихов» на санскрит, и этот санскритский текст рассматривается как священное Писание: при жизни Шри Бхагавана его ежедневно пели перед ним вме­сте с Ведами и сейчас так же поют перед его над­гробием.

Доктрина, которой учил Шри Бхагаван, наиболее исчерпывающим образом сформулирована в этой по­эме и в Улладу Нáрпаду, или «Сорок стихов о Реаль­ности», вместе с ее «Дополнением» еще из сорока стихов.

«Сорок стихов о Реальности» переведены на многие языки, на эту работу написано множество коммента­риев. Она обладает всеобщностью и сжато выражен­ной мудростью, которая требует толкования *. И тем не менее, как Шри Бхагаван заметил в разговоре, ци­тированном выше, она не писалась как непрерывная поэма, а стихи сочинялись время от времени, когда возникал повод. Некоторые из дополнительных сорока стихов были даже сочинены не самим Шри Бхагава­ном, а отобраны им из других источников, ибо, когда соответствующий стих уже существовал где-нибудь, он не видел необходимости писать новый. Несмотря на это, целое (восемьдесят стихов) является наибо­лее законченным и глубоким возвещением его доктрины.

Кроме этих двух групп произведений есть также и несколько коротких поэм. В них нет нехватки юмора. Одна из поэм содержит наставления для сад­ханы, символически представленные в виде рецеп­та для приготовления поппадума, излюбленного южноиндийского кушанья. Мать Шри Бхагавана готовила его однажды и попросила помочь. После это­го он спонтанно написал для нее этот символический рецепт.

Поэт Аввайяр однажды написал жалобу на желудок: «Ты не можешь даже день обойтись без пищи и тебе не набрать ее в достатке сразу на два дня. Ты не пред­ставляешь, как я мучаюсь из-за тебя, о несчастный же­лудок! Невозможно поладить с тобой!»

Однажды в Ашраме было празднество и все более или менее переели. Тут Шри Бхагаван и спародировал строфу Аввайяра. «Ты не даешь даже часа покоя мне, твоему желудку. День за днем, ежечасно ты продолжаешь есть. Ты не представляешь, как я стра­даю, о эго, творящее горе! Невозможно поладить с то­бой».

В 1947 году Шри Бхагаван сочинил свое последнее стихотворение. В то время оно не было откликом на чью-либо просьбу и все же в его появлении име­лось нечто от tour de force *, так как Махарши написал его сначала на языке телугу, но тамильским стихотворным размером, а затем перевел на тамили. Оно называется Экáтма Пáнчакам (Пять стихов об Атмане) **.



Пять стихов об Атмане

Забывание Атмана, ошибочное принятие тела за

Атман,

Опыт бесчисленных рождений и в конце концов

обнаружение и бытие Атмана—

Это в точности напоминает

пробуждение от сна странствования по миру *.



Тот, кто спрашивает: «Кто я?»,

хотя и существует как Я,

Подобен пьянице,

спрашивающему, кто он

и где находится.



Когда в действительности тело находится в

Атмане,

Думать, что Атман — внутри бесчувственного тела, —

Все равно, что считать киноэкран,

на который проецируется изображение,

Лежащим внутри этого изображения.



Может ли украшение как-то существовать

отдельно от золота (из которого оно изготовлено)?

Где тело, отдельное от Атмана?

Невежда ошибочно принимает тело за Атман,

Но джняни, знающий Атман,

воспринимает Атман как Атман.



То единое Я, Реальность,

одно существует вечно.

Если даже изначальный Гуру, Дакшинамурти,

открывал Его в Безмолвии,

Кто еще может выразить Его речью?

Среди работ Шри Бхагавана есть также и несколько переводов, главным образом произведений Шанкара­чарьи. Один из посетителей пещеры Вирупакша од­нажды оставил там экземпляр Вивекачудамани * Шан­кары. Просмотрев книгу, Шри Бхагаван посоветовал Гамбираму Сешайяру прочесть ее. Тот, однако, не знал санскрита и поэтому хотел иметь текст на тамили. Па­ланисвами достал во временное пользование стихо­творный тамильский перевод, и Сешайяр, увидев его, написал издателям, чтобы прислали экземпляр, но по­лучил ответ, что все распродано. Поэтому он попросил Шри Бхагавана сделать простой прозаический перевод на тамили. Шри Бхагаван начал писать его, но прежде чем успел далеко продвинуться, Сешайяр получил сти­хотворное издание, которое заказывал, и поэтому он оставил работу незаконченной. Через несколько лет, по горячей просьбе другого почитателя, Махарши сно­ва взялся за эту работу и закончил ее. Только тогда почитатель сказал, что, настаивая на ее завершении, он имел цель добиться ее публикации. Услышав это, Шри Бхагаван написал предисловие, говоря, что воль­ная прозаическая версия может использоваться, даже несмотря на то, что уже существует стихотворный та­мильский перевод. Само это предисловие содержит конспект книги и сжатое описание доктрины и Пути.

Последней написанной им вещью стал тамильский перевод работы Шанкарачарьи Атма Бодха **. Сан­скритский текст был у Махарши еще с самых ранних дней жизни в Вирупакше, но он никогда не думал о его переводе.

В 1949 году в Ашрам прислали какой-то тамиль­ский перевод, возможно, не самый совершенный, и вскоре после этого Шри Бхагаван сам почувствовал потребность сделать его. В течение нескольких дней он игнорировал ее, но слова перевода вставали перед ним, стих за стихом, словно уже написанные. Поэтому он попросил бумагу, карандаш и записал их. Таким совершенно не стоящим усилий оказалось это занятие, что Махарши сказал, смеясь, будто опасается прихода какого-то другого автора, который предъявит претен­зию, что работа в действительности принадлежит ему и была просто скопирована.

Среди произведений Шри Бхагавана есть также компиляция из сорока двух стихов Бхагавад-Гиты, ко­торые, по просьбе одного из преданных, он отобрал и расположил в такой последовательности, чтобы вы­разить свое учение. Она была переведена на англий­ский под названием «Божественная Песнь» *.



Глава 17



Махасамадхи, или смерть тела Мудреца



За несколько лет перед кончиной тела, по крайней мере с 1947 года, здоровье Шри Бхагавана стало вы­зывать тревогу. Ревматизм не только повредил его но­ги, но поразил также спину и плечи. Даже кроме этого создавалось впечатление большой слабости, хотя сам он отказывался замечать ее. Чувствовалось, что он нуждается в более питательной диете, чем пища в Аш­раме, но он никогда не соглашался принимать что-нибудь особое.

Махарши не было еще и семидесяти, но выглядел он гораздо старше. Никакой изможденности, потому что абсолютно отсутствовали признаки озабоченно­сти — он ее не знал совсем. Просто старый и очень болезненный. Почему случилось, что человек, который был сильным и крепким, в жизни мало болел, не знал горя или забот, так состарился и выглядел много стар­ше своих лет? Тот, кто принимает на себя грехи ми­ра, — тот, кто облегчает карму преданных, — сам пьет яд пены Жизни и, словно Шива, может спасти мир от разрушения *. Шри Шанкара писал: «О Шамбху **, Господь жизни! Ты также несешь бремя преходящей жизни Твоих преданных».

Было много знаков, всегда незаметных, как, даже физически, Шри Бхагаван нес это бремя. Некий по­читатель по имени Кришнамурти рассказал в одном тамильском журнале, издаваемом Джанаки Аммой, то­же преданной Бхагавана, как он однажды пришел и сел в Холле, страдая от сильной боли в указательном пальце. Он никому ничего не говорил, но, к своему удивлению, увидел, как Шри Бхагаван взял этот палец, растер собственной рукой, и боль исчезла. Многие дру­гие получили похожее облегчение.

Для Шри Бхагавана жизнь на земле не была со­кровищем, которое нужно экономить; ему было без­различно, сколько она продлится. Однажды в Холле обсуждали, как долго он проживет. Некоторые цити­ровали астрологов, говоря, что он будет жить до вось­мидесяти; другие или отрицали точность астрологии, или сомневались в ее применимости к Шри Бхагавану, у которого не было кармы, подлежащей отработке. Он слушал дискуссию улыбаясь, но не принимая в ней уча­стия. Какой-то новоприбывший, озадаченный этим, спросил: «Что Шри Бхагаван думает об этом?» Ма­харши не ответил, но одобрительно улыбнулся, когда Дэвараджа Мудальяр ответил за него: «Бхагаван не ду­мает об этом». Весь последний год его жизни служил иллюстрацией этого. Преданные горевали над страда­нием и страшились угрожающей смерти; он — нет.

В самом начале 1949 года маленькое узелковое утолщение появилось ниже локтя его левой руки. Узе­лок не посчитали серьезным, но в феврале врач Аш­рама удалил его. В течение месяца он возобновился, увеличенный и более болезненный, и тогда его диаг­носцировали как злокачественную опухоль, что вызвало общее смятение. Ближе к концу марта прибыли врачи из Мадраса и провели операцию. Рана как следует не зажила, и опухоль вскоре начала расти снова, в сто­роны и в высоту.

С этого времени в Ашраме установилась атмос­фера трагедии и неизбежности развития событий. Вра­чи общепринятой медицины поставили в известность, что они не могут лечить такую опухоль, а могут лишь оперировать. Но при этом она может вернуться снова, несмотря на лечение радием, и, если это произойдет, в конце концов окажется роковой. Представители дру­гих школ медицины полагали, что могут лечить зло­качественную опухоль, а операция только приведет к ее возврату в худшей форме, как в действительности и случилось, но им не разрешили попробовать свои силы вовремя.

Когда опухоль вернулась после мартовской опера­ции, доктора предложили руку ампутировать. Однако существует традиция, что тело джняни не должно уве­читься. Действительно, его нельзя прокалывать метал­лическим предметом, и даже операция была наруше­нием традиции. Шри Бхагаван подчинился врачам и согласился на операцию, но он отказался от ампута­ции. «Нет причины для волнения. Тело само есть бо­лезнь; пусть оно имеет свой естественный конец. За­чем увечить его? Простой перевязки достаточно».

Его фраза: «Нет причины для волнения» вселяла надежду, что он выздоровеет, несмотря на последую­щие слова и несмотря на мнение медиков. Но для него смерть не была причиной для волнения.

Махарши также сеял семена надежды словами: «Все придет в порядок в должное время». Но в дей­ствительности это нам надо осознавать правильность случившегося; он никогда не сомневался в этом.

Приблизительно в это время он сделал стихотвор­ный перевод на тамили строфы из Шри Бхагаватам (скандха XI, гл. 13, шлока 36):

«Пусть тело, результат плодоносящей кармы, оста­ется спокойным или перемещается с места на место, живет или умирает, Мудрец, реализовавший Атман, не сознает этого, точно так же, как человек в пьяном оцепенении не сознает своей одежды».

Некоторое время спустя он так разъяснил один из стихов Йога-Васиштхи: «Джняни, который признал се­бя бесформенным чистым Сознаванием, не затраги­вается, даже если тело будет рассекаться мечом. Са­харный тростник не утрачивает сладости, хотя он сло­ман или раздавлен».

Страдал ли Шри Бхагаван на самом деле? Он ска­зал одному из преданных: «Они принимают это тело за Бхагавана и приписывают страдание ему. Какая жа­лость!» А одному из служителей он сказал: «Где находится боль, если ума нет?» И все же он проявлял нормальные физические реакции и обыкновенную чув­ствительность к теплу и холоду, и один из преданных, С. С. Коган, записывает сказанное им годами раньше: «Если рука джняни порезана ножом, то боль будет, как и у кого-либо еще, но, поскольку его ум находится в блаженстве, он не чувствует боль так остро, как другие». Это не означает, что тело джняни не страдает от раны, но что он не отождествляет себя с телом.

Врачи и некоторые из служителей были убеж­дены, что на месте опухоли боль была и на более поздних стадиях она была мучительной. Действитель­но, докторов поражало равнодушие Шри Бхагавана к боли, его полная невозмутимость, даже во время опе­рации.

Вопрос о его страдании, подобно вопросу о нашей карме, существует только с точки зрения двойствен­ности; с его точки зрения, точки зрения адвайты, ни то, ни другое не имеет какой-либо реальности. Именно в этом смысле он не раз говорил преданным: «Я болею, только если вы думаете, что я болею; если вы думаете, что я здоров, я буду здоров». Пока преданный верил в реальность собственного тела и его страдания, до тех пор для него тело Учителя было реальным и стра­дало также.

Через неделю или две после мартовской операции одному из деревенских травников разрешили попро­бовать свое лечение, но оно не привело к исцелению. Шри Бхагаван сказал другому кандидату в целители, который был оставлен без внимания: «Я надеюсь, что вы не обиделись, ведь вы так много хлопотали со сво­ими лекарствами». Никогда никакой мысли о собст­венных обстоятельствах, а только предупредительность к тем, кто хотел лечить его, и лояльность к любым командам врача. Изредка он протестовал против того громадного внимания, которым награждалось его тело.

Несколько раз, когда появлялись признаки улучшения, он заявлял, что больше лечения не хочет.

Опухоль, теперь диагносцированная как саркома, подтачивала маленький остаток его жизненности. И все же, даже хотя Шри Бхагаван слабел, его лицо ста­новилось более мягким, более милостивым, более лу­чезарно прекрасным. Временами было почти мучи­тельно смотреть на его красоту.

Рука была тяжелой, воспаленной, и опухоль росла. Время от времени он допускал признание: «Есть боль», но никогда не говорил: «У меня боль». В августе вы­полнили третью операцию и рану облучали радием, надеясь уничтожить пораженные ткани и предотвра­тить возвращение опухоли. В тот же день после по­лудня, через несколько часов после операции, Шри Бхагаван был настолько милостив, что сел на веранду аптеки, где она проходила, так, чтобы преданные мог­ли пройти гуськом и иметь даршан. Можно было ви­деть, что он истощен, но признака страдания на его лице не было. Я приехал на день из Мадраса и, когда стоял перед ним, в сиянии его улыбки даже истощение не замечалось. В полдень следующего дня он возвра­тился в Холл, чтобы не создавать неудобств другим пациентам, занимая аптеку.

Присутствовало также глубокое чувство неизбежно­сти, выходящее далеко за пределы какого-либо меди­цинского понимания: что Шри Бхагаван знал пред­назначенное себе и старался дать нам силу стойко пе­ренести смерть его физического тела. Действительно, эта длительная, мучительная болезнь появилась как средство подготовки нас к неизбежному расставанию, которое многие, и они это впервые почувствовали, бы­ли не в состоянии выдержать. Китти, которая тогда училась в пансионе, рассказали об этом в письме, и она написала в Тируваннамалай: «Мне очень жалко слышать такое, но Бхагаван знает, что лучше всего для нас». Ее письмо показали Махарши. Лицо Шри Бха­гавана сияло от удовольствия, когда он хвалил муд­рость Китти за то, что она сказала: «Что лучше всего для нас», а не «Что лучше всего для него».

Он питал безграничную жалость к тем, кто уби­вался его страданием, и старался облегчить их горе, но не легким способом — удалением страдания и от­срочкой смерти еще на несколько лет, а фундамен­тально — побуждая их осознать, что тело не было Бха­гаваном. «Они принимают это тело за Бхагавана и приписывают страдание ему. Какая жалость! Они пали духом из-за того, что Бхагаван собирается оставить их и уйти. Куда может он уйти и как?»

В течение нескольких недель после августовской операции казалось, что наступает улучшение, но в но­ябре опухоль появилась на руке снова, теперь выше, около плеча. В декабре провели четвертую, и послед­нюю, операцию. Рана от нее уже не заживала. Врачи признали теперь, что больше ничего не могут сделать. Случай был безнадежным, и если опухоль вновь вер­нется, то они смогут только назначить временно об­легчающие болезнь препараты.

Джаянти пришелся на 15 января 1950 года. Пе­чальные толпы собрались на этот его семидесятый день рождения, который, большинство сейчас чувст­вовало, был последним. Он дал даршан и выслушал множество новых стихотворений, сочиненных в его честь. Некоторые он прочел от начала и до конца. Из города пришел храмовый слон, простерся перед Ма­харши и коснулся хоботом его ног. Некоему Рани из Северной Индии разрешили снять эту сцену кинока­мерой. Состоялось празднество, но с подтекстом пе­чали от ожидания несчастья.

Многие уже чувствовали, что оно было делом дней или недель. Теперь, когда положение было объявлено безнадежным, Шри Бхагавана попросили самому ска­зать, какое лечение следует попробовать. Он ответил: «Разве я когда-либо просил о каком-нибудь лечении? Это вы хотели для меня того и этого, так что вам и надо согласовать все между собой. Если меня спра­шивают, я всегда отвечаю, как и говорил с самого на­чала, что ни в каком лечении нет необходимости. Пусть все развивается своим чередом».

Только после этого попробовали гомеопатию, а за­тем и аюрведу, но было уже слишком поздно.

Шри Бхагаван придерживался своего обычного ежедневного распорядка, пока это не стало физически невозможным. За час до восхода солнца он принимал утреннюю ванну, в установленные часы, утром и ве­чером, садился в постели и давал даршан, просмат­ривал переписку Ашрама и читал оттиски публикаций Ашрама, часто высказывая мысли. После января он стал слишком слаб, чтобы сидеть в Холле и давать даршан. Через дорогу, как раз к востоку от Холла, по­строили небольшую ванную комнату с прихожей, и по­следние дни он оставался там. Здесь была маленькая тесная веранда на открытом воздухе, где установили его кушетку, и вплоть до самого конца почитатели, ко­торых его болезнь сотнями привела в Тируваннамалай, все еще имели даршан. Махарши не допускал никакого перерыва в давании даршана, пока это было еще воз­можно. Обычно утром и после полудня преданные си­дели перед верандой, глядя ему в лицо. Позже, когда Шри Бхагаван стал слишком слаб для этого, они гусь­ком проходили мимо открытой двери его комнаты, ут­ром и вечером. Однажды состояние Махарши вызвало тревогу и даршан прекратили, но как только он смог заметить это, то выразил неудовольствие и приказал возобновить его.

Группа почитателей ежедневно пела молитвы и песни преданности за его выздоровление. Шри Бха­гавана спросили об их действенности, и он ответил, улыбаясь: «Конечно, желательно заниматься добрыми делами. Пусть они продолжают».

Опухоль вернулась как раз над незажившей раной. Теперь она была вверху, около плеча, и весь организм был отравлен, так что наступила жестокая анемия. Врачи говорили, что боль должна быть страшной. Лю­бую пищу Шри Бхагаван мог принимать только с тру­дом. Изредка он стонал во сне, но не подавал других признаков боли. Время от времени из Мадраса при­езжали врачи осмотреть его, и он был вежлив и го­степриимен как всегда. До самого конца его первым вопросом был, получили ли они пищу и хорошо ли о них заботились.

Его чувство юмора также сохранилось. Махарши, бывало, подшучивал над опухолью, словно она была чем-то, что к нему отношения не имеет. Какая-то жен­щина, в горе, билась головой о столб недалеко от его комнаты. Он взглянул удивленно и сказал: «О, я думал, что она пытается расколоть кокос».

Разговаривая со служителями и Т. Н. Кришнасвами, врачом и преданным, он объяснил: «Тело подобно ба­нановому листу, на котором поданы все виды восхи­тительной пищи. После того как мы съели с него всю пищу, разве мы берем лист с собой и сохраняем его? Разве мы не выбрасываем его, поскольку он сослужил свою службу?»

По другому поводу он сказал служителям: «Кто дол­жен нести это бремя тела даже после того, как оно требует помощи во всем? Разве вы предполагаете, что я понесу этот груз, для переноски которого нужны че­тыре человека?»

А некоторым из преданных Шри Бхагаван сказал: «Предположим, вы идете на дровяной склад, покупаете вязанку дров и нанимаете слугу донести ее до вашего дома. Когда вы идете с ним, он будет озабоченно ожи­дать своего места назначения, чтобы можно было сбросить свою ношу и получить облегчение. Точно так же джняни стремится сбросить свое смертное тело». И затем он уточнил разъяснение: «Это толкование пра­вильно настолько, насколько оно работает, но, строго говоря, даже оно не является совершенно точным. Джняни даже и не жаждет потерять свое тело; он оди­наково безразличен к существованию или несущест­вованию тела, так как почти не сознает его».

Однажды он сам, не будучи спрошенным, дал оп­ределение мокши (Освобождения) одному из служите­лей. «Вы знаете, что такое мокша? Оставление несу­ществующего несчастья и достижение Блаженства, ко­торое всегда здесь, это и есть мокша».

Было трудно отказаться от надежды, что, даже если доктора потерпели неудачу, он еще сможет устранить болезнь своей собственной силой. Один из преданных умолял его хотя бы раз подумать о желательности вы­здоровления, так как этого было бы достаточно, но он ответил почти презрительно: «Кто может иметь та­кую мысль?»

И другим, просившим его просто повелеть себе вы­здороветь, Махарши сказал: «Кто здесь есть, чтобы ве­леть это?»

«Другой», или индивидуальность, что могла проти­востоять ходу судьбы, больше не существовала в нем. Она была «несуществующим несчастьем», от которого Шри Бхагаван избавился.

Некоторые из преданных считали его выздоровле­ние основой их собственного благоденствия. «Что ста­нет с нами без Бхагавана? Мы слишком слабы, чтобы присматривать за собой, мы во всем зависим от его Милости». И он отвечал: «Вы придаете слишком боль­шое значение телу», ясно намекая, что смерть его тела не прервет Милости и руководства.

В том же настрое Махарши сказал: «Они говорят, что я умираю, но я не ухожу. Куда я ухожу? Я здесь».

Миссис Тальяркхан, почитательница из парсов, взмолилась ему: «Бхагаван! Отдайте мне эту болезнь. Позвольте мне нести ее!» И он ответил: «А кто дал ее мне?»

Тогда кто же дал ему эту болезнь? Не был ли это яд нашей кармы?

Одному садху, из Швеции, приснился сон, в кото­ром пораженная рука Махарши вскрылась, и он увидел там голову женщины с взъерошенными седыми воло­сами. Это было истолковано как карма его матери, ко-





Последний даршан



(фото А. Картье-Брессона)

торую Шри Бхагаван принял на себя, когда дал ей мок­шу. Но другие подумали, что женщина означает все человечество или саму майю.

В четверг, 13 апреля, врач в качестве полумеры предложил Шри Бхагавану уменьшить перегружен­ность легких кровью, но он отказался от этого. «Здесь нет никакой необходимости; все будет в порядке в те­чение двух дней».

Той ночью он приказал своим служителям уйти и спать или медитировать, а его оставить одного.

В пятницу врачи и служители уже знали, что это был последний день. Утром он снова приказал им идти и медитировать. Около полудня, когда ему принесли жидкую пищу, он спросил, пунктуальный как всегда, который час, и затем добавил: «Но впредь время не имеет значения».

Деликатно выражая признательность за долгие го­ды их служения, Шри Бхагаван сказал служителям: «У англичан есть слово „благодарю”, но мы только го­ворим сантошам (мне очень приятно)».

Утром огромная толпа колонной проходила мимо открытого дверного проема, безмолвно, в печали и с мрачным предчувствием, и вечером час снова, от че­тырех до пяти. Все видели, что измученное болезнью тело сократилось, ребра выдавались, кожа почернела: это был жалкий след боли. И, однако, в то же время в течение тех последних немногих дней каждый пре­данный получил прямой, светящийся, проникающий взгляд узнавания, который переживался каждым как прощальный дар Милости.

В тот вечер после даршана почитатели не разо­шлись по домам. Горестное предчувствие удерживало их здесь. Незадолго перед заходом солнца Шри Бха­гаван приказал служителям посадить его. Они уже зна­ли, что каждое движение, каждое прикосновение при­чиняло боль, но Махарши просил их не беспокоиться об этом. Он сидел, а один из служителей поддерживал его голову. Врач начал давать ему кислород, но знаком правой руки Шри Бхагаван предложил убрать его. В маленькой комнатке собралось около двенадцати че­ловек, включая служителей и врачей.

Двое из служителей веерами обмахивали его, а сна­ружи почитатели, как зачарованные, пристально смот­рели через окно на движение вееров — знак того, что там еще было живое тело. Репортер одного известного американского журнала безостановочно переходил с места на место, встревоженный пережитым, несмотря на все свои усилия, и решивший не писать ни строчки своего рассказа, пока не вернется из Тируваннамалая к обычным для него условиям. С ним был один из­вестный французский фотокорреспондент *.

Неожиданно одна из групп почитателей, сидящих на веранде снаружи комнаты, начала пение «Аруна­чала-Шива». Услышав это, Шри Бхагаван открыл гла­за, и они засияли. Он на мгновение улыбнулся с не­описуемой нежностью. Из наружных уголков его глаз покатились слезы блаженства. Еще один глубокий вздох, и больше ничего. Не было ни борьбы, ни спазма, ни другого признака смерти: только следующее дыха­ние не появилось.

В течение нескольких мгновений люди стояли сби­тые с толку. Пение продолжалось. Французский фото­корреспондент подошел ко мне и спросил, когда точно это случилось. Негодуя на него за журналистскую бес­сердечность, я грубо ответил, что не знаю, но затем вдруг вспомнил неизменную вежливость Шри Бхагава­на и совершенно верно ответил, что в 8.47 вечера. Он рассказал, и я мог теперь почувствовать, что фотограф возбужден, как шел по дороге, и точно в указанное время громадная звезда медленно пересекла небо. Ее видели многие, даже на таком большом расстоянии, как Мад­рас, и чувствовали в ней Предвестие. Звезда ушла на северо-восток, по направлению к пику Аруначалы.



После начального оцепенения разразился исступ­ленный взрыв горя. Тело, в сидячей позе, вынесли на веранду. Мужчины и женщины столпились перед ог­радой веранды, чтобы видеть. Какая-то женщина упала в обморок. Другие громко рыдали.

Тело, украшенное гирляндами цветов, поставили на кушетку Нового Холла, и почитатели столпились там и сели вокруг него. Ожидалось, что в самадхи лицо будет подобным скале, но оно оказалось настолько от­меченным болью, что это сжимало человеческое сер­дце. Только постепенно в течение ночи атмосфера не­постижимого спокойствия возвращалась к нему.

Всю эту ночь преданные сидели в большом зале и горожане проходили через него в благоговейном молчании. Процессии текли из города и обратно, рас­певая «Аруначала-Шива». В зале некоторые из почи­тателей пели песни восхваления и печали; остальные сидели молча. Самым достойным внимания было то, что в основе всего этого лежало не горе, а спокойствие, ибо присутствующие лишились Его — чья Милость со­ставляла самый смысл их жизни. Уже той первой ночью и много позднее, в последующие дни, стало яс­но, какими жизненными были слова Шри Бхагавана: «Я не ухожу. Куда я ухожу? Я здесь». Слово «здесь» не заключает в себе какого-либо ограничения, но, ско­рее, оно есть Атман, и нет ни ухода, ни изменения для Того, которое является Всеобщим. Тем не менее, когда преданные почувствовали внутреннее Присутст­вие Бхагавана и когда они почувствовали продолжение Божественного Присутствия в Тируваннамалае, они начали рассматривать эту фразу обещанием, полным Любви и Заботы.

В течение ночи бодрствования нужно было решить, как произвести захоронение. Считалось, что тело мо­жет быть захоронено в Новом Холле, но многие пре­данные противились этой идее. Они чувствовали, что Новый Холл был, в известном смысле, приложением к Храму (Матери), и создание здесь святыни Шри Бха­гавана казалось им подчинением ее святыне Матери, изменяющим истинный порядок вещей. На следующий день, по общему соглашению, в пространстве между Старым Холлом и Храмом выкопали яму и тело за­хоронили с божественными почестями. Толпа, в ко­торой от тесноты было не повернуться, наблюдала в безмолвном горе. Нет больше любимого лица, нет больше звука его голоса... С этого времени лингам из полированного черного камня — символ Шивы — над его могилой стал внешним знаком Присутствия, а внутренним — его следы в сердце.



Глава 18



Продолжающееся Присутствие



Толпы рассеялись, и Ашрам казался покинутым местом, словно камин с погаснувшим огнем. И тем не менее здесь не было исступленного горя и отчаяния, которые часто следуют за уходом духовного Учителя с земли. Обычное состояние жизни, как и объявил ра­нее Махарши, все еще продолжалось. Стало очевид­ным, что забота и сострадание Шри Бхагавана под­готовили его преданных к этому. Несмотря на это, в течение тех первых дней и недель тяжелой утраты не­многие имели желание оставаться в Тируваннамалае, а некоторые, имевшие его, просто не могли этого сде­лать.

Несколько человек из тех, чья преданность искала выражения в действии, образовали комиссию для уп­равления Ашрамом. Ниранджянананда Свами согла­сился работать с ними, а они, со своей стороны, со­гласились считать его постоянным президентом этой комиссии. Другие почитатели формировали группы, или сабхи, в различных городах, где они жили, проводя регулярные встречи.

К несчастью, нельзя сказать, что не было тех, кто мутил воду или пытался завоевать выдающееся поло­жение для себя. Так всегда случается, когда духовный Учитель покидает тело, но, по крайней мере, таких здесь оказалось мало, и большая часть преданных ос­тавалась непоколебимой.

Завещание, формулирующее, как Ашрам должен действовать, когда Учителя больше не будет в теле, было составлено заранее, за много лет до этого. Группа почитателей принесла текст Шри Бхагавану, он очень внимательно прочитал и одобрил, после чего все при­сутствующие подписались как свидетели. Вкратце, за­вещание оговаривало, что пуджа (ритуальное почи­тание) должна выполняться над его могилой и матери, что следует содержать семью сына Ниранджянананды Свами и что духовный центр в Тируваннамалае должен поддерживаться. Позднее были попытки составить не­сколько отличное от этого завещание, но Шри Бха­гаван никогда его не рассматривал.

Есть еще один важный пункт — большое духовное наследство и обязательство по нему. Почитатели вно­сят сюда свою лепту соответственно их природе и спо­собности. Некоторые только сидят в безмолвной ме­дитации или просто приходят, когда обстоятельства позволяют, получить утешение и излить преданность и благодарность своих сердец. Они — ученики того Учителя, который сказал: «Лекции могут часами за­нимать людей, не улучшая их; Безмолвие, с другой сто­роны, постоянно и помогает человечеству в целом». Даже хотя их медитация и не достигает по силе гро­мадной духовной Тишины Бхагавана, она не только получает, но и передает его Милость, и ее результат обеспечен. А если несколько человек поклоняются или медитируют вместе, то результат накапливается.

Другие почитатели словесно или пером помогают зарождению духовного интереса, который может со­зреть в более глубокое понимание.

Те, кто больше склоняется к внешней активности, берут на себя ношу организации, которая также есть садхана и приемлема для Шри Бхагавана, только ког­да выполняется как таковая. Они надеются в конце концов построить зал для медитации. В настоящее вре­мя * между Храмом и Старым Холлом находится про­стое каменное надгробие, увенчанное лингамом и по­крытое сверху крышей из пальмовых листьев.

Его Присутствие чувствуется всюду, и все же есть различия в духовной атмосфере. Утром и вечером пе­ред надгробием проводится парайяна (пение Вед), как обычно делалось перед ним, и в те же часы. Поскольку преданные сидят здесь в медитации, то результат такой же, как если бы они сидели перед ним в Холле — та же сила, та же тонкость руководства. В течение па­райяны на лингаме совершается пуджа и повторяются 108 имен * Бхагавана. Но в Старом Холле атмосфера мягче, сочнее, дышит интимностью его длительного пребывания. Через несколько месяцев после махаса­мадхи (оставления тела) этот холл был поврежден по­жаром, но, к счастью, не уничтожен.

Сохраняется также маленькая комната, где прошли последние дни и часы. Большой портрет, висящий здесь, казалось бы, живет и отвечает на преданность. Здесь же находятся различные предметы, которыми пользо­вался или которых касался Шри Бхагаван — его посох и сосуд для воды, веер из перьев павлина, вращающийся книжный шкаф, множество мелких вещей. А кушетка теперь навсегда пуста. В этой комнате есть нечто бес­конечно волнующее, невыразимо милостивое **.

В Новом Холле установили статую Шри Бхагавана. Установка статуи была одним из пунктов Завещания, но долго не могли найти скульптора, чтобы произве­дение удовлетворяло всем требованиям. Он должен был чувствовать тайну Шри Бхагавана, быть вдохнов­ленным им, так как дело состояло не в передаче че­ловеческих черт, а Божественной силы и красоты, что сияли через него.





Старый Холл сегодня:



продолжающееся Присутствие

Освящены не только помещения Ашрама, но и всё по соседству кругом. Пребывающий здесь Мир окру­жает и распространяется: не инертное спокойствие, а вибрирующая радость. Сам воздух благоухает его При­сутствием.

Верно, его Присутствие не ограничивается только Тируваннамалаем. Такого никогда не было. Предан­ные, где бы они ни были, находят его Милость и под­держку, его внутреннее Присутствие не просто сильно действующими, но даже более могущественными, чем раньше. И все же сейчас, как и до махасамадхи, уте­шение, получаемое от приезда в Тируваннамалай, за­падает в душу, а красоту пребывания здесь трудно опи­сать.

Известны святые, обещавшие вернуться на землю и возобновить руководство учениками в жизни после жизни, но Шри Бхагаван являлся совершенным джня­ни, в котором не было даже того следа эго, что могло требовать перерождения. И почитатели понимали это. Его обещание было совершенно иным. «Я не ухожу. Куда я ухожу? Я здесь». Даже не «Я буду здесь», а «Я здесь», так как для джняни нет изменения, нет вре­мени, нет различия между прошлым и будущим, нет ухода, только вечное «Теперь», в котором уравновешено все время, и всеобщее, не имеющее протяженности, «Здесь». Он утверждал свое продолжающееся, непре­рываемое Присутствие, свое непрерывное руководство. Много лет назад он сказал Шивапракашаму Пиллаю: «Тот, кто завоевал Милость Гуру, несомненно будет спасен и никогда не будет покинут». И когда во время последней болезни преданные говорили, будто он по­кидает их, и ссылались на свою слабость и продол­жающуюся потребность в нем, Махарши, как уже от­мечалось, резко возразил: «Вы придаете слишком боль­шое значение телу».

Они быстро обнаружили, насколько это соответст­вовало истине. Более чем когда-либо он стал Внут­ренним Гуру. Те, кто положились на него, теперь чув­ствовали его руководство более действенно, более убе­дительно. Их мысли прикованы к нему более посто­янно. Вичара, ведущая к Внутреннему Гуру, более по­датлива и растет легче. Медитация приносит более не­посредственный поток Милости. Влияние действий, хороших и скверных, одинаково, более мягкое и силь­ное.

После первого шока тяжелой утраты преданные снова начали тянуться в Тируваннамалай. Продолжа­ющееся Присутствие чувствовали не только люди ин­троспективного типа, практики вичары, пути Само-ис­следования. Один из почитателей, Т. Н. Кришнасвами, считал себя связанным с Шри Бхагаваном только лич­ной любовью и преданностью. После махасамадхи он, полный скорби, сказал: «Для людей, подобных мне, все кончено». Через несколько месяцев, возвращаясь из по­ездки в Тируваннамалай, он говорил: «Даже в прежнее время там никогда не было такого Мира и красоты, как теперь». И не только искатели на Пути Знания чувствовали продолжение внутреннего руководства. Оно есть немедленный ответ на преданность.

Почитатели всегда напоминали большую семью, но сейчас чувство взаимного братства созрело. Они со­бирались в Старом Холле и обсуждали наставления Шри Бхагавана, обменивались воспоминаниями, дели­лись своими переживаниями и высказываниями Шри Бхагавана, говорить о которых никто не чувствовал по­требности прежде.

Тайна Горы Аруначалы тоже стала более доступ­ной. Прежде многие не чувствовали ее силы, для них она оставалась просто кучей скал, земли и кустарников, словно любая другая. Миссис Тальяркхан, почитатель­ница, уже упоминавшаяся в предыдущих главах, од­нажды сидела на Горе со своим гостем, беседуя о Шри Бхагаване. Она сказала: «Бхагаван — это живой Бог, и на все наши молитвы приходит ответ. Таков мой опыт. Бхагаван говорит, что эта Гора — Бог Сам. Я не могу все это понять, но так говорит Бхагаван, и поэтому я верю этому». Ее друг, мусульманин, в котором еще сохранились изысканные традиции персидской культу­ры, ответил: «Согласно нашим персидским верованиям я соглашусь, если будет знак — пойдет дождь». Почти сразу прошел ливень, и они спустились с Горы про­мокшие и рассказали эту историю.

Но со времени, когда Дух оставил тело и яркая звезда медленно проследовала в направлении Горы, преданные почувствовали более непосредственно, что здесь — святая земля. Они признали в этом таинство Бхагавана.

Древняя традиция свидетельствует, что Гора Ару­начала исполняет желания, и паломники столетиями приходили сюда, молясь о получении благ. Но те, кто чувствовал ее Мир более глубоко, ничего не просили, ибо Путь Аруначалы есть Путь Бхагавана, освобож­дающий человека от желаний. И в этом состоит ве­ликое исполнение.

«Когда я подошел ближе, глядя на Тебя, как имеющего форму, Ты стоишь как Гора на земле. Тот, кто ищет Твою форму как бесформенность, напоминает человека, путешествующего по земле в поисках бесформенного пространства. Пребы­вать без мысли о Твоей природе значит утратить свою индивидуальность подобно кукле из сахара, погруженной в океан. Когда я пришел осознать, кто я, то что еще (кроме Тебя) есть моя суть, о Ты, стоящий как вздымающаяся Гора Аруны?» (из «Восьми строф Шри Аруначале»).

Такое притяжение чувствовали не только те, кто был здесь до махасамадхи и видел красоту Шри Бха­гавана в его телесной форме. Для них это неоценимое Счастье, но и остальные тоже притягиваются к нему, к Аруначале. Будет достаточно упомянуть два таких случая. Мисс Хоувс после прочтения книги «Поиски в скрытой Индии» Поля Брантона четырнадцать лет ждала возможности отъезда. Обстоятельства сложи­лись благоприятно лишь после махасамадхи. Она бро­сила работу и продала свои пожитки, чтобы собрать требуемые деньги. В Ашраме она смогла оставаться только несколько недель, но, чувствуя Милость его Присутствия, рассказывала: «Я думала, что разочару­юсь, когда узнала, что он умер. Но этого не случилось. Ради одного мгновения пребывания здесь стоило пре­одолеть все препятствия. Сейчас я только жду того дня, когда вернусь снова».

Возвращение — в руках Бхагавана. Теперь, как и раньше, он притягивает к себе в Тируваннамалай тех, кого пожелает. После переживаний первого посещения мисс Хоувс была уверена, что дома она легко найдет новую работу, но в то время так не получилось. Неделя шла за неделей, а ничего подходящего не подвора­чивалось. Затем она узнала о хорошей вакансии, прошла собеседование и ей сказали, что она мо­жет оформляться, если захочет, но работать придется в Индии. Таким образом ее возвращение оказалось легким.

Доктор Д. Д. Ачарья оставил работу врача после длительной и успешной практики в Центральной Ин­дии и решил посвятить вечер жизни духовному поиску. Он путешествовал по Индии, посещая один храм или ашрам за другим, не находя внутреннего Мира, ко­торый искал, пока не прибыл в Тируваннамалай. Он сразу почувствовал: «Это — дом» и поселился здесь как врач Ашрама.

Через некоторое время он, не видя в себе никакого улучшения, впал в отчаяние, как раньше делали и дру­гие, и стал плакать перед Надгробием. «Зачем ты при­вел меня сюда, Бхагаван, если не собираешься дать Мир, который я ищу».

В ту же ночь он увидел во сне Бхагавана, сидящего на своей кушетке, и, приблизившись, стал на колени перед ним. Шри Бхагаван взял склоненную голову в руки и спросил, о чем он горюет. Затем, отвечая на жалобу, он сказал почти так же, как говорил другим почитателям при жизни:

«Неправда, что у вас нет прогресса; я знаю это, а не вы».

Доктор Ачарья страстно взмолился: «Но я должен достичь Реализации теперь, в этой жизни! Почему я должен ждать? Почему я должен идти так медленно?»

И Шри Бхагаван рассмеялся: «Такова ваша судьба (прарабдха-карма)».

В этом сне, сне человека, который никогда не видел Шри Бхагавана при его жизни, ответы были такими, какие он обычно тогда давал. Совсем как прежде, слов повторного утешения было меньше, чем неописуемого обаяния его заботы.

Другие тоже придут. Анандамайя Ма, известная святая Северной Индии, пришла к Надгробию и, от­казываясь от почетного сиденья, приготовленного для нее, сказала: «Зачем вся эта суета? Я пришла оказать почтение моему Отцу и могу сидеть вместе с осталь­ными». Миссис Тальяркхан спросила одну южноиндий­скую святую о ней и о других святых, еще живущих в теле, и получила ответ: «Он — солнце, а мы — лучи этого солнца». История Шри Раманы Махарши закон­чилась не в большей степени, чем история Христа по­сле распятия. В самом деле, Шри Бхагаван принес на землю не новую религию, а новую надежду, новый Путь для тех, кто понимает и устремлен, из каждой страны и религии, в этот век духовной темноты. Это было не только при жизни его тела. Тем, кто боялся, что руководство может закончиться со смертью, он ко­ротко отвечал: «Вы придаете слишком большое зна­чение телу». Сейчас, как и тогда, он ведет каждого, кто приближается к нему, и каждого, кто подчиняется ему, он поддерживает. Для тех, кто ищет, Бхагаван Шри Рамана Махарши здесь.





Часть вторая



СУЩНОСТЬ ПРАКТИКИ





КНИГА I



Кто я?





У пещеры Вирупакша





Кто я?





Каждое живое существо стремится всегда быть сча­стливым, не подверженным печали, и каждый имеет величайшую любовь к себе, вызванную единственно тем фактом, что счастье — его подлинная природа. Следовательно, чтобы осознать то присущее и неза­пятнанное счастье, которое действительно ежедневно переживается, когда ум успокоен в глубоком сне, необходимо познать самого себя. Для обретения такого знания исследование «Кто я?» при поиске истинного Я, Атмана, одно является наилучшим средством.

«Кто Я?» Это физическое тело не есть Я, и пять органов чувственного восприятия 1 не есть Я; пять ор­ганов внешней активности 2 не есть Я, и пять жиз­ненных сил 3 не есть Я, и даже мыслящий ум не есть Я. То бессознательное состояние неведения, в котором сохраняются единственно только тонкие васаны (склонности ума), тогда как имеется свобода от функ­циональной активности органов чувств и ума и не со­знаются объекты чувственного восприятия, также не есть Я.

Поэтому после суммарного отвержения всех выше­упомянутых телесных наложений и их действий: «Я не это, нет, и это не Я, и это» — то, которое остается от­дельным и единственным, самим по себе, то чистое Сознавание есть то, что Я есмь. Это Сознавание себя по самой своей природе — Бытие-Сознание-Блажен­ство, Сат-Чит-Ананда.

Если ум, который суть инструмент познания и ос­нова всей активности, успокаивается, то восприятие мира как объективной реальности прекращается. Пока иллюзорное восприятие змеи в веревке не исчезнет, веревка, на которой иллюзия сформировалась, не вос­принимается как таковая 4. Подобным образом, пока иллюзорная природа восприятия мира как объектив­ной реальности не исчезнет, видение истинной при­роды Атмана, на котором иллюзия образовалась, не будет достигнуто.

Ум — это уникальная в своем роде сила, шакти, в Атмане, посредством которой мысли приходят к че­ловеку. Если устранить все мысли и исследовать ос­таток, то обнаружится, что отдельно от мысли нет та­кой вещи, как ум. Поэтому мысли сами составляют ум.

Также нет и такой вещи, как физический мир, от­дельной и независимой от мысли. В состояниях бод­рствования и сновидений мысли присутствуют и также присутствует мир. Как паук выпускает паутину и снова втягивает ее в себя, так и ум проецирует мир вне себя и снова растворяет его в себе.

Мир воспринимается как очевидная объективная реальность, когда ум обращен вовне, покидая таким образом свою тождественность с Атманом. При та­ком видении мира истинная природа Атмана не от­крывается; и наоборот, когда Атман реализован, мир перестает казаться объективной реальностью.

Неуклонным и непрерывным исследованием при­роды ума он преобразуется в ТО, к которому Я относится; и ОНО есть, в сущности, истинное Я, Атман. Для своего существования ум обязательно должен зависеть от чего-то грубого; он никогда не су­ществует сам по себе. Именно этот ум иначе называют тонким телом, эго, душой, или дживой.

То, что возникает в физическом теле как «я», есть ум. Если исследовать, откуда в теле «я»-мысль возни­кает прежде всего, то обнаружится, что из Сердца, или хридаям 5. Оно — Источник и Опора ума. Или, с другой стороны, даже если просто непрерывно повторять про себя, внутренне, «Я — Я», с цельным умом, останов­ленным на этом, такое повторение также ведет к то­му же Источнику *.

Первой и самой главной из всех мыслей, возни­кающих в уме, является первичная «я»-мысль. Только после подъема, или начала, «я»-мысли возникают бес­численные другие мысли. Иными словами, только по­сле того как появилось местоимение первого лица, «я», на ум приходят местоимения второго и третьего лица («вы», «он» и т. д.), и они не могут существовать без «я».

Поскольку каждая очередная мысль может возни­кать только вслед за подъемом «я»-мысли и так как ум есть не что иное, как связка мыслей, ум успока­ивается только исследованием «Кто я?». Более того, неотъемлемая «я»-мысль, подразумеваемая под «я» в таком исследовании, разрушив все остальные мысли, в конце концов уничтожится, или истребится, сама, по­добно палке, используемой для перемешивания погре­бального костра.

Даже когда в течение такого исследования пускают ростки посторонние мысли, не пытайтесь завершить возникающую мысль, а, наоборот, глубоко вопрошайте внутри: «Для кого пришла эта мысль?» Безразлично, сколько мыслей при этом к вам придет; если вы с высокой бдительностью при возникновении каждой мысли будете немедленно исследовать, для кого она пришла, то обнаружите, что «Для меня». Если затем вы спросите: «Кто я?», то ум обратится вовнутрь и воз­никшая мысль также успокоится. В этом методе, когда вы все более и более упорствуете в практике Само-исследования, ум приобретает большую силу и спо­собность пребывать в своем Источнике.

Только когда тонкий ум обращается вовне посред­ством активности интеллекта и органов чувств, появ­ляются эти грубые имена и формы, составляющие мир. Но когда, с другой стороны, ум твердо пребывает в Сердце, они идут на убыль и исчезают. Сдерживание уходящего ума и его поглощение в Сердце известно как «обращенность вовнутрь», антар-мукха-дришти. Отпускание ума и его выход из Сердца называется «об­ращенность вовне», бахир-мукха-дришти.

Если такой практикой ум поглощается в Сердце, то эго, или «я», которое является центром множества мыслей, окончательно исчезает, и чистое Сознание, или Атман, живущий во всех состояниях ума, один остается, сверкая. Это есть то состояние, где нет ни малейшего следа «я»-мысли, то есть Само истинное Бытие. Его называют Покой, или Тишина, мауна.

Это состояние простого пребывания в чистом Бы­тии известно как «видение глазом Мудрости». Оно означает и подразумевает полное успокоение ума в Атмане. Что-либо иное, а также психические силы ума, такие, как чтение мыслей, телепатия и яснови­дение, не может быть Мудростью.

Только Атман существует и является Реальным. Тройственная действительность мира, индивидуальной души и Бога есть, подобно иллюзорному отливу се­ребра в перламутре, лишь воображаемое творение в Атмане. Эта триада появляется и исчезает одновре­менно. Атман один есть мир, «я» и Бог. Всё, что су­ществует, — не что иное, как проявление Высочайшего.

Для успокоения ума нет других более эффектив­ных и соответствующих средств, чем Само-исследо­вание. Пусть даже другими средствами ум и успокоен, но это лишь кажущееся успокоение: он поднимется снова.

Например, ум успокаивается практикой пранаямы (сдерживание и контроль дыхания и жизненных сил). Однако такое успокоение длится только, пока сдержи­вание дыхания и жизненных сил продолжается; а когда они отпущены, ум также освобождается и немедленно, обратившись вовне, продолжает блуждать, повинуясь силе своих скрытых склонностей.

Источник ума тот же, что и дыхания, и жизненных сил. Поистине, множество мыслей составляет ум, а «я»-мысль — первичная мысль ума, и она сама есть эго. Но дыхание также имеет источник в том же месте, откуда возникает эго. Поэтому, когда ум утихает, ды­хание и жизненные силы тоже успокаиваются; и, на­оборот, когда последние успокоены, ум также утихает.

Дыхание и жизненные силы — грубые проявления ума. До самой смерти ум подкрепляет и поддерживает эти силы в физическом теле, а когда жизнь угасает, ум окутывает их и уносит с собой. В глубоком сне, однако, жизненные силы продолжают действовать, хотя ум и не проявлен. Это происходит согласно Божественному закону — для защиты тела и удаления возможных со­мнений, живо оно или мертво, в то время, когда человек крепко спит. Без такого природного механизма спящие тела часто бы кремировались живыми. Жизнеспособ­ность, очевидная в дыхании, оставлена умом как «на­блюдатель». Но в бодрствующем состоянии и в самадхи, когда ум успокаивается, дыхание также успокаивается. По этой причине (поскольку ум способен поддерживать и контролировать дыхание и жизненные силы, и, сле­довательно, лежит за ними) практика дыхательного кон­троля просто полезна в успокоении ума, но не может вызвать его окончательного угасания.

Подобно дыхательному контролю, медитация на формах Бога, повторение священных слогов, мантр, и регуляция питания лишь помогают контролировать ум. Посредством практики медитации или повторения мантр ум становится однонаправленным. Так же как цепь, вставленная в постоянно ищущий что-либо хобот слона, лишает его возможности тянуться к другим предметам, так и вечно беспокойный ум, воспитанный и приученный к имени и форме (Бога) медитацией или повторением мантр, будет неизменно держаться только этого.

Когда ум разделен и рассеивается в неисчислимо меняющихся мыслях, каждая отдельная мысль стано­вится крайне слабой и неэффективной. Когда, наобо­рот, такие мысли утихают все более и более, пока они в конце концов не сводятся к нулю, ум становится од­нонаправленным и, приобретая таким образом силу и выносливость, легко достигает совершенства в методе вопрошания при поиске Атмана в Само-исследо­вании.

Регулирование диеты, ограничение ее саттвической пищей 6*, принимаемой в умеренном количестве, —наилучшее из всех правил поведения; и оно в наиболь­шей степени способствует развитию саттвических ка­честв 7 ума. Последние, в свою очередь, помогают в практике Атма-вичары, или исследования при поиске Атмана.

Неисчислимые вишайя-васаны (тонкие склонности ума, касающиеся объектов чувственного удовольствия), быстрой чередой приходящие друг за другом, словно волны океана, возбуждают ум. Однако они тоже сни­кают и в конце концов разрушаются при успехах в постоянной практике Атма-дхьяны, или медитации на Атмане. Не оставляя места для сомнений, возможно ли просто пребывать как Сам Атман или уничто­жить все васаны, следует твердо и безостановочно про­должать медитацию на Атмане.

Каким бы грешным человек ни был, если он пре­кратит безутешные причитания: «Увы! Я — грешник, как же я теперь достигну Освобождения?» и, отбра­сывая прочь даже мысль о своей греховности, будет усердно медитировать на Атмане, то непременно бу­дет спасен.

Пока в уме сохраняются васаны (тонкие склонности ума), необходимо продолжать исследование «Кто я?». По мере возникновения мыслей их следует разру­шать — здесь и теперь — в самом источнике их появ­ления методом Само-исследования.

Отсутствие желания чего-либо внешнего себе со­ставляет вайрагъю (бесстрастие), или нирасу (свободу от желаний). Неуклонное удержание Атмана состав­ляет джняну (Знание). Но в действительности вайрагья и джняна — одно и то же. Подобно ловцу жемчуга, прикрепляющему к поясу камень, чтобы опуститься на дно моря за жемчужиной, каждый устремленный, во­оружившись вайрагьей, может глубоко погрузиться в себя и осознать драгоценный Атман. Если серьезный искатель будет культивировать только постоянное и глубокое созерцательное «вспоминание» (смрити) ис­тинной природы Атмана, до того как осознает Его, то одного этого будет достаточно. Отвлекающие мыс­ли подобны врагам в крепости. Пока они владеют ею, они, безусловно, будут продолжать вылазки. Но если их истреблять по мере появления, то крепость в конце концов падет.

Бог и Гуру в действительности не различаются, они — одно и то же. Тот, кто заслужил Милость Гуру, несомненно будет спасен и никогда не будет покинут, точно так же, как жертве, попавшей в пасть тигра, уже никогда из нее не вырваться. Но ученик, со своей сто­роны, должен непоколебимо следовать Пути, показан­ному Учителем.

Твердое и дисциплинированное пребывание в Ат­мане, не оставляющее места любой мысли, кроме глубокого созерцания истинного Я, составляет само­отдачу высочайшему Господу. Какие бы ноши ни опу­скались на Бога, Он несет их. Это не поддающаяся определению Сила Бога предопределяет, поддерживает и контролирует все происходящее. Почему же тогда мы должны беспокоиться, мучимые нескончаемыми мыслями, говоря: «Поступить ли мне так? Нет, этак», вместо смиренного, но и счастливого, подчинения этой Силе? Мы знаем, что поезд везет все грузы, так для чего после посадки держать свой багаж на коленях, когда можно положить его на полку и сидеть спо­койно?

То, которое есть Счастье, есть также и Атман. Сча­стье и Атман не различаются, они — одно и то же. Этот Атман-Счастье только и является реальным. Ни в одном из бесчисленных объектов земного мира нет ничего, что можно было бы назвать Счастьем. Но из-за нашего полнейшего невежества и неблагоразумия мы воображаем, что получаем счастье от них. Наоборот, когда ум направляется наружу, он испытывает боль и страдание. Действительно, лишь когда наши жела­ния исполнены, ум, возвращаясь к своему Источнику, переживает только Счастье, присущее Атману. Подобным образом в состояниях глубокого сна, при погружении в Атман (самадхи), при обмороке или когда желаемое достигнуто, а нежелаемое устра­нено, ум обращается вовнутрь и наслаждается тем Счастьем Атмана. Такое беспорядочное блужда­ние — то покидание Атмана, то возвращение к Нему снова и снова — есть бесконечная и изнурительная участь ума.

Тень от дерева приятна, вне её — обжигает жара. Человек, много ходивший под солнцем, ощущает бла­женство прохлады, когда достигает тени. Тот, кто по­стоянно уходит из тени на солнце, а затем возвраща­ется обратно в тень, — глупец. Мудрый неизменно остается в тени. Подобно этому ум просветленного Мудреца (джняни) никогда не покидает Брахмана, Абсолют. Ум невежественного, с другой стороны, при­ходя в феноменальный мир, испытывает боль и стра­дание, а затем, поворачиваясь на короткое время к Атману, переживает Счастье. Такова природа ума невежды.

Этот феноменальный мир, однако, есть не что иное, как мысль. Когда мир отступает из поля зрения, то есть при свободе от мысли, ум наслаждается Счастьем Атмана. Наоборот, когда мир появляется, то есть когда мысль возникает, ум переживает боль и стра­дание.

Солнце всходит без собственного своего желания, принятия решения или усилия, однако только от од­ного его присутствия линза выделяет тепло, лотос рас­цветает, вода испаряется и люди выполняют свои раз­нообразные жизненные дела, а затем отдыхают. Как иголка движется в присутствии магнита, так и душа, джива, подверженная тройственной активности: тво­рения, сохранения и разрушения, которая вызвана про­сто уникальным Присутствием высочайшего Господа, выполняет действия в соответствии со своей кармой, а затем приходит к покою. Но Сам Бог не имеет на­мерения; никакое действие или событие не затрагивает даже края Его Бытия. Это состояние чистой отчуж­денности подобно тому, как жизненные активности не влияют на солнце, а достоинства и недостатки низших четырех элементов не влияют на всепроникающий Эфир *.

Все без исключения Писания свидетельствуют, что для достижения Спасения следует успокоить ум; а если уже известно, что сдерживание ума — конечная цель, то бесполезно вечно изучать их. Для такого сдержи­вания требуется подлинное исследование внутри себя самовопрошанием «Кто я?» Как можно вести это исследование в поиске Атмана, просто изучая Пи­сания?

Следует осознать Атман собственным Глазом Мудрости. Разве Рама ** потребует зеркало, чтобы уз­нать, что он действительно Рама? Эго пребывает внут­ри пяти оболочек 8, тогда как Писания находятся вне их. Поэтому тщетно посредством изучения Писаний искать Атман, который должен быть реализован суммарным отвержением ровно пяти оболочек.

Исследование: «Кто я, находящийся в оковах?» и познание своей подлинной природы одно есть Осво­бождение. Сохранять ум постоянно повернутым во­внутрь и пребывать таким образом в Атмане толь­ко и есть Атма-вичара (Само-исследование), тогда как дхьяна (медитация) состоит в усердном созерцании Атмана как Сат-Чит-Ананды (Бытия-Сознания-Блаженства). Действительно, придет время, когда при­дется забыть все свои знания.

Так же как бесполезно анализировать мусор, ко­торый нужно смести и выбросить, так и тому, кто стре­мится познать Атман, нет нужды подсчитывать тат­твы 9, окутывающие Атман, и исследовать их вместо того, чтобы отбросить. Он должен рассматривать фе­номенальный мир по отношению к себе просто как сновидение.

За исключением того, что бодрствующее состояние длительно, а состояние сна — коротко, между ними различий нет. Как события бодрствования кажутся реальными лишь при бодрствовании, так и события сна — в период сна. Единственно, что в сновидениях ум принимает другую форму, или телесную оболочку. Ибо и в бодрствовании, и во сне мысли, с одной сто­роны, и имена и формы *, с другой, возникают одно­временно.

Нет двух умов — одного хорошего и другого дур­ного. Ум только один. Это лишь васаны, или склон­ности ума, бывают двух сортов, хорошие и благопри­ятные, дурные и неблагоприятные. Когда ум находится под влиянием благоприятных склонностей, его назы­вают хорошим, а неблагоприятных — дурным. Какими бы злыми ни казались другие люди, неправильно не­навидеть или презирать их. Следует одинаково сторо­ниться и симпатий и антипатий, и любви и ненависти. Также неправильно позволять уму часто останавли­ваться на объектах или делах мирской жизни. Насколь­ко возможно не следует вмешиваться в дела других. Всё, что предлагается другим, в действительности есть предложение себе; если только эта истина осознана, кто откажет в чем-либо другим?

Если эго возникает, все остальное также возникает, если оно стихает, то и все также затихает. Чем глубже наше смирение, тем лучше для нас. Если только ум успокаивается, то какая разница, где доведется жить?





КНИГА II



Божественная Песнь

С комментариями



проф. К. Сваминатхана





В самадхи (1)





Божественная Песнь





В произведении «Божественная Песнь», компози­ции из 42 шлок, выбранных из древнего Писания, Бха­гавад-Гиты, мы видим мастерское искусство Махарши в очищении ее неувядаемой сущности и представлении последней в удобной и привлекательной форме, до­ступной современному человеку *. Хотя ученые, лю­бители поэзии и историки религии должны изучать Ги­ту в целом, ее квинтэссенция наилучшим образом ис­пользуется обычными людьми в качестве проводника и спутника в подлинном духовном путешествии во внутренний мир чистого сознавания и через внешний мир относительного сознавания. Садхаки — люди прак­тики, стремящиеся к самоусовершенствованию; для них гораздо важнее знать, какие части Гиты можно немедленно включить в практику, нежели запоминать ее 18 глав и распевать их время от времени. В по­нимании того, что учение Шри Кришны должно формировать основу конкретного и немедленного лич­ного действия, Махарши Рамана согласен с Махатмой Ганди, который подготовил свою композицию из Гиты (по любопытному совпадению тоже содержащую 42 шлоки) в 1932 году ради сына, Рамдаса, сидевшего тог­да с ним в одной тюремной камере. В композициях Махатмы и Махарши девять шлок одинаковы. Это сле­дующие стихи: VI.29, IX.22, Х.10, 11, XI.54, XII.15, XIII.27, XVIII.61, 62, и они все являются решающими. Последние десять шлок Гандиджи ** взял из главы XI, восторженного обращения Арджуны к Господу, чтобы усилить бхакти и шраддху, потребность чувствовать и выражать преданность Шри Кришне и служить ему в его разнообразных проявлениях здесь и сейчас. Но Махарши делает упор на джняне и бхакти; социальная ответственность и служение живым существам явля­ются скорее следствием, чем причиной усилившегося сознавания. Шри Кришна — всеобщее и вечное Созна­ние, Сознавание, которое относительно, а также и аб­солютно. Следовательно, Кришна суть всё и везде! Ар­джуна и мир не имеют независимого существования.

Но обе композиции — Махатмы и Махарши, — не­смотря на их различное подчеркивание элементов джняны, бхакти и кармы, выявляют современное ме­сто Гиты. Они обе согласны с безжалостным сокра­щением ее большого объема, исключением второсте­пенных и побочных излишков, подобных тогдашним общераспространенным теориям о природе, человече­ской природе, социальной структуре и жизни после смерти. Они обе концентрируются на упорном личном поиске высоких человеческих качеств и человеческого благоденствия во всех обстоятельствах и переживаниях упорядоченной и внимательно исследованной жизни. Обе трактуют Гиту не как священный текст для бла­гоговейного изучения или поэму для эстетического на­слаждения, но как практический курс в духовном уси­лии, конкретную специфическую садхану, сочетающую бескорыстное, безэгостное действие, самозабвенную любовь и сознавание, превосходящее личное «я».

«Божественная Песнь» — самостоятельная, органи­чески единая поэма, со своей собственной совокупной силой. В её живом, направленном течении сердце Ма­тери — Гиты, сокровенная тайна её всеобщего Посла­ния, может слышаться громко и ясно. Обмен всех ра­достей свободы и грузов ответственности между лич­ным «я» и истинным Я, эго и Атманом, пересадка духовного сердца от Бога к человеку, выполнены от­крыто и тщательно. Эта процедура начинается (в та­мильской версии) со следующего Призыва:

ПРИЗЫВ

Пусть то воплощение Милости охраняет нас,



Кто, в колеснице Партхи *,



Надлежащими словами развеял его горе.



ТЕКСТ



Санджая сказал:

1. Ему (Арджуне),

преисполненному сострадания и отчаяния,

потрясенному горем, рыдающему,

Эти слова сказал Мадхусудана **: II : 1



Кришна, высочайший, целостная Личность во всех личностях, суть Сознавание, которое превосходит мир, а также охватывает мир и управляет миром. Здесь он проявлен и действует как Милость, сила Любви, раз­гоняющая горе, как свет разгоняет темноту, восста­новлением Целостности нашего бытия и прекращени­ем нашего отчуждения от Реальности.



Благой Господь сказал:

2. Это тело, о сын Кунти***, названо кшетра (поле);

Того, кто его познает, Мудрецы именуют кшетраджня

(Познающим поле).

XIII : 1





3. Знай Меня также как Познавшего Поле во всех полях,

о Бхарата *;

Знание Поля и Познавшего Поле

считаю Я истинным Знанием.

ХIII : 2



Правильный, подлинный образ жизни человека — непрерывная учеба, развитие сознавания, становление, достигающее кульминации в Бытии, которое есть Со­знавание. Сначала должно искать и найти внутри себя как Блаженство кшетраджню, знающего ум так же хо­рошо, как тело и внешний мир. При рассортировке на познающего и познаваемое ум попадает в послед­нюю категорию и должен подчиниться Высшей Силе, которая знает его, но не может быть познана. Это есть чистое Я ЕСМЬ, Бытие как Сознавание, Личность, пре­бывающая во всех личностях как Блаженство.



4. Я есмь А т м а н, о Гудакеша,

в Сердце каждого существа Я пребываю;

Я есмь начало и середина, а также конец всех существ.

Х : 20



Стих 4 содержит, согласно Мудрецу, квинтэссен­цию всего духовного знания**.

Это сознавание «Я есмь» — «запах хозяина», кото­рый доставит нас к высочайшей Личности, Личности во всех существах, назовем ли мы ее Кришна, Будда, Иисус или Атман.



5. Смерть не избегнуть рожденным,

неизбежно умерших рожденье;

Так не горюй ты о том, что предотвратить невозможно.

II : 27



6. Он никогда не рождается, не умирает;

не прекращается Он никогда, не возникнув:

Нерожденный, Пребывающий, Вечный, Первобытный —

гибели нет для Него, когда тело убито.

II : 20



7. Не рассекаем Он, Он не сжигаем; не увлажняемый,

Он также неиссушаем.

Он — Пребывающий, Всепроникающий, Стойкий,

Непоколебимый и Вечный.

II : 24



8. Познай — неразрушимо ТО, посредством чего все это

пропитано;

Невозможно разрушение этого Неизменного.

II : 17



9. Отсутствует существование у нереального

и нет прекращения для Реальности.

Истина обоих этих утверждений зрима Провидцами

Сущности.

II : 16

Стихи 5 — 9 подчеркивают контраст между смерт­ным телом и неразрушимым сознаванием «Я есмь». Ис­катель, практик само-исследования, должен научиться отождествлять себя не с телом, а с Сознаванием. Смот­реть в лицо, принимать и превозмочь простой факт смерти тела — это первый неизбежный шаг в осознании истинной тождественности человека с сознаванием. Сделать это — значит повернуться по направлению к солнцу и позволить тени падать сзади. Ум и мир, вос­принимающий и объекты восприятия, составляют кшетру, которая есть не-Я, не-Атман, в то время как сознавание, Атман, охватывает и превосходит ее.

10. Как всепроникающий эфир

не загрязнен вследствие своей тонкости,

Так и Атман, пребывающий везде, не загрязнен

в теле.

ХIII : 32

11. Ни солнце, ни луна, ни огонь не освещают ЭТО;

И откуда достигшим нет возврата, то

есть Моя Высочайшая Обитель.

XV : 6

12. Это названо Непроявленным, Непреходящим;

Высочайшим провозглашено Состояние,

из которого, раз достигнув, не возвращаются;

ТО — есть моя Высочайшая Обитель.

VIII : 21

13. Без гордости, без иллюзии, преодолевшие позор

привязанности,

Всегда пребывающие в Атмане, отказавшиеся

от желаний,

Освободившиеся от противоположностей,

подобных удовольствию и страданию,

Незаблуждающиеся достигают той Неизменной

Обители.

XV : 5

Четыре стиха (10 — 13) провозглашают величие и славу, повсеместность и неизменность, всеобщее при­сутствие и воображаемую недоступность Сознавания, которое суть высочайшее состояние и в то же время распределено по всем живым существам, соединение, что связывает Бога и человека.

Эти шлоки завершают теоретическое учение, интел­лектуальную формулировку Истины, которую мы дол­жны осознать посредством очистительной кармы, са­мозабвенной бхакти и исследования сознавания внутри и вовне. Ясно показав и ярко осветив путь впереди, на­ставник сейчас напоминает нам о колесе управления.



14. Тот, кто оставляет указания Писаний

и действует под влиянием желания,

Не достигает ни совершенства, ни счастья,

ни Высочайшего Состояния.

XVI : 23



Шлока 14, которая ссылается на Писания, храни­лища мудрости прошлого, является критической и дис­куссионной. Это строгое предостережение против капризного и рискованного «личного переворота» ухо­дом в свой собственный тайный внутренний мир, не имеющий отношения к социальным реалиям. Это единственный стих, касающийся этики, а также един­ственный стих из главы XVI Гиты, рассматривающей вопрос о божественных и дьявольских качествах. Даже Гандиджи не взял стиха из этой главы, являющейся чисто психологической и, следовательно, опасной для чтения современному человеку, с его хорошо разви­тым, ненасытным эго, всегда готовым видеть дьявола в других и Бога в себе. Махарши предостерегает сад­хака, что его персональный прогресс пострадает, если он станет на путь асура (демона) и последует каме, кродхе и лобхе. Следует избегать вожделения, гнева и жадности — этих тройственных врат ада. Писания го­ворят о дисциплине, воздержании, йоге бескорыстного действия, которым учит Гита. Пока человек не достиг­нет состояния Свободы, спонтанной доброты, не тре­бующей усилий, он атакуется тонкими соблазнами, же­ланиями видений, славы, власти над людьми. Истин­ный садхак имеет мужество культивировать смирение. Он знает, что «безэгостность» (личное несуществова­ние) есть Путь, а также и Цель.

15. Кто видит Высочайшего Господа

равно пребывающим во всех существах,

не гибнущим в их гибели,

Тот истинно видит.

ХIII : 27

16. Лишь неуклонной преданностью, о Арджуна,

Можно Меня познавать и наблюдать

и воистину достичь, о Парантапа *.

Х1:54



Стихи 15 и 16 показывают позитивный способ из­бежать этой опасности от асуров желания, гордости и власти. Он заключается в том, чтобы видеть во всех живых существах Жизнь и Свет Сознавания и до­стигать их без чувства различия и с готовностью слу­жить.

17. Вера каждого человека, о Бхарата,

согласуется с его сущностью;

Человек соткан из веры: в чем его вера, то — он.

XVII : 3

18. Кто имеет сильную веру

и, преданный ей, обуздал чувства —

обретает Знание,

И, обретя Знание, он быстро достигает Высочайшего

Мира.

IV : 39



Увидев асура в себе, человек готов видеть Бога в других. Он учится любить и служить другим с активной солидаризацией и полным сопережива­нием. Знание, которое есть любовь, — реальное, кон­кретное, теплое, взаимное. Сознавание — это не абстракция. Йогин, «деятельный атлет духа», видит Бога во всех людях как сознание, истинный источ­ник личности. Это усилие видеть и служить Богу в каж­дом существе нужно поддерживать шраддхой — верой как рабочей гипотезой, убеждением, достаточно силь­ным для того, чтобы убедить человека работать на не­го, испытывая на практике. Вера, что Бог как созна­вание пребывает во всех существах и может быть осоз­нан и прочно удержан любовью и служением, ослабляет влияние чувств и помогает само-исследо­ванию.

19. Тем, кто владеет собой

и кто почитает Меня с любовной преданностью,

Я даю ту буддхи-йогу *,

посредством которой они достигают Меня.

Х : 10

20. Из сострадания к ним, пребывая в их Сердце,

Я рассеиваю сверкающим Светочем Знания

их темноту, порожденную Невежеством.

X : 11

21. В тех, в ком Незнание уничтожено джняной,

Эта джняна, как солнце, освещает Высочайшее ТО.

V : 16



Стихи 19 — 21 говорят о светящейся Милости, которая приходит к искателю, настроенному на Атман, практикующему исследование, преданность и служение. Приход Милости отмечен постоянно расту­щим сознаванием и способностью понять и служить «другим».

22. Великими, говорят они, являются чувства;

манас — выше чувств, а выше манаса — буддхи,

Но пребывающий выше буддхи — Атман.

III : 42

23. Так зная Того, пребывающего выше буддхи,

утвердив себя посредством Атмана,

Рази врага, о мощнорукий, в форме желания,

столь труднопреодолимого.

III : 43

В солнечном свете и энергией этого сознавания че­ловек осознает иерархию тела, ума, интеллекта и об­ретает способность сразить желание — врага, порож­денного умом и труднопреодолимого (стихи 22 — 23).

24. Как возгоревшееся пламя превращает топливо в пепел,

о Арджуна,

Так и пламя джняны превращает в пепел все кармы.

IV : 37

25. Его, чье каждое начинание лишено желания или

мотива,

чьи кармы сожжены в Пламени джняны,

Ученый именует Озаренным.

IV : 19

26. Вокруг великих подвижников,

свободных от желания и гнева,

покоривших свой ум и осознавших Себя,

Сияет Блаженство Брахмана.

V : 26

То, что садхак получает от сат-санга (близости со святыми), объяснено в стихах 24 — 26, которые привле­кают внимание к примеру и влиянию мудрецов, чья карма есть акарма (незаинтересованное, не осно­ванное на желании действие) и кто излучает Мир, Покой.

27. Мало-помалу следует достигать спокойствия

стойко обузданным буддхи,

Установив ум пребывающим в Атмане

и ни о чем не помышляя.

VI : 25



28. Куда бы ни ускользал ум — в изменчивости

и колебаниях, —

Отовсюду его следует извлекать,

лишь Атману приводя в подчиненье.

VI : 26



С помощью сат-санга практик само-исследования должен сдерживать блуждающий ум и достигать ус­тойчивости в Спокойствии (стихи 27 — 28).



29. Муни, искренне ищущий Освобождения,

обуздавший чувства, ум, интеллект,

Без желания, страха или гнева —

действительно Освобожден навеки.

V : 28



Устремленный, чьи чувства, ум и интеллект обра­щены к чистому сознаванию и кто ищет Освобожде­ния, которое суть полнота и постоянство этого созна­вания, теперь осознаёт, что это состояние — его веч­ноприсутствующая природа, хотя она может быть загорожена желанием, страхом или гневом (стих 29).

30. Атман, пребывающий во всех существах,

и все существа пребывающими в Атмане

Видит устойчивый в йоге, зрящий на все

беспристрастно.

VI : 29

Чистое Сознавание «Я есмь», которое видится мельком, должно твердо удерживаться посредством упорядоченной практики видения Атмана во всех существах и всех существ в Атмане, пока вопроша­ющий не осознает, что все «я» суть Одно и что боли и удовольствия «других» — его собственные (стих 30).

31. Я укрепляю и защищаю благополучие тех,

кто, медитируя на Мне,

Почитает Меня одного, всегда пребывая в настрое

преданности.

IХ : 22

Когда человек научился пребывать в Сознавании и Целостности, он чувствует подход Божественного до­верия к себе, сострадания и защитной силы (стих 31).

32. Из них — джняни, с Божественным вечно единый,

чья преданность сосредоточена в Едином,

является наиболее превосходным;

Ибо для джняни Я бесконечно дорог и он дорог

Мне.

VII : 17

33. После многочисленных жизней

джняни обретает убежище во Мне,

осознав, что Васудева * есть все,

Очень труднонаходим подобный Махатма **.

VII : 19

Теперь есть взаимность отношения и распределе­ние силы между практиком джняны и его Богом, ко­торого он видит как внутри себя, так и в окружающих существах. Воплощение Кришны отождествляется со всем, что есть.



34. Когда человек оставляет, о Партха,

все ума вожделенья, радуясь полностью только

в Себе, Атманом,

Его именуют в Мудрости стойким.

II : 55



35. Тот достигает Мира, кто, прочь все желанья отбросив,

Остается бесстрастным, лишенным «я» и «мое».

II : 71



Стихи 34 и 35 — начальный и заключительный в известном описании стхитапраджня (прочно пребы­вающего в Сознавании), дающие критерий измерения духовного продвижения, прогресса, искателя.



36. Кем мир не беспокоится и чей покой

не нарушаем миром,

Свободный от ликования, нетерпения, страха,

волнения —

он Мне дорог.

ХII : 15



37. Равный к почести и бесчестию, к другу и недругу

равный,

Отрекшийся от всех начинаний,

он именуется превзошедшим гуны.

XIV : 25

38. Для того, кто насыщается здесь и теперь

только Атманом,

Атманом удовлетворен

и только на Атмане сосредоточен,

нет обязанностей.

III : 17

39. Для него в этом мире нет цели

ни в деятельности, ни в ее оставлении;

Здесь нет существа, от которого он зависит.

III : 18

40. Удовлетворенный приношением случая,

превзошедший двойственность, от зависти

свободный,

Уравновешенный в успехе и неудаче,

он не связан, хотя и действует.

IV : 22.

Из стихов 36 — 40 ясно, что Мудрецу не нужно ухо­дить от действия. Он может работать в миру с полной непривязанностью, ибо его карма стала акармой из-за отсутствия чувства делания.

41. Господь в Сердце каждого существа пребывает,

о Арджуна,

Как на (гончарном) колесе вращая все существа

силой Своей майи.

XVIII : 61

42. Только Ему отдайся, о Бхарата, всем своим существом;

Его Милостью ты получишь Высочайший Мир

и Вечную Обитель.

XVIII : 62

Деятельное присутствие Господа в каждом суще­стве и Высочайший Мир, следующий за полной само-отдачей Ему, утверждаются в последних двух стихах.





КНИГА III



Шри Рамана Гита

Песнь Шри Раманы

(отрывки из поэмы)

Кавьякантха Ганапати Муни





В Скандашраме



(редкий снимок)





Шри Рамана Гита





Глава вторая



ТРИ ПУТИ

1. В сезон дождей 1915 года Бхагаван Рамана Риши

Дал сущность своих наставлений в следующем стихе.

2. В глубине пещеры Сердца

Брахман одиноко сияет в форме Атмана,

непосредственно переживаемой как «Я — Я»*.

Войди в Сердце с вопрошающим умом,

или глубоко погружаясь вовнутрь,

или посредством контроля дыхания,

и пребывай в Атмане.

3. Кто бы ни понял этот стих, сущность Веданты,

произнесенный Бхагаваном Махарши,

Он никогда не будет вновь охвачен сомнениями.

4. В первой половине стиха

Бхагаван указал расположение Атмана

Внутри этого видимого тела,

состоящего из пяти элементов.

5. Там же изложена сама природа переживания

Самопознания,

отличие ее от Бога отрицается,

прямое переживание утверждается,

Удаляя таким образом различные описания Атмана.

6. Во второй половине стиха

ученику дано наставление

По практике трех различных методов,

которые в сущности — одно.

7. Первый Путь — это Поиск,

второй — погружение в Сердце

и третий — регуляция дыхания*.



Глава пятая



НАУКА СЕРДЦА

2. То, из которого истекают наружу

все мысли воплощенных существ,

называют Сердцем.

Все описания Его являются представлениями ума.

3. Говорят, что «я»-мысль — корень всех мыслей.

Вкратце, то, из чего «я»-мысль берет начало,

есть Сердце.

5. Это Сердце отличается

от перекачивающего кровь органа.

«Хридаям» означает хрит плюс аям, «Это — Центр»,

таким образом выражая природу Атмана.

6. Это Сердце расположено с правой стороны груди,

а совсем не с левой.

Свет сознавания льется из Сердца по сушумне *

к сахасраре *.

7. Отсюда он ниспадает на тело в целом,

и потом возникают все переживания этого мира.

Рассматривая их отличающимися от Света,

человек захватывается в самсару.

11. Вся вселенная находится в теле,

и все тело — в Сердце.

Следовательно, вся вселенная содержится в Сердце.

12. Вселенная — не что иное, как ум,

и ум — не что иное, как Сердце.

Таким образом, полная история вселенной

достигает высшей точки в Сердце **.

14. Как солнце освещает луну,

Так и это Сердце освещает ум.

15. Смертный, уклонившийся от Сердца,

воспринимает только ум,

Так же как ночью в отсутствии солнца

воспринимается лишь свет луны.

16. Не понимая, что истинный источник света —

его собственный Атман,

и мысленно воспринимая объекты отдельными

от себя,

Невежественный вводится в заблуждение.



17. Просветленный, пребывающий в Сердце,

видит свет ума погруженным в Свет Сердца,

Подобно тому как лунный свет

погружен в свет дневной.

19. Представление, что видящий отличен от видимого,

находится только в уме.

Для тех, кто пребывает в Сердце,

видящий и видимое суть Одно.





Глава седьмая

САМО-ИССЛЕДОВАНИЕ

И ПРИГОДНОСТЬ К НЕМУ

3. Говорят, что «я»-мысль — общая сумма всех мыслей.

Необходимо искать источник «я»-мысли.

4. Именно это есть Само-исследование,

а не изучение Писаний.

При поиске источника

эго поглощается им.

5. Когда эго, которое есть просто отражение Атмана,

полностью исчезает,

То, что остается,

суть одно истинное Я,

во всей своей полноте и безупречности.

6. Результат Само-исследования —

свобода от всех страданий.

Это — высочайший из всех результатов.

Нет ничего более высокого, чем это.

7. Удивительные оккультные силы

можно обрести другими средствами.

Но окончательная Свобода

приходит только благодаря Само-исследованию.

9 — 10. Тот, чей ум очищен практикой переживания

Атмана

И другими средствами или качествами,

приобретенными в прошлых жизнях,

Кто воспринимает несовершенства тела

и объектов чувств,

испытывает крайнее отвращение,

когда бы его ум ни действовал

среди этих объектов,

И кто осознал, что тело непостоянно,

того называют годным к Само-исследованию.

11. По этим двум признакам,

то есть по чувству временности тела

и по непривязанности к объектам чувств,

Можно узнать о своей пригодности

к Само-исследованию.

15. Добродетельная активность ума, речи и тела

Уничтожает противоположно направленную,

греховную,

активность ума, речи и тела.

18. Добродетельные действия,

совершаемые без чувства различия

и без привязанности,

Не препятствуют пути Само-исследования.

19. Неисполнение предписанных действий тем,

кто зрел и постоянно занимается

само-исследованием,

не влечет за собой греха.

Ибо Само-исследование само по себе —

наиболее похвальное и наиболее очищающее

из действий.

Глава десятая



ОТНОСИТЕЛЬНО ОБЩЕСТВА

10. Братство, основанное на чувстве равенства *,

Есть высочайшая цель для достижения

человеческим обществом как целым.

11. Посредством братства среди человечества

возобладает высочайший Мир,

И тогда вся эта планета

будет процветать словно одна семья.





КНИГА IV



Сорок стихов о Реальности

(отрывки из поэмы)

С комментариями С. С. Когана





В самадхи (2)





Сорок стихов о Реальности





23. Тело не говорит: «Я». Никто не допускает, что в глубоком сне его не было. Когда появляется «Я», все остальное появляется. Исследуйте проницатель­ным умом, откуда поднимается это «Я».

Тело, будучи неодушевленным, ничего не знает о «Я» и «не-Я», однако «Я» продолжает существовать с телом или без него — в бодрствующем состоянии, или в глубоком сне, или в обмороке — как человек, который сам бодрствует, крепко спит и падает в обморок. Когда он пробуждается, весь мир просыпается, а когда он крепко спит, весь мир — в глубоком сне. Чтобы познать истинную природу этого неувядаемого «Я», мы должны исследовать его источник.

24. Неодушевленное тело не говорит «Я». Вечно­существующее Сознание не рождено (а потому не мо­жет говорить: «Я»). «Я» размером в тело * появляется между этими двумя. Оно известно как чит-джада-грантхи (узел, связывающий вместе одушевленное и неодушевленное) — зависимость, личное бытие, эго, тонкое тело, самсара, ум и т. д.

Тело, не сознавая своего собственного существо­вания, не говорит «Я»; и Атман, который суть чистый Дух, чистый Разум, никогда не рождающийся и так далее, также не говорит «Я». Но почему-то разум, под­чиняясь силе авидьи (неведения) принимает тело, отождествляет себя с ним и называет себя «Я», свя­зывая таким образом тело и душу в узел, который из­вестен как узел неведения в сердце — буквально «оду­шевленно-неодушевленный узел». Это особенно креп­кий узел, вызывающий столетия рождений, но развя­зывающийся сам по себе, когда Само-реализация достигнута, а зависимость и неведение уничтожены на­всегда.

«Самсара» означает вращение колеса рождения и смерти. В Индии жену многозначительно также на­зывают самсара.

25. Познайте, что этот бесформенный призрак (эго, или «я») появляется в форме (тела). Принимая форму, он живет, питается и растет. Оставляя одну форму, он приобретает другую, но, ког­да его разыскивают, бросает эту форму и обращается в бегство.

Эго — это настоящий призрак. Призрак — это раз­воплощенный дух, принимающий неясные очертания, чтобы играть роль живого существа и мистифициро­вать людей. Эго есть также и бесформенный Дух — Атман Сам, но Он приобретает тело и, не зная это­го, обманывает других так же, как и себя. Эго начинает свою самсарическую карьеру, отождествляя себя с те­лом, чтобы наслаждаться приятностями мира. Оно по­жинает плоды падения в бездонную авидью (невеже­ство), утрачивая память о своей истинной природе и приобретая ложные представления о рождении, дей­ствии, еде и росте, накоплении богатства, женитьбе и рождении детей, о бытии больным, голодным, несча­стным и, наконец, о смерти. Но, когда время его ос­вобождения близко, оно предпринимает исследование своей подлинной природы, теряет свое отождествление с телом, превосходит свои предыдущие иллюзии и сно­ва становится свободным, полным блаженства само­раскрытия и Самопознания (джняна).

26. Если эго существует, то всё существует тоже. Если эго нет — ничто не существует. Действительно, эго — это всё. Поэтому исследование того, что эго есть в действительности, предполагает отказ от всего.

Истинная отдача, истинное подчинение, есть под­чинение эго (которое есть вся сумма не-Атмана, «всего»). То же самое подчинение может быть достиг­нуто методом вичары, исследования, о котором гово­рилось раньше.

27. Состояние, в котором «я» не возникает, это со­стояние бытия ТОГО. Без поиска места, из которого возникает «я», как достичь угасания себя — не-появ-ления «я»? А без такого достижения как человеку пре­бывать как ТО — в своем истинном состоянии?

He-появление «я» означает безэгостность, естест­венное состояние бытия, или ТО. Чтобы удержать эго от поднятия, мы должны найти место его возникно­вения и уничтожить его там, прежде чем оно подни­мется, так чтобы мы могли всегда сознательно пре­бывать как ТО, без эго, в Сердце, что мы бессозна­тельно делаем в глубоком сне. Слово «место» здесь означает «Сердце».

28. Подобно ныряющему в воду за потерянной вещью, человек должен глубоко погрузиться в себя, сдерживая речь и дыхание, с устремленным умом, и найти место, из которого появляется «я».

Основная тема четырех предыдущих стихов, и это необходимо отметить, — вичара, посредством которой должен проводиться поиск источника эго. Глубокое по­гружение — метафора, подразумевающая спасение эго из глубин неведения, в которые оно упало, не диле­тантское, но весьма квалифицированное и непрестан­ное, иначе успех будет спорадическим (единичным) и даже сомнительным. Бхагаван имеет в виду, что эта жизнь садхака должна быть посвящена Реализации и ничему еще, ибо кто знает, какие препятствия судьба воздвигнет против него, чтобы блокировать его дви­жение к Высочайшему в будущих жизнях? Поэтому он просит нас превратиться в ныряльщиков прямо сейчас, сдерживая речь и дыхание. Дыхательный контроль рав­нозначен ментальной тишине (приостановка мыслей), которая должна практиковаться рядом с само-иссле­дованием для того, чтобы обучить ум быть одному, в состоянии кайвалья («свобода-от-мыслей»). Тогда ум воспримет себя в своей естественной чистоте, в вы­сшей степени драгоценном Атмане, «из которого по­является „я”».

29. Поиск источника «я» умом, повернутым во­внутрь, и без произнесения слова «Я» есть действи­тельно Путь Знания. Медитация на высказывании «Я не это, Я есмь ТО» — помощь в исследовании, но не исследование само.

Бхагаван не упускает возможность напомнить нам, что поиск «Кто я?» — не формула для механического наблюдения, подобного заклинанию, но интеллектуаль­ное исследование природы «Я», которое проводится до тех пор, пока его основа не будет полностью осознана и его источник достигнут. Весь процесс является ди­алектическим, включающим в себя проявление логи­ческих способностей, пока он не заканчивается в ти­шине Сердца, превосходящей все способности. Неко­торая внушающая формула, такая, как «Я есмь ТО», может использоваться на начальном этапе, но со вре­менем она должна превратиться в непоколебимое убеждение, рядом с успокоением ума (как отмечено в предыдущем комментарии), которое постепенно растет по глубине и длительности. Вот почему Путь вичары известен как Путь Знания (джняна-марга).

30. Когда ум, обращенный внутрь, вопрошает «Кто я?» и достигает Сердца, «я» (эго) гибнет. Тотчас истинное Я появляется (как «Я, Я»), которое, хотя и проявляется как «Я», есть не эго, но подлинное бытие.

Что случается с «я», которое нашло свой собствен­ный источник и погибло? Смысл в том, что «Я», не сознававшее свою собственную реальность, теперь, посредством исследования «Кто я?», лицом к лицу столкнулось с Ней и повернулось от представления бы­тия смертного тела («я») к осознанию бытия сияющего моря сознания (Я). Это и есть умирание ложного «я», уступающее место истинному Я, которое вечно при­сутствует как «Я», «Я», «Я», без конца и начала. Мы не должны забывать, что существует только единое «Я», «Я»-без-второго, рассматриваем ли мы его как эго, «я», полностью погруженное в удовольствия мира и в не­ведение, или как Атман, Я, субстрат и источник ми­ра.

Слова «когда ум, обращенный внутрь, вопрошает: „Кто я?”...» еще раз подтверждают, что поиск должен проводиться умом.

40. Если сказано, что Освобождение бывает трех видов: с формой, без формы, а также одновременно с ней и без нее, то мы говорим, что Освобождение уничтожает все три (вида), а также и эго, которое делает различие между ними.

Все эти формы Освобождения, часть из которых, говорят, имеют место в развоплощенном состоянии, в неких сверхчувственных мирах — Вайкунтха и т. п., — являются гипотетическими. В лучшем случае они обод­ряют садхаков, которые неравнодушны к ним. Сущ­ность заключается в том, что истинное и абсолютное Освобождение проистекает только из джняны (знания Абсолюта), которое одно может уничтожить невеже­ство, в этом ли теле или в одном из последующих тел. Ибо нет ни планов, ни состояний сознания, где полное Освобождение возможно, иных, чем бодрст­вующее состояние, то есть в теле, в котором чувст­вуются зависимость и неведение и предпринимаются попытки спасения; менее всего в состоянии после-смерти, где нет тела, чтобы чувствовать ограничения и воздаяния кармы.

Поэтому тот, кто стремится достичь Высочайшего, должен усердно делать усилия, здесь и теперь, пред­почтительно методом вичары, который Бхагаван так милостиво предлагал и так часто повторял в этих сти­хах.

Полный решимости садхак наверняка проверит эти истины на собственном опыте, если подвергнет их ис­пытанию, полный уверенности в собственном «Я» и неизменной безмолвной поддержке Учителя, Кто есть не что иное, как та самая Реальность, которую он так серьезно ищет, и Кто беспрестанно пребывает в его собственном Сердце как Бытие, Сознание и Блажен­ство — Сат-Чит-Ананда.





КНИГА V



Пять драгоценностей Аруначалы

С комментариями А. Осборна





На Аруначале, в позе Дакшинамурти





Пять драгоценностей Аруначалы





1. Океан Нектара, полный Милости,

освещающий вселенную Своим Великолепием!

О Аруначала, высшее Бытие!

Будь Ты Солнцем

и открой Лотос моего сердца в Блаженстве!



Эта начальная строфа написана в форме восхва­ления Бога. Она содержит суть Высочайшего знания, рождаемого Реализацией.

Аруначала — Аруна (Свет) и Ачала (гора) — обозна­чает символ света Шивы. Ее значение для человека заключается в том, что, когда его внимание находится за пределами сознания, направленного на тело, внут­реннее Я сияет чистым и ясным светом.

Обычно потеря сознания тела, как это бывает в шоковых состояниях, приводит только к потемнению сознания, тогда как потеря сознания, вызванная до­бровольно для цели Само-реализации, приводит к Про­светлению исключительно по Милости Бога.

Такое Просветление разрушает эго, вызывая пол­ную само-отдачу Господу. Господь — Вечность; чувство Вечности — Блаженство (Нектар).

Как бутон лотоса, растущего в заболоченных пру­дах, распускается на рассвете, так и сердце, находя­щееся за нечистым умом, начинает светиться по Ми­лости Бога, который суть истинное Я всех «я» и ко­торый внешне виден как Аруначала. Однако это солнце, после того как оно поднялось, никогда уже не садится, и Сердце Осознавшей Души находится в цвету вечно.

2. О Аруначала! В Тебе создается, поддерживается

и растворяется картина вселенной;

Это — великая Истина.

Ты есть внутреннее Я,

которое танцует в сердцах как «я».

«Сердце» — Твое Имя, о Господь!

Эта строфа относится сначала к Богу — Творцу, Ох­ранителю и Разрушителю, потом же — к Богу, осознан­ному Просветленным.

Освобожденные говорят, что как Бог — опора все­ленной, так Сердце — опора человека. Часть долж­на иметь природу целого; Целое (Бог) есть Беско­нечность. Поэтому нет различия между Сердцем и Богом.

Бог это Сознание, а также — Сердце. Содержащий­ся в Атмане и Возвышенный, Он проявляет себя как личность совместно с индивидуализирующей си­лой, воспринимаемой как эго, или «я». Освобожденные говорят, что если вернуться к источнику появления эго, то там становится ощутимой вибрация, исходящая из Сердца, означающая подлинное Я.

3. Тот, кто обращается вовнутрь с успокоенным умом,

Чтобы найти, откуда восходит сознание «я»,

Осознаёт А т м а н и пребывает в Тебе,

О Аруначала,

Подобно реке, влившейся в океан.

Этот стих относится к джняна-марге — Пути Знания, по которому идут исследователи и искатели Истины. Это один из трех или даже четырех Путей Реализации Атмана. Эти Пути: джняна, йога, бхакти и карма.

Вода океана, вмещающего все воды, испаряется, и образуются облака, из которых идет дождь, дающий начало рекам, которые неспокойны уже с истока. Воды рек стремятся к своему источнику — океану; лишь в нем они и успокаиваются. Точно так же и душа че­ловека, исходящая из Сердца, беспокойна и постепен­но обретает стремление найти свой источник. Путь — прослеживание «эго» вплоть до Сердца.

4. Устраняя внешний мир, сдерживая ум и дыхание,

Медитируя на Тебе внутри,

Йогин видит Твой Свет,

О Аруначала!

Он находит в Тебе вечное удовлетворение.

Эта строфа касается йога-морги, описанной в Йога-сутрах Патанджали.

В то время как джняни ищет внутри себя источник эго и освобождается, прослеживая его вплоть до Сер­дца, йогин, в страстном желании увидеть Славу Бога, отвращается от мирских занятий и сосредоточивается на Нем (на форме или имени Аруначалы). Гора, хотя и имеет вполне материальное внешнее проявление, становится исполненной жизни и ощущается в транс­цендентальном видении йогина как Вселенский Свет Славы, что суть то же, что Атман.

5. Посвятивший свой ум Тебе и видящий Тебя,

Всегда созерцает вселенную как Твой образ;

Кто все время прославляет Тебя

и любит Тебя только как Атман,

Тот не имеет соперника

И, оставаясь наедине с Тобой,

О Аруначала,

Он утрачивает себя в Твоем Блаженстве!

Первая часть этой строфы относится к бхакти-мар­ге. Прославляя Бога с горячим чувством любви, че­ловек проходит через самсару и достигает счастья при погружении в Него. Это — бхакти. Трансцендентальное видение открывает смысл Аруначалы как личного Учи­теля и при повторении такого переживания воспри­нимается имманентность Бога. После этого наступает полный отказ от «я», остается только всепроникающее, всегда присутствующее Чудесное Бытие-Сознание. Трансцендентальность сметает имена и формы, ре­зультируясь в Бесконечности, Вечности.

Вторая часть строфы относится к карма-марге. Ощущая всюду присутствие Бога, человек рассматри­вает себя не как действующего, но как инструмент для служения Богу в своей среде.

Существуют три аспекта Бога в соответствии с ха­рактером Реализации: Cam (Бытие), Чит (Сознание) и Ананда (Блаженство).

Аспект Сот относится, в основном, к Пути джняны, последователь которого после непрерывного поиска Сущности Бытия покоится в ней, а его индивидуаль­ность растворяется в Высочайшем.

Аспект Чит является основным для практиков йоги, концентрирующих свои усилия на управлении дыханием для успокоения ума, в результате чего они видят Славу (сознание Бытия) Бога как Единый Свет, излучаемый во всех направлениях.

Аспект Ананды предназначен почитателям Бога, опьяненным нектаром любви к Богу и теряющим свою индивидуальность в переживании экстаза блаженства. Нежелающие покидать это состояние, они остаются всегда погруженными в Бога.

Четыре Пути — карма, бхакти, йога и джняна — не исключают друг друга. В то же время каждый из них в отдельности описан в классических работах, чтобы точнее передать идею соответствующего аспекта Бога для учеников, предрасположенных к тому или иному Пути.

Аруначала Рамана — это Высочайшее Бытие, проявляющееся в лотосе сердца всех существ в форме Сознания. Если человек, с сердцем, испол­ненным преданности, входит в чертог, в котором сияет Высочайшее Бытие, то открывается его Глаз Знания и он становится Самим Сознанием. Истина становится для него ясной.

Да будет великое имя божественного Аруна­чалы славным вовеки! Да будут эти пять стихов, названные в честь Него, звучать вовеки! Да будут слова великого Раманы, из уст которого вырос этот цветок, жить вечно! Да будут благочести­вые почитатели, ищущие прибежище у стоп Ра­маны, жить вечно!





ПРИЛОЖЕНИЯ

Кавьякантха Ганапати Муни

О славе Бхагавана Раманы

Карл Юнг

Послание современному человеку





«Куда Я ухожу? Я — здесь»





Приложение 1

Кавьякантха Ганапати Муни

О славе Бхагавана Раманы *





1. Бхагаван Рамана,

рожденный в великой линии Парашары **,

сын незапятнанного Сундара Айяра,

блестящий носитель славы брахманов.

Его глаза прекрасны,

широки, как лепестки лотоса.

2. Стойкий и безупречный Парамахамса ***;

он обитает в ашраме на Аруначале,

проявляя активность из сострадания,

Тогда как сам неизменно пребывает

в неразрушимом Атмане.

3. Его слова рассеивают все сомнения.

Его взгляд сдерживает обманутый ум,

как острый анкуш **** — бешеного слона.

Он не переставая стремится к благу других

и полностью безразличен к нуждам своего тела.

4. Его тело пылает, словно зрелый плод манго.

Абсолютный хозяин переменчивых чувств,

он женат на бессмертной Валли,

чистом Сознании.

В нескольких словах

он выражает сущность всех Писаний.

5. Своим чистым лучезарным сиянием

он,

в подходящее время,

рассеивает, словно солнце,

пасмурность своих преданных.

Махарши — неистощимый рудник

благоприятных качеств.

6. В речи он чрезвычайно мягок,

во взгляде — спокоен и сострадателен.

Его сияющее лицо напоминает цветущий лотос.

Его ум — пустота,

подобная луне при дневном свете.

Он сияет в Сердце, как солнце в небе.

7. Безжалостный к своему телу,

требовательный в соблюдении дисциплины,

питающий полное отвращение к удовольствиям

чувств,

Он — Мудрец, без гнева или желания,

пьющий Радость чистого Сознания.

8. Свободный от обмана чувств, жадности,

не отвлекаемый мыслями, лишенный зависти,

он всегда в Блаженстве.

Он ревностно помогает другим

пересечь океан рождения и смерти,

не ожидая вознаграждения.

12. Не менее невозмутимый, чем Меру, Золотая Гора,

более бездонный, чем океан,

более терпеливый, чем Мать Земля,

Он — образец самоконтроля,

далекий даже от малейшего волнения.

13. В распространении Милости он подобен луне,

подруге синей лилии,

в сиянии — солнцу, другу лотоса.

Пребыванием в Брахмане он напоминает своего отца,

сидящего под древом баньяна *.

Твердый, словно скала, — мой младший брат **.



15. Даритель благ преданным,

он — Гуру даже великого Ганапати, мастера мантр.

Подобно божественному дереву Кальпатару,

он смягчает страдания тех,

кто ищет тени у его стоп.



17. Он — Наставник, сочинивший «Пять драгоценностей

Аруначалы»,

Квинтэссенцию Упанишад,

афористичную по форме,

но всеобъемлющую и наполненную скрытым

смыслом ***.



18. Совсем не обученный санскриту, языку богов,

и не знакомый с поэзией,

Он, тем не менее, автор произведений,

где сонмы блестящих идей

переданы с вдохновляющей выразительностью.





21. Он — блестящий поэт, пишущий на тамили,

языке, обожаемом Агастьей * и другими

мудрецами.

Он увидел вечный высочайший Свет

своим тонким интеллектом

без помощи Гуру.

22. В мальчике, в тупом скотнике,

в обезьяне или в собаке,

в мошеннике, в просвещенном или в преданном,

Он везде,

без малейшего пристрастия,

видит одинаковое Бытие.

23. Полный Силы, но исполненный Мира;

Полный преданности,

но свободный от чувства различия;

Свободный от привязанностей,

однако любящий все человечество;

Проявленный Бог,

однако смиренный в поведении.

24. Оставив записку:

«Это ** уходит к Присутствию Отца,

не ищите меня»,

Он покинул дом

и прибыл к подножию Аруначалы.



Приложение 2

Карл Юнг

Послание современному человеку*





Шри Рамана — истинный сын индийской земли. Он неподделен и, в дополнение к этому, — нечто совершен­но феноменальное. В Индии он — белейшее пятно на белом поле.

То, что мы находим в жизни и наставлениях Шри Раманы, — чистейшая Индия с ее дыханием освобож­денного мира и освобождения человечества. ОНО — песнь тысячелетий. Эта мелодия построена на един­ственной, великой, основной теме, которая, в тысячах красочных образов, омолаживает себя внутри индий­ского духа и самым последним воплощением которой является сам Шри Рамана Махарши.

Отождествление истинного Я с Богом будет шо­кировать европейца, ибо в высказываниях Шри Рама­ны выражено специфически восточное Осознание. Психология не может ничего добавить к этому, кроме замечания, что Оно лежит далеко за пределами ее соб­ственной возможности предложить такое.

Восточные практики имеют ту же Цель, что и за­падный мистицизм: фокус перенесен от личного «я» к истинному Я, от человека к Богу. Это означает, что «я» исчезает в истинном Я и человек — в Боге. По­добное усилие описано в Exercitia spiritualia **, в ко­тором «частное владение», «я», в максимально возмож­ной степени подчиняется владычеству Христа. Шри Рамакришна занимал ту же позицию в отношении к истинному Я; но у него дилемма выбора между «я» и истинным Я так ярко не выражена. Шри Рамана несомненно утверждает, что подлинная цель духовной практики — растворение «я». Рамакришна, однако, де­монстрирует в этом отношении отчасти колеблющу­юся позицию. Он говорит: «Почему очень немногие могут добиться этого союза (самадхи) и освободить себя от собственного „я”? Это очень редкая возмож­ность. Когда вы в конце концов обнаружите, что это „я” не может быть уничтожено, пусть оно остается как „я” слуги» *.

Что касается этой уступки, то Шри Рамана опре­деленно более радикален.

Изменение связи между этими двумя величинами, «я» и Я, представляет собой область переживания, ко­торую интроспективное сознание Востока исследовало в степени, почти недостижимой для человека Запада. Философия Востока, столь отличная от нашей, пред­ставляет для нас чрезвычайно ценный дар, который, однако, мы «должны добыть, чтобы владеть». Слова Шри Раманы еще раз резюмируют то главное, что бы­ло накоплено духом Индии тысячелетиями размыш­лений о Внутреннем Я; и собственно жизнь и работа Махарши служат еще большим примером сокровен­ного стремления индусов найти освобождающий пер­вичный источник.

Восточным народам угрожает быстрое измельче­ние их духовного багажа, и то, что приходит на его место, не всегда может относиться к лучшим дости­жениям западного ума. Поэтому Мудрецы, подобные Шри Рамакришне и Шри Рамане, могут рассматри­ваться как современные пророки. Они не только на­поминают индусам о тысячелетиях духовной куль­туры Индии, но также непосредственно воплощают ее. Их жизнь и учения формируют впечатляющее предо­стережение — не забывать требования души во всех но­вациях западной цивилизации с их материалистиче­ски-техническим и коммерческим отношением к миру. Мертвящее побуждение приобретать и обладать в по­литической, социальной и интеллектуальной областях, которое порождает явную, неукротимую страсть в душе; человека Запада, также непрерывно распространяется и на Восток, угрожая такими последствиями, что их нельзя упускать из виду.

Не только в Индии, но также и в Китае, многое уже утрачено из того, в чем прежде жизнь души оби­тала и цвела. Поистине, экстернализация культуры За­пада, обращение ее вовне, может удалить многие не­счастья, уничтожение которых кажется чрезвычайно желательным и полезным. Но, как показывает опыт, этот прогресс дается слишком дорогой ценой — утра­той духовной культуры. Никто не удивляется своей жадности, но смотрит на нее как на свое право по рождению; человек не осознает, что однобокость диеты его души в конце концов ведет к самым серьезным нарушениям равновесия. Именно это формирует бо­лезнь представителя Запада, и он не успокоится, пока не заразит весь мир своей алчной неугомонностью.

Мудрость и мистицизм Востока, следовательно, многое могут сказать нам, если только они говорят в их собственной неподражаемой манере. Они должны напомнить нам, что мы обладаем в нашей культуре подобными вещами, уже забытыми, и направить наше внимание к отставленному в сторону как несущест­венное, а именно к судьбе нашего внутреннего чело­века. Жизнь и Учение Шри Раманы важны не только для индуса, но и для представителя Запада. Они не только составляют «документ» огромного человеческо­го интереса, но также и предостерегающее послание человечеству, которое грозит утратить себя в хаосе своей бессознательности и отсутствия самоконтроля.

ВАЖНЫЕ СОБЫТИЯ В ЖИЗНИ



БХАГАВАНА ШРИ РАМАНЫ МАХАРШИ *





1879 30 декабря, понедельник, День Ардра Даршан — родился в 1 час ночи, в Тиручули.

1891 Переезжает в Диндигул после завершения на­чального образования в Тиручули.

1892 18 февраля: смерть отца, Сундарама Айяра. Пе­реезжает в Мадурай. Учеба в Средней Школе Скотта и Высшей Школе американской миссии.

1895 Ноябрь: слышит об «Аруначале» от одного из старших родственников.

1896 Середина июля: «Переживание смерти» в Маду­рае, закончившееся полным и постоянным осо­знанием Атмана, Само-реализацией.

29 августа, суббота: оставляет Мадурай ради Ару­началы.

1 сентября, среда: прибывает к Аруначале. Ос­танавливается в различных помещениях Велико­го Храма, внутри Тысячеколонного Зала, в Па­тала Лингаме, иногда в гопураме (храмовой башне).

1897 Начало года: переходит в Гурумуртам, святыню на окраине города.

Пребывает в святыне и в примыкающей ман­говой роще.

1898 Май: Неллиаппа Айяр, родной дядя, посещает Шри Бхагавана в манговой роще.

Сентябрь: переходит в Павалаккунру.

Декабрь: Мать, Алагамма, посещает Шри Бха­гавана в Павалаккунру.

1899 Февраль: переходит на Гору, Аруначалу. Живет в различных пещерах Горы, но обычно в пещере Вирупакша, используя пещеру у мангового де­рева как местожительство летом.

1900—

1902 Отвечает на вопросы, поставленные Гамбира­мом Сешайяром в пещере Вирупакша (позднее беседа издана как «Само-исследование»).

1902 Отвечает на вопросы Шивапракашама Пиллая («Кто я?»).

1905 Во время эпидемии чумы на шесть месяцев пе­реселяется в Пачайамман Койл, а затем возвра­щается к Горе.

1907 18 ноября: важная встреча между Шри Бхага­ваном и Кавьякантхой Ганапати Муни. Бхагаван дает Муни упадешу.

1908 Январь — март: живет в Пачайамман Койл (с Га­напати Муни и другими) и снова возвращается обратно в пещеру Вирупакша.

Переводит прозой на тамили сочинения Шан­карачарьи: Вивекачудамани и Дрик Дршиья Вивека *.

1911 Ноябрь: Ф. X. Хэмфри, первый представитель За­пада, встречает Шри Бхагавана.

1912 Второе переживание смерти (у Черепашьей ска­лы), в присутствии Васудэвы Шастри и других.

1914 Обращается к Аруначале со стихотворной мо­литвой об избавлении матери от болезни.

1915 Ради матери написана «Песнь о поппадуме». Сле­дующие произведения также написаны за период пребывания в пещере Вирупакша:

«Гирлянда 108 супружеских посланий



Аруначале»,

«Одиннадцать строф Аруначале»,



«Восемь строф Аруначале»,



перевод Дэвикалоттары,



перевод работ Шанкарачарьи: «Гимн



Дакшинамурти»,

«Гуру стути», «Хастамалака стотра».

1916 Перебирается в Скандашрам.

1917 Сочиняет «Пять драгоценностей Аруначалы» на санскрите (Аруначала Панча Ратна).

Мать селится в Скандашраме. Ганапати Муни написал поэму Шри Рамана Гита.

1922 19 мая, пятница: махасамадхи матери (с по­мощью Шри Бхагавана она достигает Освобож­дения).

Середина декабря: перебирается к нынешнему местонахождению Шри Раманашрама.

1927 Сочиняет «Сорок стихов о Реальности» на та­мили (Улладу Нарпаду) и языке малаялам.

1936 Переводит на малаялам Шри Рамана Гиту.

1939 1 сентября, четверг: Бхагаван закладывает Храм Матрубхутешвары (Божественной Матери).

1940 Выбирает 42 стиха из Бхагавад-Гиты («Божест­венная Песнь») и переводит их на тамили и ма­лаялам.

1946 1 сентября: празднование золотого юбилея при­бытия Шри Бхагавана к Аруначале.

1947 Февраль: сочиняет «Пять стихов об Атмане» (Экатма Панчакам) на телугу и тамили.

1948 18 июня: с помощью Шри Бхагавана корова Лак­шми достигает нирваны (Освобождения).

Переводит на тамили Атма Бодха Шанкара­чарьи.

1949 17 марта, четверг: ритуал освящения (кумбхаб­хишекам) Храма Божественной Матери в при­сутствии Шри Бхагавана.

1950 14 апреля, пятница: Брахманирвана Шри Бхага­вана в 8.47 вечера. В этот момент внезапно по­явившаяся звезда, ярко сияя, проходит с юга (от нынешней «нирвана-рум»), медленно двигается по небу к северу и исчезает за пиком Аруначалы. Ее видели многие в различных частях Индии.

ГЛОССАРИЙ





В этом глоссарии разъясняются используемые в книге слова и термины (в основном на санскрите) и указывается их произношение.

В санскрите и тамильском языке нет системы уда­рения, как в русском языке, но имеется система долгих и кратких звуков. Все долгие гласные находятся под ударением, а краткие нет. Поэтому могут встречаться слова с несколькими ударениями и вообще без них. Точная транслитерация с санскрита невозможна без применения специальных фонетических символов. Ни­же используется наиболее распространенная латинская транслитерация в ее упрощенной форме: долгие звуки помечаются сверху черточками. Этого вполне доста­точно для широкого читателя и духовного практика.

Гласные a, i, u сходны с русскими «а», «и», «у», если не учитывать различий по долготе-краткости. Произ­ношение этих гласных приблизительно следующее:

а — как звук «а» в последнем слоге слова «папа»;

ā — как звук «а» в первом слоге слова «папа»;

i — как «и» в «институт» (первый слог);

ī — как «и» в «близость»;

u — как «у» в «бутылка»;

ū — как «у» в «буря».

Звуки е (сходный с русским «эй») и о (сходный с русским «о») — всегда долгие.

При устном воспроизведении санскритского текста обычно допускается ряд фонетических условностей, приближающих произношение санскритских звуков к родному языку читающего. В нашем случае при про­изнесении санскритских слов часто отсутствующее в санскрите и обязательное для русского языка ударение проставляется в согласии с просодикой санскрита и акустическим впечатлением для русского уха. Эти ус­ловия не всегда совпадают с грамматически верными с позиций санскрита. В частности, при наличии не­скольких слогов ударение ставится на последнем из них, если этот слог не последний в слове (рārāуа­nam — парáйяна), а иначе — на предпоследнем (mahātmā — махáтма).

А

абхéда — abhēda — отсутствие различий.

аватáр — avatār — воплощение, или проявление, Виш­ну, то есть Бога, который сохраняет и поддержи­вает вселенную. Внутри манвантары, или цикла времени (согласно христианскому символизму) от земного рая (состояние Адама перед грехопаде­нием) до небесного Иерусалима (достижение Це­ли после второго пришествия Христа), есть десять аватар. Седьмой — Рама, чья жизнь представлена в Рамаяне, эпической поэме на санскрите; вось­мой — Кришна, чьи наставления даны в Бхагавад-Гите; девятый описывается как неиндусский ава­тар, отождествляемый с Буддой, Христом или обоими; десятый — Калки, уничтожитель греха, с чьим приходом Кали-юга, или темный век, закан­чивается. Он еще только должен прийти; его по­явление эквивалентно второму приходу Христа, ожидаемому христианами, и приходу Будды Май­трейи, ожидаемому буддистами.

Иногда термин «аватар» используется более вольно: для обозначения какого-либо Божествен­ного проявления.

авúдья — avidyā — незнание; неведение.

адвáйта — advaita — недвойственность. Доктрина, со­стоящая в том, что ничто не существует отдельно от Духа, а всё есть форма, принимаемая на себя Духом (см. третий абзац главы 9 книги А. Ос­борна).

Основное расхождение в доктринах среди по­следователей индуизма проходит между школами адвайты и двайты. Двайтины, или дуалисты, по­читают личного Бога, отделенного от поклоняю­щегося. Адвайтины, признавая истинность этого понятия на его собственном плане, идут за него, к понятию Абсолюта. В Абсолюте человек погру­жается обратно в ТО, которое есть его Источник и истинное Я, продолжая жить в чистом Блажен­стве и безграничном Сознании Бытия.

Áди-Гýру — Ādi-Guru — древний, или изначальный, Гу­ру. Божественный Источник, из которого сила по­священия и руководства передается линии после­дующих Гуру. Эпитет Шри Шанкарачарьи и иног­да также Дакшинамурти.

Áдина-Гýру — Ādina-Guru — основатель линии Гуру. Кроме случая основателя нового Пути, посвяще­ние (подобно рукоположению в духовный сан) имеет силу, только когда дается человеком, кото­рый должным образом уполномочен и чья сан­кция возвращается по непрерывной цепи к осно­вателю его линии Гуру.

аджняна — ajnāna — невежество. Приставка «а» (как в абхеда) означает отрицание, и поэтому слово бук­вально означает «отсутствие знания».

акáрма — akarma — здесь: незаинтересованное, не осно­ванное на желании, действие.

Áнанда — ānanda — Блаженство.

áнна — anna — денежная единица, которая сейчас не употребляется. В конце XIX в. в одной рупии было 16 анн.

анугрáхам — anugraham — Милость.

Áрдра Дáршан — Ardra Darshan — День Видения Шивы (см. с. 20).

Аруначалéшвар — Arunachaleswar — Бог в форме Ару­началы, сокращение имени Аруначала-Ишвара.

áсур — asura — небесный демон, враг богов.

асурúческий — asuric — дьявольский, злой.

Áтман, или Áтма — ātman; ātma — Дух, или чистое Я, без малейших примесей эго, истинная природа человека, его истинное Я, выражаемое чувством «Я есмь»; Абсолют, Брахман (см.).

Áтма-вичáра — ātma vichāra — само-исследование.

Áтмасвáрýпа — atmaswarūpa — буквально: «форма Ду­ха»; термин, относящийся к вселенной и показы­вающий, что она не имеет внутренней реальности, а существует только как проявление Духа.

áшрам — āshram — семья почитателей или колония, вы­растающая вокруг Мудреца или Гуру; иногда это слово ошибочно переводится как «монастырь».

áшрамам — asramam — тамильская форма слова «аш­рам.

аштавадхáна — ashtāvadhāna — способность обращать внимание сразу на восемь различных дел одно­временно.

аюрвéда — āyurvēda — система традиционной индус­ской медицины.



Б

Брáхман — Brahman — высочайшее и окончательное понятие, Абсолют, о Котором ничего нельзя по­стулировать, поскольку любое утверждение будет ограничением. Первая стадия в проявлении Брах­мана—Ишвара, личный Бог. Далее Ишвара пред­ставляется в трех аспектах: Брахма — Творец, Вишну — Хранитель и Шива — Разрушитель. Име­ются храмы Вишну и Шивы, но не Брахмы, так как человек озабочен, скорее, Блаженством союза с Богом как хранителем и разрушителем форм, чем с Богом, который творит их.

Брахманирвáна — Brahmanirvana — см. махасамадхи.

брáхманы — brāhmana — высочайшая из четырех каст, на которые традиционно делятся индусы, посвя­щающая себя духовной жизни и изучению священ­ных текстов. Следующая каста — кшатрии. Это правители, воины и судьи. Средний класс (учителя, торговцы и т. п.) — вайшьи, а рабочие — шудры. Сначала принадлежность к касте не была строго наследственной, но поскольку каждая каста заклю­чала браки лишь внутри себя, то правило насле­дования практически привело к этому. Со време­нем кастовость стала жесткой, возникло деление на наследственные подкасты, в основном на про­фессиональной основе, напоминающие средневе­ковые гильдии в Европе. Подкасты также имели склонность отвергать свои кастовые функции и за­ниматься делами других каст. Сегодня каста имеет небольшой функциональный смысл. Правительст­во Индии пытается уничтожить кастовость.

Бýдда — Buddha — букв.: «Просветленный». Мировой Учитель Гаутама Шакьямуни (563 — 483 гг. до н. э.), основоположник буддизма.

бýддхи — buddhi — интуиция, интеллект.

Бхагавáд-Гúта — Bhagavad Gita — букв. «Божественная Песнь» или, более точно, «Песнь Бога», поскольку «Бхагавад» — существительное, используемое в ка­честве прилагательного. Писание Шри Кришны, восьмого аватара, из всех писаний индуизма, возможно наиболее широко изученное и имею­щее больше всего последователей, является эпи­зодом Махабхараты — грандиозного эпоса на санскрите.

Бхагавáн — Bhagavan — то же слово, что и «Бхагавад», но с другим окончанием; обычно используется в смысле «Бог». Термины, такие, как Ишвара, Брах­ма, Вишну, Шива и имена различных аспектов Бо­га, являются более техническими или философ­скими. В обычном разговоре говорят или «Бха­гаван» (Бог), или «Свами» (Господь). По общему согласию термин «Бхагаван» используется для тех немногих высочайших Мудрецов, кто признан полностью единым с Богом.

Согласные «Б» и «г» произносятся с придыха­нием. Средняя гласная — «а» проглатывается и ед­ва слышна.

бхáкта — bhakta — преданный; почитатель; человек, приближающийся к Богу посредством Любви и Преданности.

бхáкти — bhakti — Любовь или Преданность.

бхáкти-мáрга — bhakti-marga — приближение к Богу посредством Любви и Преданности.

бхéда — bhēda — присутствие различий. Отличие между бхедой и абхедой, по существу, то же, что и между двайтой и адвайтой. Представитель бхеды говорит о себе, что он «не Бог, а другой», тогда как пред­ставитель абхеды считает Бога Абсолютом, или Бесконечностью, отдельно от которого не может быть ничего другого.

бхúкша — bhiksha — предложение пищи Гуру или сан­ньясину. В случае Бхагавана это означало снаб­жение едой всего Ашрама, так как он обычно не принимал ничего, что нельзя было поделить меж­ду всеми.

В

Вайкýнтха — Vaikuntha — небо Вишну (см.).

вишáйя-вáсана — vishaya vāsana — склонность к объек­там, то есть не к Атману.

вайрáгья — vairāgya — бесстрастие, непривязанность, отсутствие привязанностей и желаний.

вáсаны — vāsanās — скрытые склонности, или тенден­ции, присущие человеку, результат его действий в предыдущих воплощениях, которые управляют его действиями в этой жизни, пока не будут по­беждены тапасом или Милостью Гуру.

Вéды — Vedas — названия собраний священных индус­ских Писаний, открывшихся древним риши (XX в. до н. э. — V в. н. э.) и являющихся окон­чательным авторитетом для большинства инду­истов.

виджняна — vijnāna — особое знание. Знание Атма­на и также внешнего мира.

Виньяка — Vinayaka — см. Ганапати.

вичáра — vichāra — различение, Путь само-исследова­ния, которому учил Шри Бхагаван, поскольку этот путь подразумевает различение между Реальным и нереальным, истинным Я и эго.

Вишну — Vishnu — Бог в аспекте Хранителя и Опоры вселенной. Вишну периодически воплощается (обычно в человеческом теле) ради наказания зло­деев и поддержки добра в мире (см. аватар).



Г

Ганáпати — Ganapati — бог индуизма, сын Шивы (см.), имеющий голову слона при человеческом теле. Почитается как удаляющий все препятствия.

гúрипрадáкшина — giripradakshina — обход вокруг Ару­началы по часовой стрелке (прадакшина — круго­вой обход любого святого места по часовой стрел­ке, оно оставляется всегда справа; гири — Гора).

гýна, гýны — guna, gunas — три качества всего проявлен­ного — саттва (см.), раджас (см.), тамас (см.). Тамас — движение от Духа вниз, к материи, от Единства к множественности; раджас — расшире­ние наружу, в активность и множественность; сат­тва — подъем к Духу, Атману. В космическом плане гуны не являются ни хорошими, ни пло­хими. Они — только механизм проявления. Одна­ко в человеческой жизни тамас — склонность ко злу, злобе и невежеству; раджас — склонность к внешней активности; саттва — склонность к ду­ховности, включающая в себя свободу от мирских страстей и привязанностей.

Гýру — guru — духовный руководитель, или Учитель. О различных смысловых значениях этого слова см. с. 207.

Д

дайвúческий — daivic — Богоподобный или Божествен­ный.

Дакшинамýрти — Dakshinamurthi — Шива, проявлен­ный в древности как юноша, который учил в Мол­чании, посвящая и руководя учениками прямой передачей Духа. Особенно его связывают с Ару­началой, центром Безмолвия и чисто духовного посвящения и руководства, а потому также и с Шри Бхагаваном, который был Шивой, обучаю­щим в Молчании.

Дáо — tao — одна из важнейших категорий китайской классической философии, означающая и Путь (садхана) и Цель, то есть Атман, истинное Я, или Абсолют.

дáршан — darshan — буквально «видение». Поскольку говорят о святом человеке, дающем даршан, то это слово лучше перевести как «безмолвная ауди­енция». Выражение «иметь даршан Мудреца» мож­но толковать как «наслаждение милостью его при­сутствия».

Даттáтрея — Dattātrēya — знаменитый Мудрец, великий аскет.

джáпа — japa — букв.: «бормотание»; обычно означает повторение имени Бога, Гуру или мантры (см.).

Джáянти — Jayanthi — День рождения.

джняна — jnāna — Знание, Божественная Мудрость или Понимание. Духовное Просветление.

джняна-мáрга — jnāna-mārga — Путь Знания. Это не означает, что путь требует большого теоретиче­ского развития — он базируется на интуитивном знании, или духовном понимании (см. марга).

джняни — jnāni — человек Знания; иногда этот термин подразумевает практика джняна-марги, но в своем точном смысле означает того, кто достиг совер­шенного Просветления и установился в Абсолют­ном Знании, которое есть Освобождение от ил­люзии двойственности. То есть это синоним тер­мина «мукта» (см. мукта).

дúкша — diksha — посвящение.

дхáрма — dharma — гармония, гармоничная жизнь или действие. Также и роль человека в жизни, посколь­ку гармоничное поведение одного (скажем, сол­дата), может не быть таковым для другого (ска­жем, священника).

дхóти — dhōti — белая хлопчатобумажная одежда инду­сов в Южной Индии. Она обматывается вокруг талии и ниспадает подобно юбке до лодыжек.

дхьяна — dhyāna — медитация.



И

Ишвара — Iswara — личный Бог (см. Брахман}.



Й

йóга — yōga — букв.: «союз». Один из косвенных Путей (см. марга), который начинается с точки зрения двойственности и стремится с помощью весьма специфических средств развить скрытые силы че­ловека, чтобы достичь союза с Богом как конеч­ной цели.

Йóга-сýтра, Йóга-сýтры — Yōga Sutra — здесь: осново­полагающий текст по раджа-йоге, написанный Мудрецом Патанджали.

йóгин — yōgi — тот, кто следует или обучается Пути йоги.



К

Кавьякáнтха — Kāvyakantha — тот, чья речь подобна по­эзии. Блестящий импровизатор стихов.

кáйвалья — kaivalya — состояние Единства.

Кáли-юга — Kali-Yuga — «темный век», равнозначный «железному веку» греко-романской традиции, на­чавшийся в 3101 г. до н. э. с битвы при Курук­шетре, то есть с началом наставлений Шри Криш­ны, записанных в Бхагавад-Гите, и сейчас при­ближающийся к своему концу (см. юга)

кáма — kāma — желание, вожделение.

кáрма — karma — судьба, которую человек готовит себе по закону причины и следствия. Существуют три разновидности кармы:

1) прарабдха, или та, которая должна быть выпол­нена в этой жизни;

2) санчита, или та, что существовала в начале этой жизни, но отложена и пока не отрабаты­вается;

3) агамья, или новая карма, которая накапливается в этой жизни и добавляется к санчите (см. пер­вый абзац главы 10 книги А. Осборна). Закон кармы объединяет две теории: предопределения и причины и следствия, так как нынешние дей­ствия человека служат причиной, или предоп­ределяют, его будущее состояние.

Карма означает также и действие. Иногда она подразумевает ритуальные действия, выпол­няемые как Путь к спасению, или марга.

Точно так же, как карма накапливается дей­ствиями и желаниями человека, так она может быть уничтожена Божественной любовью и зна­нием и отречением от желаний. Поэтому и ска­зано, что карма похожа на гору пороха, которую можно сжечь единственной искрой джняны (Божественного Знания).

кáрма-мáрга — karma-marga — приближение к Богу по­средством гармоничных и бескорыстных дейст­вий, то есть, как сказано в Бхагавад-Гите, дей­ствием без привязанности человека к плодам его действий, выполнением своего долга просто по­тому, что это — долг, а не для выгоды или чес­толюбия, не уклоняясь от него из-за страха или пристрастия. Этот путь обычно сопровождается ритуальными действиями.

Кришна (Шри) — Shri Krishna — восьмой аватар. Бо­жественный Учитель, чье учение содержится в Бхагавад-Гите.

кpóдxa — krōdha — ярость, гнев.

кумбхáбхишекам — kumbhābhishēkam — освящение.

кшéтра — kshetra — поле.

кшетраджня — kshetra-jnā — знающий поле.



Л

лúнгам. — lingam — вертикальный каменный столб, ча­сто используемый как символ Шивы, или Абсо­люта, поскольку любой образ или кумир является ограничением, а потому вводит в заблуждение.

лóбха — lōbha — жадность.



М

мáнас — manas — здесь: ум.

мáнтапам — mantapam — святыня или простая камен­ная постройка с изображением Бога внутри или без него.

мáнтра — mantra — священные слова (или слово), ус­покаивающие ум, которые Гуру обычно дает уче­нику для повторения — мантра-джапы.

мáнтра-дхъяна — mantradhyāna — медитация, или ду­ховное сознавание, вызванное или поддерживае­мое повторением мантры, то есть мантра-джа­пой.

мáрга — marga — метод приближения, или Путь, к Цели в духовном поиске. Имеются три основные марги: джняна-марга, бхакти-марга и карма-морга.

Джняна-марга — путь Знания, или Понимания, причем знания не ментального, интеллектуально­го, а духовного. Физическое знание переживается непосредственно, например, если обжечь палец и испытать боль; ментальное знание является кос­венным, например, знание того, что огонь обжи­гает; духовное знание опять является непосредст­венным, хотя и совершенно отличным от физи­ческого.

Бхакти-марга — путь Любви и Преданности.

Карма-марга — путь гармоничной и бескорыст­ной деятельности.

Эти три Пути взаимно не исключают друг дру­га. Не может быть духовного Знания без Любви. Любовь и Преданность Богу также ведут к По­ниманию и к Союзу, который есть Знание. Чтобы деятельность была абсолютно гармоничной и бес­корыстной, она должна вдохновляться Любовью и Пониманием.

Джняна-марга ведет к бескорыстной деятель­ности, свободной от мысли: «Я — делатель этого и заслуживаю хвалы и вознаграждения».

Бхакти-марга ведет к активности, посвящен­ной Богу, видению Бога, проявленным во всех Его творениях, и служением Ему службой для них.

Тем не менее, хотя указанные Пути в конечном счете сливаются и ведут к одной Цели — Само­реализации, они начинаются с разных точек и в процессе духовной практики их методы различа­ются.

Отдельно от этих трех основных Путей, марг, стоят два менее прямых и более детально раз­работанных расширений бхакти-марги, то есть йогические и тантрические Пути. Они очень да­леки от учения Бхагавана и нет необходимости их описывать здесь.

Мáтрубхутéшвара — Matrubhuteswara — Бог (Ишвара) в форме Матери.

мáтх — math — частный храм или святыня.

мáулви * — maulvi — мусульманин, знаток учения исла­ма и права. Мусульманский эквивалент пандиту (см.).

мáуна — mouna — Молчание.

мáуна дúкша — mouna diksha — посвящение Молча­нием (см. с. 213 — 214).

мáуни — mauni — тот, кто принял обет Молчания.

Махáрши — Mahārshi — Махá рúши, великий риши, или Мудрец. Имя, используемое для человека, открыв­шего новый путь к Реализации. Служит также име­нем Вишну как первоисточника посвящения и пу­тей к Реализации.

махасамáдхи — mahāsamādhi — великое, или оконча­тельное, или полное, самадхи, или поглощение в Атман, или Дух, или истинное Я. Термин, иногда используемый для физической смерти великого святого, но для Махарши подобный смысл неу­местен, так как Шри Бхагаван уже находился в махасамадхи еще будучи в теле и смерть тела не имела значения для него.

махáтма — mahātmā — Великая душа, великий человек или святой.

Мéру (гора) — Mount Мéru — гора, которая, согласно индусской мифологии, делается Духовным Цент­ром вселенной. Бхагаван утверждал, что Арунача­ла — это гора Меру.

мóкша — moksha — Освобождение, или Избавление. Термин «спасение» обычно употребляется в дуа­листическом смысле: спасение очищенной души в присутствии Бога. Термин «мокша» означает полное и окончательное освобождение от всего невежества и двойственности и посредством осо­знания тождества с Атманом, истинным Я.

мýкта — mukta — тот, кто достиг мокши, или Избавле­ния. Человека, достигающего мокши в течение земной жизни, иногда называют дживанмуктой, то есть «еще живущий мукта».

мýкти — mukti — Избавление; то же, что и мокша.

Мýни — muni — Мудрец.





Н

Натарáджа — имя для Шивы, танцующего космиче­ский танец творения и уничтожения вселенной.

нúраса — nirasa — состояние отсутствия желаний.

нирвикáлъпа самáдхи — nirvikalpa samādhi — самадхи (см.), в котором различия не воспринимаются (см. с. 73).

нишкáмъя кáрма — nishkamya karma — действие без привязанности к его результату, то есть без эго­изма. Действие, которое не творит новую карму.





О

ОМ — высочайшая *мантра, представляющая субстрат «звука творения», который поддерживает вселен­ную.





П

пáндит — pāndit — человек, изучивший индусские писа­ния, учения и право.

парáйяна — pārāyanam — пение или монотонное распе­вание.

Парамáтман — Paramātman — Высочайший Атман, Высочайший Дух. На самом деле слово «Атман» само часто используется в этом смысле, а Бха­гаван всегда употреблял слово «Атман» в таком, самом высоком, смысле.

Парамахáмса — parama-hamsa — букв.: «высочайший лебедь»; Мудрец, Просветленный.

пúал — pial — приподнятая платформа, каменная или бетонная лежанка, которая часто строилась вне дома индуса или у входа в него.

прадáкшина — pradakshina — см. гирипрадакшина.

прáна — рrānа — дыхание, или жизненная сила.

пранаяма — prānāyāma — контроль дыхания.

прáрабдха — prārabdha — см. карма.

прáрабдха кáрма — prārabdha karma — см. карма.

прасáд — prasādam — какой-нибудь предмет, даваемый Гуру (ученику) в качестве проводника его Мило­сти. Когда Гуру предлагают пищу, то он обычно часть ее возвращает как прасад.

пýджа — pūja — ритуальное богослужение.

пуджáри — pūjāri — тот, кто совершает пуджу.

пурáна — purāna — букв.: «сказание древних времен». Здесь: легендарная история из Писания, имеющая символический смысл.

Пурýша — purasha — Дух. Атман — это Дух в самом чистом смысле, тогда как Пуруша более часто употребляется в мужском аспекте там, где Дух противопоставляется или соединяется с Материей (Пракрити). В обыденной речи этот термин может использоваться для слов «человек» или «муж».



Р

рáджас — rajas — гуна (см.), или качество, активности.

рúши — rishi — Мудрец; букв.: «провидец».

Рýдра — Rudra — одно из имен для Шивы; Шива как Ревущий.

рýпа — rūpa — форма.



С

сáдхак, сáдхака — sādhak, sādhaka — духовно устремлен­ный, или искатель.

сáдхана — sādhana — духовный поиск или Путь. Техни­ка духовного усилия.

сáдху — sādhu — букв.: «человек, достигший цели садха­ны», но в действительности это слово применя­ется, независимо от уровня духовного достижения, к тому, кто отрекся от дома и собственности ради духовного поиска.

самáдхи — sāmadhi — имеются три главных значения:

1) поглощение в Дух, или Атман;

2) могила святого; иногда даже любая могила;

3) синоним «смерти»; если человек умер, то при­нято говорить, что он достиг самадхи. Шри Ра­мана употреблял этот термин только в первом значении, имея в виду состояние прямого пе­реживания Атмана.

самáтва — samatva — практика равного отношения ко всему, равного уважения ко всем; всё рассматри­вается одинаково — как проявление Духа.

самсáра — samsāra — бесконечная цепь рождений и смертей, прерываемая только Само-реализацией; человеческая жизнь; жизненные заботы и ноши.

санкáльпы — sankalpas — врожденные склонности, же­лания и стремления.

санньясин — sanyasin — тот, кто отрекся от дома, соб­ственности, касты и всех человеческих привязан­ностей ради духовного поиска. Такое отречение является постоянным и определенным, тогда как садху (см.) волен вернуться к семейной жизни. Санньясин носит мантию цвета охры как символ отречения, тогда как садху носит белое дхоти.

сáри — sāri — обычное женское платье в большей части Индии. Нижняя половина обматывается вокруг те­ла, словно юбка, а верхняя — приподнята и дра­пирует левое плечо.

сарвадхикáри — sarvadhikari — духовный учитель или, как в Шри Раманашраме, управляющий.

Cam — sat — Бытие, Истина, Реальность, Постоянство.

Сат Гýру, Садгýру — Sat Guru, Sadguru — Гуру, облада­ющий Божественной силой и тем отличимый от Гуру в более ограниченном смысле (см. с. 207).

сат-сáнг — sat sanga — букв.: «пребывание в Бытии»; обычно означает жизнь или пребывание в обще­стве Мудреца.

сáттва — sattva — качество чистоты, гармонии (см. гуна).

саттвúческий — sāttvic — чистый, гармоничный, свя­занный с саттвой. «Саттвический» и «несаттви­ческий» как прилагательные соответственно ха­рактеризуют то, что помогает или тормозит ду­ховное усилие.

Сат-Чит-Áнанда — sat-chit-ānanda — букв.: «Бытие-Со­знание-Блаженство». Термин для Божественного Состояния, поскольку в духовном смысле Знать значит Быть, и, кроме того, знать Атман или быть Атманом, истинным Я, есть чистое Бла­женство.

Сáтъя-юга — Sattya-Yuga — «золотой век» (см. юга).

сахáджа самáдхи — sahaja samādhi — непрерывное са­мадхи, не требующее транса или экстаза, совме­стимое с полным использованием человеческих способностей состояние джняни.

сахасрáра — sahasrāra — «тысячелепестковый лотос», высшая из чакр (см.), расположенная над головой.

Свáми — Swāmi — используется в нескольких значениях:

а) «Господь» (когда говорят о Боге);

б) духовный Учитель или учитель (независимо от того, достиг он какого-либо высокого состояния или нет);

в) просто знак уважения.

сварýпа — swarūpa — истинная форма, или природа.

Сúддха — siddha — человек, достигший сверхобычных сил; человек, достигший Само-реализации; состо­яние Освобождения.

сúддха Пурýша — siddha purusha — мудрец (воплощен­ный или освобожденный от телесной оболочки), обладающий сверхобычными силами.

сúддхи — siddhi — сверхобычные силы.

cmompá — stōtra — хвалебная песня, гимн.

стýти — stuti — хвала; гимн.

стхитапраджня — sthita prajnā — устойчиво пребываю­щий в Знании, Знании Атмана.

сушýмна — sushumna — психический канал, идущий от основания спины до верхушки головы.



T

Тáлук * — Taluq — местный правительственный округ.

тáмас — tamas — качество инерции или вялости (см. гуна).

mánac — tapas — епитамья, или аскёза. Более разверну­тое объяснение см. на с. 72.

тáттва — tattva — принцип. Здесь: элемент классифи­кации всего диапазона феноменального сущест­вования.

тúртха — tirtha — священный водоем.



У

упадéша — upadēsha — наставление или руководство, которое Гуру дает своему ученику.

Упанишáды — Upanishads — завершающие части Вед.

Из Упанишад берет начало вся философия Ве­данты.



Х

Хрúдаям — hridayam — букв.: «это — центр»; Сердце; ду­ховное Сердце (не чакра), местопребывание Атмана в физическом теле.



Ч

чáкра — chakra — духовный центр в теле человека. Йогические и тантрические Пути (см. марга) раз­ворачивают в человеке духовную силу, кундалини, скрытую в основании позвоночного столба, и за­ставляют ее подниматься через серию чакр в теле. Каждая чакра представляет собой различную ста­дию духовного развития, которая наступает, когда кундалини достигает этой чакры.

чéла — chela — ученик.

Чит — chit — Сознание (см. Сат-Чит-Ананда}.

чит-джáда-грáнтхи — chit-jada-granthi — узел, или зве­но, между Сознанием и физическим телом, ко­торый связывает их, чтобы дать иллюзию инди­видуальности.



Ш

шайвúт, или шиваúт — saivite — преданный Шивы. Ос­новное разделение в индуизме проходит между шайвизмом (шиваизмом) и вайшнавизмом (виш­нуизмом), точками зрения, представленными Ши­вой и Вишну соответственно. Это отвечает раз­личию между адвайтой и двайтой, поскольку преданные Вишну останавливаются на двойствен­ности, в то время как шайвизм — учение недвой­ственности. Оно также соответствует разнице между джняна-маргой и бхакти-маргой, так как приверженец адвайты развивается духовным По­ниманием, а приверженец двайты — Любовью и Преданностью Богу.

Эти различия непохожи на расхождения между христианскими сектами, поскольку оба Пути при­знаются правильными, и человек следует тому, ко­торый подходит его темпераменту.

шáкти — shakti — Сила, Энергия или Активность Боже­ственного аспекта, или принципа. В индусской мифологии Божественный аспект, или принцип, представлен Богом, а его Энергия, или Актив­ность, — женой Бога.

Шáмбху — Shambhu — одно из имен Шивы; Шива как Могучий.

Шáнкара — Shankara — великий религиозный реформа­тор и философ VIII века (также называемый и Шанкарачарьей, то есть Учитель Шанкара). Пер­вый популяризатор учения адвайты.

шáстры — shastras — священные Писания, содержащие правила, регулирующие поведение, искусство, на­уку, управление и т. д.

шахáда * — shahāda — кредо ислама: «Нет бога, кроме Бога».

Шúва — Shiva — одно из трех главных божеств инду­изма, аспект Ишвары (личного Бога) (см. Брах­ман), Однако для своих преданных Шива — раз­рушитель стен той тюрьмы, где томится Дух че­ловека, уничтожитель эго, двойственности человека и Ишвары, всех ограничений, оставляю­щий только Абсолютное Бытие, которое есть со­вершенное Знание и чистое Блаженство. Поэтому Шива — воплощение Абсолюта, содержащий Иш­вару, всех богов и все миры как сновидение в себе.

Шúвасварýпа — Shiva swarūpa — форма Шивы; имя, иногда даваемое вселенной, которое показывает, что она не имеет внутренней реальности, а су­ществует только как форма, принимаемая Шивой.

шрáддха — shrāddha — вера.

Шри — Shri — блаженный или дающий блаженство. Сейчас часто используется как форма обращения, почти равнозначная слову «мистер», но все еще применяется в своем истинном смысле — к свя­тому.

шрýти — shruti — букв.: «услышанное». Писания, полу­ченные непосредственно от Бога или Гуру, а по­тому — наиболее авторитетные.

шýддха-мáнас — shuddha manas — очищенный, саттви­ческий ум.



Ю

юга — yuga — век. Согласно индусским (а также греко-романским и средневековым) учениям в манван­таре (см. аватар) есть четыре века. Они имену­ются: Сатья-юга (век Истины или Чистоты), Два­пара-юга (второй век), Трета-юга (третий век) и Кали-юга (темный век). Их продолжительность пропорциональна ряду: 4; 3; 2; 1, так что Кали-юга составляет одну десятую длительности всей ман­вантары.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК





1. Могилевер О. М. (составитель-переводчик), (1991), Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе, Ленинград.

2. Могилевер О. М. (переводчик и составитель русского издания), (1994), Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши, С.-Петербург, «Андреев и сыновья».

3. Могилевер О. М. (переводчик и составитель русского издания), (неопубликованный перевод), Шри Рамана Гита *.

4. Ahluwalla, В. К., Ahluwalla S. (составители), (1980), MAHARSHI RAMANA His Relevance Today, Delhi, Manas Publications.

5. Brunton, P. (1980), A Search in Secret India, Bombay, BI Publication.

6. Соhen, S. S. (переводчик и комментатор), (1992), Forty verses on Reality, Tiruvannamalai, Sri Ramanasramam.

7. Godman, D. (составитель и редактор), (1985), Be As You Are; The Teachings of Sri Ramana Maharshi, London, Arkana **.

8. Greenblatt, J., Greenblatt, М. (составители), (1981), Bhagavan Sri Ramana. A Pictorial Biography, Tiruvannamalai, Sri Ramanasramam.

9. Mudaliar, D. (1989), Day by Day with Bhagavan, Tiruvannamalai, Sri Ramanasramam.

10. Narasimhaswami, B. V. (1985), Self-Realization, Tiruvannamalai, Sri Ramanasramam.

11. Osborne, A. (1990), Ramana Maharshi and the Path of Self-Knowledge, Bombay, BI Publications *.

12. Osborne, А. (составитель и редактор), (1979), The Collected Works of Ramana Maharshi, London, Rider and Company.

13. Swaminathan, K., (1975), Ramana Maharshi, New Delhi, 1975.

14. Venkataraman, T. N. (издатель), (1979), Mahar­shi's Gospel, Tiruvannamalai, Sri Ramanasramam **.

15. Venkataraman, T. N. (издатель), (1978), Bhaga­van Sri Ramana Maharshi's, Words of Grace, Tiruvanna­malai, Sri Ramanasramam.

16. Venkataramiah, M. (составитель), (1989), Talks with Sri Ramana Maharshi, Tiruvannamalai, Sri Ramanasramam.



Все книги, изданные Шри Раманашрамом, могут быть приобретены в Шри Раманашраме (Sri Ramana­sramam, Tiruvannamalai, 606 603, South India). Русские переводы, изданные Шри Раманашрамом, также могут быть приобретены у издателя в России или у соста­вителя-переводчика (Россия, 194291, Санкт-Петербург, а/я 63 Могилеверу О. М. По этому же адресу при­нимаются предварительные заказы на последующие издания Шри Раманашрама в России. Ближайший план — «Шри Рамана Гита»).



УКАЗАТЕЛЬ *





Жизнь Шри Бхагавана

Детство (1879 — 1896)

Шри Бхагаван,

впервые слышит об «Аруначале» от одного из родствен­ников, 34

его «Переживание смерти» в Мадурае и последующая Само-реализация, 36 — 38

его путешествие к Аруначале, 49 — 54

переезжает в Диндигул, 32

переезжает в Мадурай после смерти отца, 32

прибывает к Аруначале, 54

рождение его, 30

уходит из дома к Аруначале, 46 — 48

учится в Средней Школе Скотта и Высшей Школе аме­риканской миссии, 32 — 33

Ранние годы жизни в Тируваннамалае



(1896 — 1922)

Шри Бхагаван,

второе переживание смерти у него, 94 — 96

дает Освобождение матери, 119, 120

дает упадешу Кавьякантхе Ганапати Муни, 143

мать, Алагамма, впервые посещает его, 68 — 71

Неллиаппияр, родной дядя, посещает его, 66, 67

отвечает на вопросы Гамбирама Сешайяра, 253

отвечает на вопросы Шивапракашама Пиллая, 128, 130 — 133, 253

перебирается из Скандашрама к месту захоронения ма­тери, 122

появляется первый почитатель-европеец у него, 146 — 157 пребывает в Гурумуртаме, 60, 61, 63, 99, 164, 362

пребывает в манговой роще, 64

пребывает в Павалаккунру, 68, 203, 362

пребывание в Пачайямман Койл, 94, 173, 363

пребывает в различных помещениях Великого Храма, 56 — 58

пребывает в Скандашраме, 110, 122, 137, 139, 159, 165, 166, 169, 170, 218, 231, 323, 364

пребывает на Аруначале, в пещере Вирупакша, 80, 82, 83, 86, 88, 96, 99, 110, 135, 143, 148, 166, 172, 231, 240, 252 — 255, 259, 260, 363

случайно разрушает гнездо ос, 93

сочиняет гимны Аруначале, 251—255



Жизнь в Шри Раманашраме (1923 — 1950)

Шри Бхагаван,

встречает последнюю болезнь, 262 — 270

дает Освобождение корове Лакшми, 176

живет как Человек, Учитель, Утешитель, 187 — 205

закладывает Храм Божественной Матери, 205

махасамадхи, смерть тела его, 272—275

сочиняет «Наставление в тридцати стихах», 256, 257

сочиняет «Пять стихов об Атмане», 258, 259

участвует в ритуале освящения Храма Божественной Ма­тери, 205

Шри Бхагаван как человек и Учитель

Шри Бхагаван, черты его, 187 — 205, 355 — 358

аккуратность, 184, 192 — 193, 196, 204

бережливость, 184

блестящий поэт, 357

взгляд, 190, 193, 204, 213, 219, 240,272, 355, 356

глаза, 83, 85, 88, 136, 160, 196-198, 213, 214, 274, 355

доброта, 85, 157, 174 — 176

доступность, 183, 184, 186, 199 — 200

жизненная задача, 184, 186

заботливость, 138, 190, 269, 276, 284

использование сверхобычных сил, 144 — 145, 150 — 153, 249

истинная форма, 158 — 159

лицо, 184,191, 233, 266, 274, 356

манера говорить, 34, 143 — 144, 164, 200 — 202, 239, 252, 355, 356

манера слушать стихи и песни, 253

Милость, 84, 117, 138-139, 143-144, 151, 159-160, 165, 174 — 176, 193, 196, 198, 230, 241, 248 — 249, 270, 272, 277, 357

наблюдательность, 100, 149-150, 164, 170, 189, 193

невозмутимость, Покой, 84, 356

неизменное пребывание в Атмане, 153, 355, 356

непривязанность, 66, 133 — 134, 356

непротивление злу насилием, 98 — 106

отношение к животным, 162 — 176

отношение к литературному творчеству, 251 — 252

отношение к правилам Ашрама, 178 — 180

память, 150

практичная проницательность, 208

простота, 97, 150, 184, 205

пунктуальность, 96 — 97, 184, 272

равенство ко всем, 179, 180, 187, 194 — 196, 358

руководство, 83, 93, 139, 140, 193, 194, 206, 209, 210, 212 — 216, 234, 235, 244-246, 270, 278, 280, 281, 284

самопроизвольное излияние Милости, 145, 248 — 249

скромность, 97, 164, 187, 194, 196, 199, 204, 265 — 267

смех, 96, 239

сострадание, 85, 86, 136, 190, 267, 276, 355

справедливость, 179, 180

твердость, 190, 357

терпимость, 157

тщательность во всех делах, 116

улыбка, 149, 188, 189, 266, 273

юмор, 96, 105, 200 — 202, 203, 247, 257, 258, 260 — 261, 269



Родственники Шри Бхагавана

Алагамма, мать, 30, 65, 67 — 69, 103, 107 — 109, 117 — 122, 205, 206, 257, 270, 274, 362, 364

Аламелу, сестра, 32, 108

Нагасвами, старший брат, 32, 46, 66, 68

Нагасундарам, младший брат, см. Преданные и посетители

Неллиаппияр, дядя, 65 — 69, 108, 362

Суббайяр, дядя, 32, 65

Сундарам Айяр, отец, 30, 32, 355, 362

Наставления Шри Бхагавана

A

Абсолют

единственно существует, 124

есть Атман, 124

есть Я космоса и каждого существа, 124

тождество с Ним, 208

знание Его, 340

аватар, 144

авидья, 335, 336

агами карма, 162

адвайта, 60, 79, 123, 124, 201, 232, 235, 254, 265

Адина Гуру, 60

аджняна, 231

акарма, 317, 320

ананда, 255, 348

анкуш, 355

антар-мукха-дришти, 394

ануграхам, 138

Аруначала, Гора, 68, 75, 76, 92, 136, 225, 273, 341, 347

Внутреннее Я, 346

Гора Сигнального огня, 59

исполняет желания, 382

как Атман, 346, 347

как безмолвный Учитель, 213, 236, 250

как Бог, 281, 345, 347, 349 см. также Аруначалешвара

как личный Учитель, 347

круговой обход ее, 76 см. также прадакшина

Милость ее, 92 — 94, 345

очень святое место, 34, 47, 78 — 79

происхождение, 78, 79

Путь ее, 282

символ света Шивы, 345

тайна ее, 281

это Тируваннамалай, 34

Аруначалешвара, 54, 58, 88, 90, 138, 160, 212

асур, 313 — 315

Атма-вичара, 234, 297, 301 см. также вичара

Атма-дхьяна, 297

Атман, 48, 79, 98, 125, 133, 182, 208, 219, 220, 224, 228 — 229, 233, 258 — 259, 264, 292, 293, 300 — 301, 310, 315 — 320, 325, 326, 327, 347

бессмертен, вечен, 38, 70, 126

вспоминание Его, 132, 178, 298

достижение Его, 130 — 131

единственно существует, 99, 295

Единство с Ним, 108, 126

есть единственная реальность, 91, 114, 295

знание Его, 79 см. также Самопознание

как Абсолют, 219

как бессмертный Дух, 37, 207

как Бог, 295

как истинное Я, 37, 91, 130, 201, 207, 339

как источник «я», 338

как мир, «я» и Бог, 130, 295

как промежуток между двумя мыслями, 75

как сознавание «Я есмь», 310

как чистое Бытие, чистое Сознание, чистое Блаженство, 126, 292, 294, 301

как чистый Дух, чистый Разум, 335

как «Я», 37

Любовь Его, проявленная в Шри Бхагаване, 233

Любовь к Нему, 239

Милость Его, 45, 315

непосредственно переживается как «Я — Я», 325

неуклонное удержание Его, 297

ничто не отделено от Него, 91

определение Его, 130

отдача эго Ему, 220

погружение в Него, 37, 41, 42, 73, 120, 121, 131, 204

поиск Его, 71, 127, 204, 229, 233 — 234, 291, 296, 297, 300

практика переживания Его, 234, 328

пребывание в Нем, 45, 230, 246

природа Его, 292, 326

процесс поглощения Им, 120

расположение Его внутри видимого тела, 325

реализация Его, см. Само-реализация

сознавание Его, 44

Тождество с Ним, 45, 48, 70, 120, 126, 162, 293

Атмасварупа, 130

аштавадхана, 142

аюрведа, 92, 220, 268

Б

бахир-мукха-дришти, 294

Безмолвие, см. Молчание; см. также мауна

Бог, 98, 125 — 126, 130, 141, 143, 144, 151 — 152, 154, 156, 181, 201, 281, 312, 315, 319 см. также Ишвара; см. также Атман как Бог

бесконечен, 154 — 155

Воля Его, 122, 126, 132

как Гуру, 212, 298

как Гуру и Атман, 207

личный, 123, 124

не имеет намерения и цели, 132 — 133

не ограничен какими-либо действиями, 132, 133

не отличается от переживания Самопознания, 325

несет все ноши, 298

Присутствие Его, служение Ему, Любовь к Нему, 347 — 348

проявленный как Мать, 122 см. также Матрубхутешвара

реальность личного аспекта Его, 124

Свет Его, 155-156

Сила Его, 298

формы Его, 181 — 182, 296

бодрствование, сон и глубокий сон, 126 — 127, 292, 295, 299, 301, 335, 337

Брахма, 79

Брахман, 44, 90, 91, 125, 299, 316, 325, 357

Брахманирвана, 365

буддхи, 316, 317

буддхи-йога, 315

бхакта, 255

бхакти, 131, 229, 230, 253, 308, 313, 346, 347, 348

бхакти-марга, 347

бхеда, 248

бхикша, 198

Бытие, 153, 217, 310, 345, 357

Блаженство Его, 56, 68, 72

Бога, 300

Всеобщее, 124

истинное, 294, 295

Реальность Его, 133

В

Вайкунтха, 339

вайрагья, 132, 133 — 134, 167 — 168, 297 — 298

васаны 131, 176, 297 — 298, 301

вегетарианство, 118, 296

Веданта, 325

виджняна, 44

вичара, 132, 134, 219, 220, 223, 230, 233 — 234 см. также само-исследование; см. также Атма-вичара; см. также «Кто я?»

доступность ее, 230, 231 — 232, 233 — 234

есть кратчайший путь к вайрагье, 134

как высшая ступень духовной практики, 231 — 232

как Путь Знания, 216 см. также вичара-марга; см. также джняна-марга

проведение ее в повседневной деятельности, 225 — 226

вичара-марга, 231

вишайя-васаны, 297

Вишну, 78 — 80, 256

Высшая Сила, 227, 325

Г

гири-прадакшина, 184 см. также прадакшина

Гита, 158, 159, 307, 308, 313 см. также Бхагавад-Гита (на с. 404)

гуны, 310

Гуру, 40, 61, 98, 136, 140, 141, 147, 209, 210, 234, 357, 358 внешний, его роль, 198

живущий, 215

изначальный, 259 см. также Дакшинамурти

истинный, 207 — 208 см. также Садгуру

как Бог и Атман, 207 — 208, 212, 298

как эквивалент для джняни, 209

Милость его, 126, 140, 141, 143, 206, 210, 211, 217, 230, 232, 233, 280, 292, 293, 298

необходимость его, 209 — 211

не обязательно имеет человеческую форму, 212

отношение ученика к нему, 209 — 210, 250

очень редок и труднонаходим, 234

подчинение ему, 216 — 217

сначала необходимо найти внешнего, потом — внутреннего, 212

Д

Дакшинамурти, 75, 76, 80, 83, 121, 158, 159, 213, 216, 259, 357

даршан, 137 — 138, 158, 159, 174, 184, 186, 187, 199, 266, 267, 268, 272

Джада-Бхарата, мудрец, 162

Джанака, царь, 225

джапа, 89, 102, 143

джива, 293, 299

джняна, 146, 308, 315, 316, 336 см. также Знание

есть Бог, 138

есть знание Абсолюта, 340

есть Самопознание, 336

и вайрагья — одно и то же, 297 — 298

и бхакти — одно и то же, 230

как Путь, 229 — 230, 346 см. также джняна-марга

не различается в зависимости от пола, 121

определение ее, 230

джняна-марга, 216, 229, 236, 238, 346

джняни, 170, 196, 248, 255, 259, 318

безразличен к своему телу, 269

«дает уже сотканную одежду», 218

Един с Абсолютом, но имеет свои черты характера, свои человеческие особенности, 208

есть Бог Сам, 144

испытывает боль, но не так остро, 265

не видит разницы между собой и другими, 209

не имеет даже следа эго, 280

не имеет изменения, времени, ухода, только вечное «Те­перь» и всеобщее «Здесь», 280

не имеет связей и никого не называет своим учеником, 196, 232

не может солгать или сделать что-либо неправильное, 231

тело его не должно увечиться, 264

дикша, 102, 176, 206

дхарма, 104, 106

дхоти, 29, 55, 188

дхьяна, 300 см. также медитация

дэвы, 78

З

Знание 121, 126, 146, 161, 233, 254, 255, 314 см. также джняна Путь его, 338 см. также джняна-марга

И

индуизм, 123, 154, 190

Истина

высочайшая, 124

окончательная, 124

Ишвара, 43, 44, 54

Й

йога, 318, 346, 348

йога-марга, 347

К

кайвалья, 338

Кали-юга, 178

кама, 313

карма, 108, 162, 169, 227, 236, 256, 262 — 264, 270, 300, 313, 317, 320, 340, 346

карма-йогин, 255

карма-марга, 229, 348

концентрация, 127

кродха, 313

Кришна (Шри), 52, 72, 148, 153, 158, 307-310, 319

«Кто я?», 41, 124, 130, 134, 217, 219, 220, 222, 223, 234, 259, 291, 293, 294, 300, 338, 339 см. также само-исследование

кумбхабхишекам, 205, 364 — 365

кшетра, 309, 312

кшетраджня, 309, 310

Л

лингам, 79, 88, 119, 122, 276, 278

лобха, 313

Любовь, 233, 309

М

майя, 125, 272, 319

манас, 316

мантапам, 75, 80, 92

мантрадхъяна, 145

мантры, 89, 142, 231, 234, 256, 296, 357

марга, 255

Матрубхутешвара, 122, 364

матх, 61, 65, 82

мауна, 130, 245, 294

мауна дикша, 92, 213

мауни, 72, 73, 208

махасамадхи, 120, 262, 278, 280, 281, 364

махатма, 147, 319

медитация, 46, 71, 115, 119, 153, 220, 222 — 223, 277, 278, 281, 296, 297, 338

Милость, 138, 196, 198, 211, 281, 309, 340 см. также Гуру Милость, Аруначалы Милость, Атмана Милость, Шри Бхагавана Милость

Мир, 59, 70, 71, 84, 196, 198

мокша, 118, 231, 270, 272

Молчание, 128, 214 см. также мауна

Мохини, 256

муни, 66, 67, 317

мукти, 121, 176, 225

мысли, 130, 132

подавление их, 132, 133, 294

посторонние, 294

Н

непротивление злу насилием

«Гуру», 101, 102

зависть пожилого садху на Горе, 99, 100

история с Баланандой, 99 — 101

ограбление нынешнего Ашрама, 102 — 106

случай с ворами стручков тамаринда, 99

нереальность мира

смысл, 125

нираса, 297

нирвана, 40

«нирвана-рум», 278, 365

нирвикальпа самадхи, 73, 101, 133

нишкамья карма, 226, 227

О

Общество человеческое

цель высочайшая его, 330

ОМ, 48, 79 — 80

ортодоксальность, 118

Освобождение, 40, 92, 118, 120, 121, 162, 209, 225, 317, 339, 340 см. также мокша; см. также мукти

отречение от мира, 110 — 117, 140, 225

П

пандит, 49, 192

парайяна, 73, 278 см. также пение Вед

Параматман, 80

Парамахамса, 355

пение Вед, 16, 73, 119, 188, 214, 257

пища

саттвическая, 118, 296

не-саттвическая, 118, 296 — 297

поппадум, 257

прадакшина, 76, 93, 186, 255, 277 см., также гири-прадакшина

прана, 130, 131

пранаяма, 41, 295

прарабдха карма, 69, 117, 153, 162, 284

прасад, 62, 190

преданность, см. бхакти; см. также отдача

прогресс, духовное продвижение, 152 — 153, 244, 284, 313, 319

пуджа, 30, 51, 54, 58, 60, 61, 68, 104, 105, 204, 276, 277, 278

Р

Рама, 119, 225

Реализация, см. Само-реализация

Реальность, 56, 91, 123, 130, 210, 259, 309, 340

риши, 43, 124, 142, 143, 256

С

Садгуру, 12, 80, 160, 207, 234

садхак, 40, 49, 206, 210, 307, 314, 317, 338 — 340

садхана, 40, 41, 44, 73, 90, 114, 125, 134, 187, 215, 217, 219, 222, 225, 227, 229, 230 — 232, 234, 246, 253, 257, 277, 308

садху, 46, 50, 56, 58, 60, 61, 90, 99, 100, 102, 105, 112, 134, 178, 192, 225, 239, 270

самадхи, 46, 50, 51, 58, 59, 68, 126, 176, 220, 274, 296, 360

саматвам, 168

само-исследование, 79, 131, 132, 216, 219, 235, 295, 296, 297, 315, 328 — 329 см. также вичара; см. также «Кто я?»

как техника жизни, 225 — 226

когда его проводить, 132, 225, 296, 297

необходимость его, 40, 131 — 132

определение его, 300, 328, 338

практика его, 39, 115, 132, 152 — 153, 219 — 220, 222 — 224, 225 — 226, 294, 337 — 339

превосходит другие методы, 40, 131, 219, 231 — 232, 291, 295, 329

пригодность к нему, 231, 328

результат его, 223, 328

цель его, 219 — 220

Самопознание, 79, 325, 336 см. также Само-реализация

Само-реализация, 32, 36, 44, 56, 59, 86, 131, 146, 155, 206, 211, 223, 230, 254, 284, 300, 336, 338, 345, 346, 348, 362

самсара, 44, 190, 204, 327, 335, 336, 347

санкальпы, 146

санньясин, 32, 112, 114, 173

санчита карма, 162

сарвадхикари, 178

Cam, 217, 254, 255, 348

сат-санг, 217, 218, 219, 317

Сат-Чит-Ананда, 130, 292, 301, 340

сахаджа самадхи, 36, 73

сахасрара, 326

Свами, 49, 57 — 64, 65 — 68, 72, 85, 99 — 100, 105, 107 — 108, 128, 130, 136 — 138, 142, 143, 203, 216, 226, 239, 240, 252

сварадж, 227

Сердце, 80, 126, 220, 234, 245, 293, 325, 326-328, 345, 347

как Бог, 346

как Брахман, 234, 325

как источник «я»-мысли, 293, 326

как местопребывание Господа, 319

как центр всего, 326 — 327

концентрация на Нем, 219 — 220, 232

локализация Его, 220, 221 — 222, 326 — 327

определение Его, 326 — 327

переживание Его, 221

погружение в Него, 326

пребывание в Нем, 327, 337, 340

Сердечный центр, 220 — 222, 234



концентрация на нем, 222

Сиддхи, 78, 145

сиддхи, 203, 224

смирение, 301, 314

смрити, 298

Сознавание, 264, 292, 298, 308 — 312, 315, 318, 319

сознавание, 35, 36, 41, 308, 310, 312, 326

Сознание, 74, 80, 130, 294, 308, 335, 349

сомнение,

разрешение его, 131 — 132

стхитапраджня, 319

Субраманья, 144, 357

судьба и свободная воля, 69 — 71

сушумна, 326

Счастье, 161, 298 — 299

Т

тапас, 55, 58, 61, 72, 102, 142, 143, 146, 173

таттвы, 301

Теософское общество, 157, 158

Тишина, 130, 148, 223, 276, 277, 294 см. также мауна

ТО, 130, 138, 143, 152 — 153, 156, 203, 221, 293, 311, 312, 315, 337

У

ум,

исчезновение его, 131

как причина мира, 394

природа его, 38, 39, 131, 292, 293

психические силы его, 152, 238, 295, 328 см. также сиддхи

саттвические качества его, 297

сдерживание его, 131 — 134, 294, 300, 347

синонимы его, 293

творит иллюзию индивидуальности, 126

уничтожение его, 219

успокоение его, 295, 296, 300, 338, 348

усилие, см. также садхана

уничтожить мысли, 127, 132

упадеша, 60, 89, 102, 136 — 137, 139, 143, 206, 207, 208, 212, 215, 216, 234, 245, 249, 256, 363

X

Хридаям, 220, 293, 326 см. также Сердце

Ч

чакра, 220

чела, 149, 153

Чит, 255, 348

чит-джада-грантхи, 335

чувство «я», 39, 222

Ш

шакти, 75, 89, 122, 142

Шамбху, 262

шахада, 235

Шива, 29, 43, 58, 75, 78, 79, 80, 119, 255, 256, 262, 275, 345, 357

Шивасварупа, 130

шраддха, 308, 315

шрути, 37

шуддха манас, 44

Э

эго, 38, 41, 42, 45, 70, 74, 116, 124, 125, 130, 131, 208, 219, 220, 223, 225, 236, 258, 294, 335

джняни, 74, 209, 280

иллюзия его, 121

как «я»-мысль, 336

погружение его в Атман, 120, 328

поиск источника его, 337, 338, 346, 347

пять оболочек его, 300

разница между ним, «Я» и Я, 38 — 40

связь его с Атманом, 336

современного человека, 313

угасание его, 125, 301, 328, 337, 339

уничтожение его, 339, 345

функция его, 218, 335, 336

экстаз, 127, 225

Я

Я, 37 — 39, 40 — 41, 70, 91, 112, 115, 125, 126, 131, 132, 157, 182, 201, 207, 228, 259, 308

Единое, 124, 248, 259

есть Имя Бога, 201

как источник личного «я», 39

определение Его, 130, 292

осознание Его, см. Само-реализация

повторение Его как Имени Бога, 293

пребывание в Нем, 115

«Я», 37-39, 72, 157, 335

«Я есмь», сознавание, 74, 310, 311, 318

переживание его, 126

«Я есмь ТО», медитация, 223, 338

«Я-есть-делатель», иллюзия, 116, 141, 226

«Я-есть-тело», иллюзия, 121

«Я не делатель», чувство, 131

«Я не тело», идея, 43

«Я — Он», медитация, 223

«Я — Шива», медитация, 223

«Я — Я», переживание Атмана, 325, 339

«Я, Я», см. «Я —Я»

«я», личное, 220, 308, 335 см. также ум; см. также эго; см. также «я»-мысль

«я»-мысль, 39, 130, 145, 223, 293

как эго, 295

первая и главная мысль, 293 — 295, 326, 328

разрушение ее, 130 — 131, 294

Произведения Шри Бхагавана

Áтма Бóдха (Познание Атмана), перевод, 260, 364

Божественная Песнь (Гúта Сáра), 261, 307, 308

Вивекачудáмани (Бриллиант в короне Различения), вольный пе­ревод, 259, 363

Восемь строф Аруначале, гимн, 34, 76, 251, 252, 254, 282, 364

Гимн Дакшинамурти, перевод, 364

Гирлянда 108 супружеских посланий Шри Аруначале, гимн, 255, 364

Гуру стýти, гимн, перевод, 364

Дополнение к сорока стихам, 217, 236, 257

Дрик Дрúшья Вивéка (Различение между Атманом и умом), перевод, 363

Духовное наставление, 71, 141, 207, 231

Дэвикалóттара, перевод, 224 — 225, 364

Кто я?, 14, 48, 123, 128, 134, 214, 253, 291, 363

Одиннадцать строф Аруначале, гимн, 251, 254, 364

Песнь о поппадýме, 257 — 258, 363

Пять драгоценностей Аруначалы (Арунáчала Пáнча Рáтна), 16, 345, 363, 364

Пять стихов об Атмане (Экáтма Пáнчакам), 258 — 259, 364

Само-исследование, 123, 253, 363

Сорок стихов о Реальности (Улладу Hápnaду), 16, 125, 224, 251, 257, 325, 335, 364

Упадéша Сáрам (Суть Наставления, наставление в 30 стихах), 201, 256 — 257,

Хастамалака стотра, перевод, 364

Произведения о Шри Бхагаване



и его наставлениях

Будь тем, кто ты есть!, 13, 16, 259, 328

Евангелие Махарши (Maharshi's Gospel), 14, 40 — 41, 70, 73, 74, 114, 125, 219, 220, 223, 230, 240

Шри Рáмана Гúта (Песнь Шри Раманы), 15, 16, 146, 231, 321, 325, 355, 364

Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе, 13, 14, 41, 219, 230, 261, 310

A Search in Secret India (Поиски в скрытой Индии) 38, 238, 282

Bhagavan Sri Ramana. A Pictorial Biography (Бхагаван Шри Ра­мана. Иллюстрированная биография), 362

Day by Day with Bhagavan (День за днем с Бхагаваном), 33, 114

Letters from Sri Ramanasramam (Письма из Шри Раманашрама), 258

MAHARSHI RAMANA His Relevance Today (МАХАРШИ РАМА­НА. Его Роль сегодня), 359

Ramana Maharshi (Рамана Махарши), 15

Self-Realization (Само-реализация), 13, 160

Talks with Sri Ramana Maharshi (Беседы с Шри Раманой Ма­харши), 165, 296

Другие Писания, произведения и книги

Арунáчала Стхáла Пурáна, 78

Бхагавад-Гита, 15, 72, 159, 162, 229, 307 — 308, 310, 364

Веданта шастра, 143

Веды, 16, 73, 119, 188, 201, 214, 257

Деварам, 44

Духовные упражнения, 359

Евангелие от Луки, 69, 229, 235

Евангелие от Матфея, 117

Екклезиаст, 220

Индийская философия, 27

Йога-сутры, 347

Махабхáрата, 142

Мифы древней Индии, 262

Пéрия Пурáнам, 35, 36, 44, 64

Поучения Шри Рамакришны, 360

Пураны, 44, 61, 78, 92, 142, 162

Рамáяна, 142

Рибху Гита, 144, 123

Скáнда Пурáна, 78

Собрание работ Махатмы Ганди, 15

Упанишады, 12, 211, 357

Шри Бхагавáтам, 264

Энеиды, 28

Древние святые и Мудрецы

Агáстья, 102, 358

Будда, 4, 12, 125, 310

Васиштха, 229

Гаутама Риши, 79

Даттáтрея, 211

Лао Цзы, 83

Мангáй Пиллайяр, 59

Моисей, 201

Парашáра, 355

Патáнджали, 347

Плóтин, 28

Рамакришна, Шри, 215, 216, 224, 360

Сундарамурти Свами, 29

Таюманавáр, 44, 96

Шáнкара, см. Шанкарачарья

Шанкарачáрья, 12, 124, 125, 162, 259, 260, 262, 364



Преданные и посетители

А

Айясáми, 252

Анандамáйя Ма, 284

Áнанта Нарáйяна, Рао, 246

Аннамалáй Тамбирáн, 60 — 61, 63, 65

Ачáрья Д. Д., 283

Б

Бозе, А., 210, 254

Брáнтон, Поль, 38, 39, 126, 238, 243, 282

вопрос о будущем мира, 228

впечатление о первой встрече с Шри Бхагаваном,



о воздействии его Безмолвия, 84

В

Васудэва Шáстри, 94, 95, 363

Венкатарáма Айяр, 63, 64

Венкатарамиах, 165, 166, 211, 239, 243

Венкатрáман В., 212, 215 — 216

Вишванатхан, 238, 239

Г

Гамбирáм Сешайяр, 253, 260, 363

Ганáпати Мýни, см. Кавьякантха Ганапати Муни

Ганáпати Шáстри, см. Кавьякантха Ганапати Муни

Грант Дуфф, 165

Гринблатт, Джóэн, 362

Гринблатт, Мэтью, 362

Д

Джамналáл Баджаджи, 226

Джáнаки Áмма, 262

К

Кавьякáнтха Ганáпати Мýни, 16, 129, 141 — 148, 159, 253 — 254, 351, 355, 357, 363, 364

Картье Брессóн, А., 273

Коган С. С., 125, 210, 211, 237, 238, 257, 265, 331

Кришна Дживраджáни, 230

Кришнасвами, Т. Н., 244, 269, 281

Кунжусвáми, 103, 105, 106

Л

Лáкшмана Шáрма, 166

М

Мастáн, 103

Мудальяр, Дэварáджа, 33, 114, 176, 217, 242, 243, 248, 263

Мудальяр, Натéша, 129, 136, 141, 206, 214

Мунисáми, 104, 106

Муруганар, 237, 239, 240, 251, 253, 256

Н

Нагáмма, Сури, 243, 244

Нагасундáрам, младший брат Шри Раманы, 32, 107 — 108 см. также Ниранджнянананда Свами

Нарáйяна Редди, 252, 253

Нарасимхáйя, 147, 148, 150

Нарасимхасвáми, 13, 160, 224

Нáлла Пиллáй, 82

Ниранджнянанáнда Свами, 110, 122, 178, 276, 277

О

Óсборн, Адам, 241, 242

Осборн, Артур, 13, 14, 341

Осборн, Китти, 242, 266 — 267

Осборн, Франя, 242

П

Паланисвáми, 61 — 64, 66, 94, 100, 120, 143, 166, 169, 252, 255, 260

Пачайáппа Пиллáй, 68

Перумалсвáми, 102

Пиггóт, миссис, 211

Р

Рагхавачариáр, 157 — 158

Раманáтх Дикшитáр, 174

Рамакришнасвáми, 104, 105

Рамасвáми Айяр, 239

Рамасвами Пиллай, 237, 240

Рамачáндриах Т. П., 242

Ранга Айяр, 47, 218, 240

Рудра Радж Панде, 87

его переживание, 88

С

Сваминатхан К., 261

Субрамáнья Айяр Д. В., 138, 139

Субраманья Мудáли, 90

Сундарéш Айяр, 183, 184, 218, 219, 239

Т

Тальяркхáн, миссис, 238, 270, 281, 284

Тангавéла Пиллай, 104, 105

У

Уддáнди Найянáр, 59 — 61

Ф

Фридман, Мáурис, 241, 243

X

Хартц Л., 214

Хафиз Саид, 238, 242

Хоуве, мисс, 282, 283

Хэмфри, Фрэнк, 83, 129, 146-151, 157, 363

Ч

Чáдвик, Мэйджер, 180, 209, 210, 213, 237, 238, 245

Чиннасвами, см. Ниранджнянананда Свами

Ш

Шастри Д. С., 244

Шивапракáшам Пиллáй, 14, 70, 126, 128, 129, 133 — 136, 206, 214, 224, 253, 280, 363

Э

Эчамма, 84 — 87, 90, 108, 129, 206, 217

Другие люди

Аввайяр, 258

Арджýна, 72, 158, 308, 309, 314, 316, 320

Арунагири, Сиддхи, 92, 94

Ауробиндо, Шри, 211

Баланáнда, 100, 101

Брут, 70

Венкатарáма Нáйкер, 64, 66

Венкатачáла Мудáли, 66

Вивеканáнда, 136, 224

Ганди, Махатма, 15, 241, 307, 308, 313

Дилип Кумáр Рой, 211

Йоганáнда, Свами, 206

Кришнамýрти, Джидду, 241

Мáуни Свами, 58

Мутхукришнан Бхагаваттáр, 52

Нараянасвáми, 91

Падманáбха Свáми, 92

Перияппа Сешайяр, 33

Радхакришнан С., 27

Рамдáс, Свами, 241

Сешáдри Свами, 56 — 57, 88 — 91, 110 — 112, 138

Цезарь, 70

Шринивáса Айяр, 61

Юнг, Карл, 16, 351, 359



Сравнения и притчи

анализ мусора и философствование, 300 — 301

актер на сцене, 115

беременная королева, 76

вор, переодевающийся полицейским, 219, 230

враги в крепости и отвлекающие мысли, 297 — 298

жертва тигра и заслуживший Милость Гуру, 298

змея и веревка, 130, 133, 292

ловец жемчуга и духовно устремленный, 297

луна на небосводе в полдень, 127

мать, кормящая ребенка ночью, и сат-санг, 218

ныряльщик и практик вичары, 337

океан и Милость Гуру, 233

остов сгоревшей веревки, 74

отлив серебра в перламутре и тройственность мира, души и Бога, 294

палка для перемешивания погребального костра, 130, 293

пассажир в поезде, 226

паук и ум, 292

поднятие ведра из колодца, 73

река, впадающая в океан, 74, 347

солнце и Бог, 132 — 133, 299

солнце и Милость, 211

тело и лист банана, 287

хобот слона и ум, 296

Эфир и Бог, 133, 299 — 300





ШРИ РАМАНА МАХАРШИ: Жизнь и Путь



Составитель-переводчик Олег Маркович Могилевер

Редактор М. А. Кузьменко

Художественный редактор В. Д. Кашин

Технический редактор М. Г. Столярова

Корректоры Н. П. Дралова,

И. М. Пьянкова, Н. В. Викторова

Выпускающий О. Я. Карманова

В издании сохраняется пунктуация переводчика

Лицензия ЛР № 030213 от 21.11.91





ИЗДАНИЯ ШРИ РАМАНАШРАМА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Вышли из печати

ШРИ РАМАНА МАХАРШИ: ВЕСТЬ ИСТИНЫ



И ПРЯМОЙ ПУТЬ К СЕБЕ

Ленинград, 1991

Краткое содержание:

Часть первая: Весть Истины

Евангелие Махарши (книги 1 — 2)

Часть вторая: Прямой Путь к Себе

Кто я? ("вопросно-ответная" версия)

Божественная Песнь

Приложение 1. Жизнь Учителя и суть Его Наставлений (Дэва­раджа Мудальяр).

Приложение 2. Поиск Источника эго — Прямой Путь к Себе (ве­нок сонетов неизвестного искателя).

БУДЬ ТЕМ, КТО ТЫ ЕСТЬ! Наставления Шри Раманы Махарши

Санкт-Петербург, 1994

Эта книга переведена (с английского оригинала) на основные европейские языки и приобрела мировую известность как ценное пособие для искателей Истины. Русское издание подготовлено с участием составителя английского оригинала — Дэвида Годмана.

В книге с позиций прямого видения Истины изложены:

1. Глобальные вопросы Бытия (природа Реальности и не­ведения).

2. Теория и практика само-исследования "Кто я?".

3. Понятие и роль духовного Учителя, Гуру.

4. Связь само-исследования с йогой; жизнь в миру (сад­хана и работа).

5. Проблемы и переживания духовного практика.

6. Традиционные "теоретические" проблемы (теории тво­рения и реальность мира; перевоплощение; природа Бога; страдание и этика; карма, судьба и свободная воля).

Желающие приобрести эти книги могут обращаться по адресу:



Россия, Санкт-Петербург, 194291, а/я 63, Могилеверу О. М.





ИЗДАНИЯ ШРИ РАМАНАШРАМА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Ближайший план

ШРИ РАМАНА ГИТА



(литературный перевод с использованием санскритского оригинала)

Кавьякантха Ганапати Муни, замечательный поэт и вы­дающийся ученик Шри Раманы, в блестящей поэтической форме записал на санскрите содержание бесед, которые он и его собственные ученики вели со Шри Раманой в 1913 — 1917 гг. "Три Пути", "Высочайший долг", "Наука Сердца": "Сдерживание ума", "Само-исследование и пригодность к нему", "Разрубание узла" — эти темы носят стержневой и универсальный для духовной практики характер. Построенная как священное Писание, как Бхагавад-Гита, поэма является шедевром духовной литературы.

Ясное и лаконичное объяснение сложнейших вопросов Внутрен­него Поиска сделало эту книгу настольной для искателей Истины.

Перспективный план

СОБРАНИЕ РАБОТ ШРИ РАМАНЫ МАХАРШИ



(Русское издание)

Краткое содержание:

Оригинальные работы



А. Проза

1. Само-исследование ("связная" версия).

2. Кто я? ("связная" версия).

3. Духовное наставление.

Б. Стихотворения и поэмы

1. Пять гимнов Аруначале.

2. Наставление в тридцати стихах (Суть Наставления).

3. Сорок стихов о Реальности.

4. Дополнение в сорока стихах (к сорока стихам о Реальности).

5. Пять стихов об Атмане.

6. Разные стихи.

Обработки и переводы

1. Божественная Песнь

2. Переводы из Писаний (в т. ч. Дэвикалоттара).

3. Переводы их Шанкарачарьи (в т. ч. Вивекачудамани).

4. Другие произведения.

Предварительные заказы можно высылать по адресу:



Россия, Санкт-Петербург, 194291, а/я 63, Могилеверу О. М.





ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ ШРИ РАМАНАШРАМА





Горный Путь

Журнал посвящен Бхагавану Шри Рамана Махарши

Цель журнала: объяснять мудрость всех религий и всех веков, пере­даваемую из поколения в поколение, главным обра­зом так, как она свидетельствуется их святыми и ми­стиками, и делать ясными Пути, доступные духов­ным искателям в условиях современного мира.

Периодичность — 2 выпуска в год:

1. Арадхана выпуск (№ 1 — 2); приурочен к дню маха-самадхи Шри Бхагавана (май — июнь).

2. Джаянти выпуск (№ 3 — 4); приурочен к дню рож­дения Шри Бхагавана (декабрь — январь).

Редактор: Рамамани

Издатель: Шри В. С. Раманан, Президент Шри Раманашама



То Our Subscribers

The subscription rates are for despatch of the journal by surface mail to all parts of the world.

Annual subscription — $ 15



Life Subscription — $ 250

If despatch by AIR MAIL is desired the additional annual amount should be remitted — $ 10

Letters and remittances should be sent to:

The Publisher, "The Mountain Path"



Sri Ramanasramam P. O.



Tiruvannamalai 606603



South India





ПЕРИОДИЧЕСКОЕ ИЗДАНИЕ ДЛЯ ИСКАТЕЛЕЙ ИСТИНЫ

The Inner Directions journal

Журнал Внутренних Направлений

В традиции Шри Раманы Махарши журнал делает упор на осо­знании истинной природы человека посредством прямого исследо­вания и переживания.

Цель журнала: поддержать и усилить Внутренний Путь, отразить то единство, что сияет сквозь разнообразие Учений и основано на переживании Сердца — Точки, из которой поднимается подлинное понимание, превосходящее отделенность и разделение — обуслов­ленности, создаваемые умом.

Журнал Внутренних Направлений предлагает Вам статьи и беседы по следующим вопросам:

— пути к Самопознанию, как учат традиционные и современные Учители;

— йога и Веданта;

— буддийская дхарма;

— мистическое христианство;

— Путь Дао;

— мистицизм Каббалы;

— Суффизм;

— Дзен и Чань;

— медитативное исследование на традиционных и нетрадицион­ных Путях.

Каталог Внутренних Направлений содержит наиболее полную коллекцию (более 500 наименований) книг, аудио и видео, представ­ляющих суть подлинно духовных учений. Его темы: традиции Вос­тока и Запада; Святые и Мудрецы; современные Учители; практи­ческая Мудрость для повседневной жизни; женщины и духовность.

Периодичность — 4 выпуска в год (Зима, Весна, Лето, Осень)

Редактор: Мэтью Гринблатт

То Our Subscribers

Subscripties are $ 18 in the USA, $ 21 in Canada, $ 25 in all other countries.

Letters and remittances should be sent to:

The Inner Directions Journal, PO



Box 231486, Encinitas, CA 92023, USA



Phone: (619)471-5116 Fax: (619) 471-0337





РЕСТАВРИРОВАННЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ



БХАГАВАНА ШРИ РАМАНЫ МАХАРШИ

С 1900 по 1950 год были сделаны сотни фотографий Шри Рама­ны Махарши. В последнее время стал очевиден большой ущерб, на­несенный временем негативам-оригиналам и ранним отпечаткам. Стало ясно, что эти изображения должны быть немедленно восста­новлены и сохранены для будущих поколений духовных искателей, которые, несомненно, получат Утешение, Руководство и Милость из Жизни и Наставлений этого всемирно известного Мудреца двад­цатого столетия.

Отвечая на эту острую потребность, Грейам Бойд из Скарборо, Англия, полностью посвятил себя реставрации и сохранению ар­хивных фотографий Шри Раманы Махарши. Он затратил тысячи часов труда и десятки тысяч долларов на приобретение наилучших из необходимых компьютерных технологий решения этой задачи. Полученные из Шри Раманашрама архивные фотоизображения Шри Раманы Махарши он отреставрировал и записал на высо­кокачественные компактные диски с гарантией от повреждений на 250 лет.

После внимательного изучения и консультаций с авторитетами Шри Раманашрама Грейам Бойд тщательно раскрасил несколько восстановленных фотографий, используя лучшие из доступных ему технологий.

Для почитателей и поклонников Шри Раманы Махарши сейчас подготовлен специальный выпуск из пяти снимков формата 22×28 (три цветных и два черно-белых).

Мы предлагаем эти изображения по цене $ 8 за снимок (за достав­ку авиапочтой необходимо добавить еще $ 5). Но мы настоятельно ре­комендуем купить полный комплект из пяти снимков только за $ 35. При этом в Вашу покупку будет включено дополнительно еще одно цветное фото бесплатно (поясной портрет) формата 13×18.

Sends orders to:

Arunachala Ashrama

Bhagavan Sri Ramana Maharshi Center

72-63 Yellowstone Blvd.

Forest Hills, New York 11375

Tel: (718) 575-3215





Подписано в печать с оригинала-макета 12.10.95.



Гарнитура „Таймс”. Печать офсетная. Тираж 3000 экз.

Отпечатано с оригинал-макета. Формат 60×901/16. Объем 26 п. л. Заказ 1039. ГППП-3. 191104, С.-Петербург, Литейный пр., 55

* См.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. Л., 1991, с. 39 — 115.

* См. Sri Maharshi's Words of Grace, Tiruvannamalai, 1978, pp. 1 — 12.

** См. К. Swaminathan Ramana Maharshi, New Delhi, 1975 (серия — «Национальная биография»). Профессор К. Сва­минатхан широко известен в Индии не только своими пере­водами оригинальных работ Шри Бхагавана на английский, но и как главный редактор 90-томного «Собрания работ Ма­хатмы Ганди».

* Об истории его создания см. с. 254.

** См. The Collected Works of Ramana Maharshi, Tiruvannamalai, 1979, pp. 103 — 106.

* Также и выдающегося философа, автора уже класси­ческого труда «Индийская философия», М., 1956, переизданного в 1993 году.

** Таинствах.

*** Плотин Энеиды (I, VI, 6).

* Здесь и далее речь идет о датах по западноевропейскому христианскому календарю.

1 Этот дом сейчас приобретен Шри Раманашрамом. Он от­крыт как место паломничества для преданных, где ежедневно совершается пуджа (ритуальное поклонение).

* Традиционные атрибуты отрекшегося от мира.

1 Этот дом, в котором Шри Бхагаван достиг Реализации, сейчас приобретен Ашрамом и там установлен его портрет. Дом сохраняется как место паломничества преданных.

* Day by Day with Bhagavan, Tiruvannamalai, 1989.

** Холл (для медитаций, «старый») — небольшое (2,2 м   4,6 м) помещение Шри Раманашрама, в котором и ныне ме­дитируют паломники и ученики, ощущая живое Присутствие Учителя.

* Аруначала (санскр.) — букв.: «гора Света», существительное мужского рода.

* Пробуждения духовности, вызванного чтением Перия пу­ранам.

1 Монотонность, присутствующая в индийских музыкальных произведениях подобно нити, на которую нанизаны бусы, представляет Атман, пребывающий во всех формах бытия.

1 Эта и другие цитаты из бесед Шри Бхагавана с Полем Брантоном, приведенные в этой книге, основаны на его работе «Поиски в скрытой Индии», опубликованной лондонским из­дательством Rider & Co., и воспроизведены Шри Раманашра­мом с разрешения последнего.

* См.: Могилевер О. М. Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. Л., 1991, с. 80.

1 Большой храм в Мадурае.

* Величайший тамильский религиозный поэт II тыся­челетия новой эры. Годы его жизни точно не установлены: 1704 — 1742 или 1608 — 1664 (1659).

** Деварам, то есть «Гирлянда Богу» — общее название священных песен трех выдающихся тамильских поэтов-святых VII в. н. э., почитателей Шивы: Аппара, Сундарамурти, Сам­бандара.

1 Ишвара, Высочайшее Бытие, соответствует западным кон­цепциям личного Бога.

2 Брахман — это Безличная Реальность, лежащая в основе личного Бога, вселенной и человека.

3 Самсара — непрерывная цепь рождений и смертей, конец которой кладет только Освобождение при прямом переживании Атмана, Само-реализации.

1 Слово «медитация» может ввести в заблуждение, так как обычно подразумевает мысль и размышление. Замечание об его использовании Шри Бхагаваном уже сделано выше. Здесь сле­дует добавить, что Махарши применял этот термин для самад­хи — санскритского термина, не имеющего точного эквивалента в английском языке, но который означает свободное от мыслей созерцание, или погружение в Дух. Он также обозначал им уси­лие для достижения самадхи само-исследованием, которое есть не столько мысль, сколько выключение мысли.

* То есть «я сам».

1 Мусульманский пандит, или богослов.

1 Ишвара, проявленный как Аруначала.

1 Ортодоксальные индуисты, строго соблюдающие кастовое деление, носят на затылке маленький пучок волос. Его удаление и бритье головы являются знаком отречения.

2 Одежда белого цвета, в которую обертывают тело от талии вниз.

* Здесь – один из небольших храмов на территории Ве­ликого Храма Аруначалешвары.

** Бог, которого очень любят на тамильской земле; одно из имен младшего сына Шивы.

1 Патала Лингам был отремонтирован как святыня, статус которой он приобрел в качестве места тапаса Шри Бхагавана. Сейчас он хорошо сохранился, освещается электричеством, в нем установлен портрет Шри Бхагавана.

*** В 1991 году почти весь огромный Тысячеколонный Зал был перекрыт для посетителей, тогда как в Патала Лингаме брахман выполняет пуджу Бхагавану по заказу всех желающих.

* Один из местных святых.

* Последний слог «zhi» в английском написании «Tiruchuzhi» произносится на тамили очень сложно. Поэтому его часто упрощают до «li» («ли»).

* См. сноску на с. 44.

* Евангелие от Луки (2 : 49).

1 «Восемь строф Шри Аруначале», вторая строфа. См. также первую строфу на с. 35 и третью строфу на с. 282.

* «Местная» пурана, или сказание, об Аруначале – ее про­исхождении и святости.

** Одно из сказаний об Аруначале.

1 Из письма, написанного Ф. X. Хэмфри своей подруге в Лондон и опубликованного ею в The International Psychic Gazette, London.

* Святая Святых (лат.).

1 См.: Golden Jubilee Souvenir, 2nd edition, p. 166.

* То есть принадлежащая к дну общества. О кастах см. слово «брахманы» в глоссарии.

** На тамили это буквально означает: «Храм зеленой Ма­тери», то есть богини Парвати, супруги Шивы.

* Одно из мест паломничества.

* До своей смерти в 1992 году Шри Кунжусвами был ста­рейшим членом Шри Раманашрама, его «живой памятью». Он пришел к Бхагавану еще в 1919 году.

* Правоверности; строгое выполнение всех требований к последователю той или иной религии, зафиксированных в ее священных текстах.

* Под медитацией здесь понимается духовная практика са­мо-исследования, связанная с усилием, относящимся к опре­деленному месту и времени. См. также авторское примечание на с. 46.

* Евангелие от Матфея (12 : 46 — 50).

* День рождения Хусейна Бахаулы — основоположника ре­лигии Бахай.

* В переживании Просветления. См. с. 37.

1 «Сорок стихов о Реальности», стих 2.

* Евангелие Махарши. См.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. Л., 1991, с. 84.

* В 1923 году. Об истории создания различных версий «Кто я?» см. с. 14.

* См. с. 291 — 302 настоящего издания.

* Когда в 1948 году Шри Бхагаван получил телеграмму о кончине Шивапракашама Пиллая, он заметил: «Шивапрака­шам шива-пракашаманар», то есть «Шивапракашам стал светом Шивы». Это означает, что искренний и всем сердцем преданный ученик достиг Цели, которую он так настоятельно искал. См.: Sri Sadhu Om The Path of Sri Ramana, part one, Tiruvannamalai, 1990, p. 148.

1 Причина этого дана в главе 12.

* Просодика — часть учения о стихе, касающаяся соот­ношения слогов (по ударности, долготе или высоте).

** Рамаяна — индийский эпос, посвященный Шри Раме, воплощению Вишну.

*** Махабхарата — гигантский индийский эпос, относя­щийся к первой половине I тысячелетия до н. э.

* Тем не менее это блестящее поэтическое произведение, шедевр духовной литературы. Отрывки из Шри Рамана Гиты см. на с. 325 — 330 и 355 — 358. Полное русское издание поэмы будет включать факсимиле почерка самого Шри Бхагавана.

* Невмешательства (франц.).

1 Приобретение или отсутствие оккультных сил зависит от прарабдхи, судьбы человека. Они не являются знаками ду­ховного продвижения, а их отсутствие не говорит о недостатке прогресса.

* Бхагавад-Гита (II : 47). См. в особенности: Философские тексты «Махабхараты», вып. 1, кн. 1, Бхагавадгита. Ашхабад, 1977. Семенцов В. С. Бхагавадгита в традиции и современ­ной научной критике, М., 1985.

1 Эпитет Шивы.

2 Здесь подразумеваются «сердца».

* Ступеньки были специально вырублены для него. См. с. 240.

* Talks with Sri Ramana Maharshi, Tiruvannamalai, 1989. «Бе­седы со Шри Раманой Махарши», т. 1 — 3, охватывают 1935 — 1939 гг.

* Сейчас обезьяны снова живут в Ашраме, пользуясь от­носительно большой свободой.

* В Ашраме традиционно используются «тарелки» из паль­мового листа или листьев банана.

1 «У меня есть четыре таких знака благосклонности от вож­дей обезьян», — сказал Шри Бхагаван однажды, указывая на свою ногу.

* «В субботу, пятого Ани, в год Сарвадхари, на двенадцатый день ущербной луны, находящейся в созвездии Вишакша, ко­рова Лакшми достигла мукти».

* Одноэтажные летние дома с верандой.

1 Формы «ашрам» и «ашрамам» обе правильны, но первая отвечает санскриту, а вторая — тамильскому языку.

* Великий князь.

* Алан Чадвик был в миру военнослужащим, майором, а потому, по традиции, в знак уважения его звание присое­динили к фамилии. Его духовное имя — Садху Аруначала.

** Стремление обращать в какую-то веру, учение и т. п.

* Приблизительно 12,2 м × 4,6 м.

* Девочке, героине стихотворений для детей.

* Апрель, май, июнь.

* Согласно традиции, брахманы как высшая каста прини­мают пищу отдельно от небрахманов.

* Бога, мира и человека.

* К человеку (лат.).

** Исход (3 : 14): «Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий...»

* См. с. 141.

* См.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. Ленинград, 1991, с. 69 — 70.

* Полностью подготовленному, зрелому, духовному прак­тику Махарши мог Взглядом дать и Освобождение. Так слу­чилось в начале сороковых годов с X. В. Л. Пунджа (Н. W. L. Poonja), ныне известным среди искателей Истины как Па­паджи (Papaji). Несмотря на возраст, 85 лет, Пападжи является активнейшим миссионером Само-исследования. В Лакнау (не­далеко от Дели), где он постоянно проживает, вокруг него объ­единились несколько сотен садхаков со всех уголков планеты, в том числе и из бывших республик Союза, — в рамках регу­лярного даршана, именуемого Cam-caнг Бхаван (Satsang Bhavan, А 306 Indira Nagar, Lucknow 226016, U. P. India).

* Это произведение, состоящее из сорока стихов, является приложением к поэме «Сорок стихов о Реальности». См. с. 257.

* См.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. Л., 1991, с. 80.

** См. там же, с. 79.

1 Ср. «Сердце мудрого — на правую сторону, а сердце глу­пого — на левую» (Екклезиаст, 10 : 2).

* Хридаям (санскр.) — Духовное Сердце. (Хрит + Аям = Сердце есмь Я).

* «Сорок стихов о Реальности», стих 35.

* Евангелие от Луки (12 : 2).

* См.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе, с. 59.

* См. с. 329 настоящего издания.

* Здесь — попытка словами описать внутренний переход к Атма-вичаре: от вибрации в Сердечном центре к мысли о Бха­гаване, о Бхагаване в «моем» сердце и, наконец, когда эго, «я», подняло голову, — к вопросу «Кто я?»

* «Царство Божие внутрь вас есть» (Евангелие от Луки, 17 : 21).

* См. с. 225.

* Маурис Фридман (1894 — 1976) — выдающийся духовный искатель. Он составил и отредактировал «Евангелие Махарши». Был очень близок с Д. Кришнамурти, Махатмой Ганди. Свами Рамдас, известный Учитель, сказал ему, что это воплощение будет для него последним.

* Интересно, что по-английски здесь игра слов. Trip пе­реводится и как «путешествие», и как «ложный шаг».

* См. с. 307 — 320 настоящего издания.

* Текст и комментарий см. на с. 345 — 349 настоящего из­дания.

* Стихи, выражающие сущность Практики, с комментари­ями С. С. Когана, близкого ученика Шри Раманы, включены во вторую часть издания. См. с. 331 — 340.

* Большое усилие, напряжение (франц.).

** Говоря об этом произведении в подготовленном им позднее английском «Собрании работ Раманы Махарши», Артур Осборн отмечает, что оно было написано по просьбе Нагаммы (упоминавшейся в предыдущей главе, автора замечательной книги-дневника «Письма из Шри Раманашрама»), чей родной язык был телугу.

* Почитатель заснул в Холле. Ему снится, что он путе­шествует по материкам и океанам, достигает Индии, Шри Ра­манашрама и входит в Холл. Тут он просыпается и обнару­живает, что спал, не сходя с места. См. также: Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши. СПб, 1994, с. 57.

* «Бриллиант в короне Различения».

** «Познание Атмана».

* Русский перевод «Божественной Песни» см.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе. Л., 1991, с. 135 — 148. Для настоящего издания этот перевод модифици­рован и добавлен комментарий проф. К. Сваминатхана. См. с. 303 — 320.

* Речь идет об эпизоде знаменитого мифа: «Пахтание оке­ана». Доступное изложение этого мифа см.: Э. Н. Темкин, В. Г. Эрман. Мифы древней Индии, М., 1982, с. 63 — 66.

** Эпитет Шивы (Могучий).

* Анри Картье-Брессон (Henri Cartie-Bresson).

* То есть в 1954 году. В 1970 году построен и освящен замечательный Зал, или Храм, Шри Бхагавана. Он стоит бок о бок с Храмом Матери, т. е. тянется с запада на восток.

Западная часть — великолепно оформленное захоронение Шри Бхагавана, где совершается пуджа и можно выполнять прадакшину, обходя его по часовой стрелке; в торце захоро­нения — статуя Шри Бхагавана, установленная Индирой Ганди в 1980 году. Восточная, большая часть — зал для присутствия при пудже и медитации, рассчитанный на большое число пре­данных.

* По традиции в честь каждого выдающегося Учителя его почитатели сочиняют гимн «108 имен». Гимн для Махарши называется Рамана Аштотра.

** Сейчас она называется «нирвана-рум», или «комната нирваны».

1 Глаза, уши, нос, язык и кожа с их соответствующими функциями зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания.

2 Голосовые связки, артикулирующие речь и производящие звук, руки и ноги, управляющие движениями физического тела, анус, извергающий фекальное вещество, и гениталии, прино­сящие наслаждение.

3 Они управляют дыханием, пищеварением и усвоением, циркуляцией крови, потением и выделением.

4 Эта аналогия основана на традиционном сюжете: в су­мерках человек видит веревку и ошибочно принимает ее за змею, а потому и пугается без причины.

5 Слово хридаям состоит из двух слогов, хрит и аям (центр — это), которые означают «Сердце есть Я».

* «Ни изучения, ни знания Писаний не требуется для по­знания Атмана, так же как человек не нуждается в зеркале, чтобы сознавать себя. Нужно только в конце концов отбросить все знания как не-Атман, а поэтому ни поддержание хозяй­ства, ни уход за детьми не обязательно будут являться пре­пятствием. Если вы не способны на большее, то по крайней мере мысленно говорите себе: «Я, Я», как это рекомендуется в «Кто я?»... Продолжайте повторять это во время любой работы, независимо от того, сидите вы, стоите или ходите. Я — имя Бога, первая и высочайшая из всех мантр. Даже ОМ — вторая после нее». См. Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Ма­харши. СПб., 1994, с. 180 — 181.

Запись «Я, Я» синонимична записи «Я — Я» и означает «чи­стое Я», «Я есмь Я», или Я. См. также примечание на с. 325 и комментарий С. С. Когана к стиху 30 из поэмы «Сорок стихов о Реальности» на с. 339.

6 То есть простой и питательной (вегетарианской) пищей, которая поддерживает, но не возбуждает физическое тело.

* Согласно Шри Рамане, саттвическая пища — хлеб, фрук­ты, овощи, молоко. Следует избегать холодной пищи, избытка



соли, лука, вина и т. п. «Домашние коровы дают больше молока, чем необходимо для их телят, и им приятно освобождаться от него... Но в яйцах присутствует потенциальная жизнь». См.: Talks with Sri Ramana Maharshi, № 22, 24, 28.

7 Чистота сердца, самообладание, спокойный характер, чут­кость ко всем существам, сила духа и свобода от желания, не­нависти и самонадеянности — типичные достоинства саттвиче­ского ума.

* Земля, Вода, Огонь, Воздух, Эфир — пять великих тон­ких элементов, лежащих в основе материального мира.

** Имя приводится в качестве иллюстрации.

8 Пять оболочек, скрывающих Атман, истинное Я:

1) физическая;

2) витальная;

3) ментальная;

4) переживание знания;

5) блаженное неведение.

9 Элементы классификации всего диапазона феноменально­го существования — от тонкого ума до грубой материи.

* Объекты.

* На санскрите это произведение называется Гита Са­ра — «Суть Гиты».

** Окончание «джи», добавляемое к имени, — знак глубокого уважения к его носителю.

* Партха (сын Притхи) — одно из имен Арджуны, лю­бимца матери.

** Эпитет Шри Кришны как убийцы демона затмения Мадху.

*** Эпитет матери Арджуны.

* Человек из племени Бхарата; Бхарат — древнее имя Ин­дии.

** И всей Бхагавад-Гиты. См.: Шри Рамана Махарши: Весть Истины и Прямой Путь к Себе, Л., 1991, с. 135.

* Эпитет Арджуны — «победитель всех врагов».

* То есть Единение с Богом посредством Интеллекта, под которым здесь понимается способность, включающая в себя и духовное Понимание и Интуицию.

* Имя Шри Кришны по отцу.

** Махатма (санскр.) — «великая душа».

* «Среди многих тысяч имен Бога ни одно так не соот­ветствует Богу, пребывающему в Сердце, лишенному мысли, не является таким точным, подходящим и прекрасным, как Я, или «Я семь». Из всех известных имен Бога имя «Я — Я» одно зазвучит триумфально после уничтожения эго, возникая словно безмолвное высочайшее Слово в пространстве Сердца тех, кто обращен к Атману. Даже если человек непрерывно медити­рует на этом имени «Я — Я», внимая чувству «я», то оно по­грузится в источник возникновения мысли, уничтожая эго — зародыш, сочлененный с телом». См.: Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши. СПб., 1994, с. 272 — 273.

* Основным является Поиск, само-исследование «Кто я?», в процессе которого осуществляется Погружение, а регуляция дыхания — вспомогательное средство сдерживания ума, облег­чающее Поиск. См. ниже комментарий к стиху 28 из поэмы «Сорок стихов о Реальности».

* См. глоссарий.

** Сначала из Сердечного Центра поднимается «я»-мысль (см. V.3). Затем, попадая в мозг, «я»-мысль творит мир (см. стихи V. 6 — 7, а также «Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши». СПб, 1994, с. 245 — 259).

* Взаимные связи должны покоиться на чувстве единства, равенства. «Равенство», по Шри Рамане, — отличительный при­знак Мудреца. Оно не означает отсутствия различий, но созна­вание неотъемлемого единства. «Из равного отношения человека ко всем существам можно сделать вывод о его достижении джняны». Братство — присутствие чувства единства.

* «я».

* Отрывок из заключительной, восемнадцатой, главы Шри Рамана Гиты.

** Парашара — один из великих ведических мудрецов. Шри Рамана, родившийся с интуитивным сознаванием Ару­началы как Бога, должен, по мнению автора поэмы, принад­лежать к его линии.

*** Мудрец; см. глоссарий.

**** Особый инструмент для сдерживания слона.

* Шиву как Дакшинамурти (см. глоссарий).

** Поэт отождествляет себя здесь с Ганапати, старшим сыном Шивы, рассматривая Шри Бхагавана воплощением Суб­раманьи, младшего сына (по возрасту поэт был чуть старше своего Гуру).

*** См. с. 341 — 349.

* Мудрец, написавший апологию — восхваление — тамили, родному языку Махарши.

** После Просветления «Я» уже не отождествляется с телом. См. с. 37.

* Перевод на русский язык выполнен с английского текста, содержащегося в сборнике MAHARSHI RAMANA His Relevance Today, Delhi, 1980.

** «Духовные упражнения» (лат.), произведение Игнатия Лойолы.

* См.: Поучения Шри Рамакришны, СПб, 1995. № 81 и 92 (указаны номера поучений).

* Этот материал заимствован из замечательного красочного издания «Бхагаван Шри Рамана. Иллюстрированная биогра­фия», подготовленного к столетию со дня рождения Учителя Джоэн Гринблатт и Мэтью Гринблатт (США). См.: Bhagavan Sri Ramana. A Pictorial Biography, Tiruvannamalai, 1981.

* «Различение между Атманом и умом».

* Арабское слово.

* Но высочайшая мантра все-таки «Я, Я» (или „Я —Я”). См. примечание на с. 293.

* Слово на языке урду.

* Арабское слово.

* Литературный перевод с использованием санскритского оригинала.

** «Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши». Имеется русский перевод. См.: Могилевер О. М. (1994).

* «Рамана Махарши и Путь Самопознания». См. насто­ящее издание, часть первая.

** «Евангелие Махарши». Имеется русский перевод. См. Могилевер О. М. (1991).

* Подготовить Указатель к набору помог И. И. Лебедев.